Андрей Воронин - Кровавый путь

Война во Вьетнаме подходила к, концу, а в советском. секретном военном институте все еще велись работы, по созданию бактериологического оружия нового поколения, предназначенного для использования в Индокитае против американских войск. Нововыведенный вирус действовал избирательно – поражал только представителей белой расы, для желтокожих же был безвредным.

Микробиологи Петраков и Богуславский почти завершили работу, даже успели провести испытания пробной партии на заключенных, когда пришло указание свернуть исследования. Документацию засекретили, штамм смертоносного вируса законсервировали, подготовив к длительному хранению .

Но все тайное когда-нибудь да становится явным.

В России активизировали свою деятельность восточные сектанты. Странную смесь буддизма, христианства и масскультуры предлагают они своим приверженцам Одурманенные, зомбированные верховные Учителем люди продают квартиры в городах, чтобы, купить себе избы или хотя бы место в бараке в «святых деревнях», основанных сектой в Прибайкалье, где всем уверовавшим Учитель обещает спасение перед близким концом света. Параллельно с отделениями секты создается и так называемый российско-японский университет, который с российской стороны представляют продажные высокопоставленные чиновники, а с японской – реваншисты-фанатики, поставившие перед собой цель – истребить белое население России, «освободить» ее территорию для восточной экспансии. Под прикрытием вывески университета возобновляется работа над смертоносным вирусом. Кого обманом, кого деньгами, кого шантажом, главарь секты заставляет работать на себя в лаборатории, расположенной возле «святых деревень» в Прибайкалье. Попасть в его владения можно, но выйти – только мертвым. Близится час, когда зомбированные сектанты-ортодоксы, уверовавшие в конец света, разнесут смертоносную заразу по России…

И если бы случайно в этих местах не оказался со своими друзьями Борис Иванович Рублев, по прозвищу Комбат, не миновать бы, беды. Они собирались поохотиться, отдохнуть, отметить день рождения Гриши Бурлакова, скрывшись от суеты, большого города в таежной охотничьей избушке, они хотели хоть на пару недель забыть о политике, но так случилось, что только от их решительности и смелости зависит, останутся ли планы, главаря секты, мечтающего о мировом господстве желтой расы, лишь кошмарным бредом, или же они будут реализованы.

Борис Иванович Рублев не всегда любил, когда его называли – Комбат. Позволял он это делать только самым близким друзьям, в число которых, конечно же, входил и его бывший подчиненный по десантно-штурмовому батальону Андрей Подберезский.

Андрей, одетый в костюм, при галстуке, сидел рядом с Борисом Ивановичем, который сжимал руль машины, казавшийся в его руках игрушечным. Через дорогу от них возвышался дом культуры.

– ..Ты уж извини, Комбат, – сбивчиво продолжал Подберезский, – но сам я не могу, знают меня в лицо, все только испорчу.

– Знаю, Андрюша, мог бы ты сам, меня бы не тревожил.

– Эх, чешутся руки.., сам бы по стенке подонков размазал, – Не горячись, все хорошо будет. Скоро у твоих сектантов посиделки кончатся?

– Минут десять еще, – машинально ответил Подберезский, но тут же возмутился. – Они такие же мои, как и твои, Комбат.

– А ты ничего, не перепутал? Вдруг они приличные люди, в Бога все-таки верят.

– В Бога? В деньги они только верят. Нет, ты только представь. Паша Мослаков, мой администратор, без одной ноги, а она, сучка, его бросила.

Так он ей квартиру оставил, дочь… Я ему теперь комнату снимаю за деньги фирмы… Но не в этом дело, Комбат, он эти деньги отрабатывает с лихвой… Жила бы как человек, черт бы с ней, замуж вышла бы… А тут, с сектантами связалась, они ее обхаживают. Сперва про вечное спасение разговоры заводили на улице, потом на свои посиделки затащили. А теперь квартиру Пашину продать уговаривают, деньги секте отдать, а самой в какую-то святую деревню перебраться в Прибайкалье, за пятьдесят тысяч они ей избушку там на курьих ножках предлагают. А она, дура, и рада.

Про дочь не думает, а той через два года поступать. Я бы сам с их проповедником поговорил…

– Странные они, наверное, но верить-то каждому по своему не запретишь.

– Ты, Комбат, всего про них не знаешь.

Они, – Подберезский перевел дыхание, – своих сектантов дерьмо жрать заставляют.

– Ты это фигурально или как.., говоришь? – Рублева передернуло.

– В самом прямом смысле. Они дерьмо жрут.

На тарелки раскладывают и ложкой наворачивают. Процесс инициации, как они говорят.

– Чего процесс? – переспросил Рублев, глядя на крыльцо дома культуры.

– Инициации, посвящения значит. Так они заповедь. «Возлюби ближнего, как самого себя» донимают.

– Ну и гадость, по-моему, ни один человек себя так не любит, чтобы собственное дерьмо жрать.

Путаешь ты что-то, Андрюша.

– Это же не я так считают они. Мне рассказывал…

– Погоди, – остановил его Комбат, – кажется, уже расходятся.

Из дома культуры выходили люди – молодые и старые. Всех их объединяло одно – отчужденность в глазах, – смотрели они на мир, но не видели его?

– Этот главный? – спросил Комбат, неотрывно глядя на немолодого благообразного мужчину, из-под пальто которого выбивалось какое-то длинное нелепое облачение лилового цвета.

– Он самый, главный «говноед», – проговорил Подберезский и чуть наклонился, так чтобы его не заприметили сектанты, – а рядом с ним Маша, жена моего администратора. Смотри, как ее обрабатывает, небось, про вечное спасение снова заладил.

Люди еще стояли на крыльце, когда Маша на прощание поцеловала руку проповеднику. Со стоянки выехал черный «мерседес», шофер открыл дверцу, и проповедник забрался в салон.

– Домой поедет, – убежденно произнес Андрей.

– Посмотрим, – Комбат поехал следом за черным «мерседесом».

Автомобиль двигался к центру города. Рублев особо не беспокоился насчет того, что их могут заметить, раньше или позже их все равно бы обнаружили. Машина проповедника въехала во двор.

Комбат остановился и бросил Подберезскому:

– Сиди здесь.

Рублев, миновав арку, увидел входящего в подъезд проповедника и отъезжающую машину.

– Порядок, – сказал он себе и взошел на крыльцо как раз в тот момент, когда автомобиль скрылся в арке.

Металлическая дверь оказалась закрытой на кодовый замок. Борис Иванович выругался, заслышав гудение лифта. Решение пришло быстро – само собой. За перилами крыльца поскрипывала на ветру дверь пожарного входа – ведущая на лестницу, которой жильцы почти никогда не пользовались. К чему, если в доме есть лифт?

Комбат перемахнул через перила и побежал узкой грязной лестницей наверх. На пятом этаже он уже нагнал лифт и немного сбавил темп.

На десятом кабинка остановилась. Рублев немного просчитался – проповедник был не один, а с охранником, который, наверное, уже сидел в машине, когда та подъехала к дому культуры.

Или же он встречал того в подъезде. То, что это охранник, а не случайный попутчик, Комбат понял сразу – по повадкам мужчины, по тому, как тот дернулся, завидев на площадке постороннего.

Рука охранника уже готова была выхватить пистолет из-за пояса, когда Рублев ударил его в солнечное сплетение.

Тот оказался покрепче, чем думал Комбат – на ногах устоял. Выхваченный пистолет, описав дугу, полетел в глубь коридора. Мощный удар в челюсть Рублев выдержал, лишь скрежетнул зубами. Проповедник рванулся к спасительной двери квартиры.

– Стой, гад!

Естественно, мужчина в лиловом одеянии от этих слов только быстрее засеменил ногами. Борис Иванович догнал его и обхватил руками сзади.

Они сцепились и покатились по грязной площадке. Охранник попытался проскользнуть вдоль стены – поближе к оружию. Комбат, продолжая держать проповедника, ударил охранника носком ботинка под коленку. Тот пошатнулся и рухнул.

Пришлось на время отпустить сектанта. Телохранитель уже стоял на коленях и мотал головой.

Злость кипела в душе Рублева:

– Говноеды чертовы, – крикнул он, бросаясь на охранника.

Тот вскочил и встретил его ударом кулака в горло. Комбат успел подставить руку, кулак скользнул, лишь задев щеку.

– Получай! – Рублев, продолжая защищаться правой, левой рукой изо всей силы нанес противнику удар в живот, тот согнулся пополам, не в силах вдохнуть или выдохнуть.

Рублев втащил его в лифт, там для надежности, ребром ладони ударил по шее. Громила рухнул на пол кабинки, поджав ноги к животу. Проповедник, путаясь в ключах, пытался открыть стальную дверь квартиры. Комбат еще ощущая резкую боль внизу живота, поглубже вздохнул.