Евгений Сартинов - Убит по собственному желанию

— Игорь, выйди сюда. Тут к тебе пришли.

Немного погодя дверь открылась, появилось заспанное лицо подростка. Но увидев кто пришел в нему в гости, Игорь бросился назад, выхватывает из под подушки пистолет и, взведя курок, направил его на стоящего в дверном проеме Мазурова:

— Не подходи! Я выстрелю!

Интонации его голоса напряженные, но без истерики.

Мазуров ответил ему спокойно:

— И зачем ты будешь стрелять? Ты хочешь долго сидеть в тюрьме?

— Не буду я долго сидеть. Мне еще шестнадцать, так что больше десяти лет мне все равно не дадут.

Мазуров восхитился:

— Ух ты, ты, оказывается, не только в математике, но еще и в законах хорошо разбираешься? Не зря тебя бабушка хвалила.

Игорь настаивал:

— Никто больше не заходит в мою комнату!

— Да это точно, — подтверждает Мазуров. — Я один пройду?

После этого он сделал шаг вперед, присел на стул. В дверном проеме за его спиной виднелись напряженные лица Колодникова, Астафьева, над ними нависал Зудов. В руках Колодникова пистолет, он направлен на Игоря. Мазуров взял попавшуюся ему под руку книгу, открыл ее на заложке, прочитал и хмыкнул:

— "Дикий набросил на лицо Рябого подушку и, вплотную приблизив к ней пистолет, нажал на курок". Когда же они перестанут эту хрень писать? Не на курок нажимают в пистолете, а на спуск. Курок взводят. Да, интересные у тебя книги, Игорек. Вот сейчас ты нажмешь на спуск, потом они, — он кивает себе за спину, — выстрелят в тебя. И хорошо, если тебя убьют сразу. А так будут долго лечить, потом посадят. Тебе это надо?

Но Игорек не сильно волновался. Голос был ровным и пистолет в руках не дрожал:

— А мне все равно. На мне и так уже два трупа висят. Третий, да еще и мент, это даже круто будет. В зоне уважать больше будут.

Тут в комнату, оттеснив ментов, проходит Воля. Она встала за Мазуровым, положила ему на плечи руки и попросила:

— Игорь, опусти пистолет и отдай его мне.

— Нет.

Голос его по прежнему звучит твердо. Но и Воля отвечает не менее твердым тоном:

— Я говорю — опусти. У нас дома еще никто никого не убивал. Нам эта кровь не нужна. Если ты хочешь сидеть в тюрьме — сиди. Это твой выбор. Но помни: любой срок кончается, и ты все равно придешь сюда, в семью. Ты хочешь ее лишиться? Я ведь тебя обратно не пущу. И другим запрещу тебя принимать.

Игорь с минуту думает, смотрит в глаза Воле, та, не мигая, смотрит на него. Потом Игорь нехотя опускает руку и отдает пистолет Мазурову. Тот передает его назад. Колодников делает движение, чтобы рвануться вперед, но Игорь его останавливает:

— Ша, я все, больше не буду. Дайте одеться.

Мазуров, все так же сидя на стуле, несколько отстраненно смотрит за тем, как подросток натягивает трико, майку, сверху ветровку. При этом Игорь разворачивается и кричит в сторону другой комнаты:

— Мам! Завтра возьми характеристику из школы и отксерокопируй все мои дипломы и грамоты.

— И что ж тебе не хватало в этой жизни, парень? — Спросил Мазуров. — Ум, память, талант — все есть. Что еще тебе надо?

Игорь, уже полностью одетый, как-то горько усмехнулся:

— Скучно все это — грамоты, дипломы. А в нашем городе ум не ценится, только сила. И девушки почему-то смотрят только на твой рост, да на твой кошелек.

Задал свой вопрос и Астафьев:

— Где твой мобильник?

— Вон он, на столе.

Игорь кивнул на лежащий на столе мобильник. Юрий взял его, перевернул и увидел то, о чем только догадывался. Тот действительно был на две сим-карты.

— Он изымается, как улика, — сообщил он.

Отошел от шока и Колодников.

— Фортуна, понятых быстро организуй.

Потом Юрий задал главный вопрос:

— Так это ты, выходит, руководил этой бандой?

Игорь не согласился:

— Нет, я их просто подобрал. А то бы они давно уже сгорели. Ни конспирации, ни прикрытия. Дядька в этом не петрил ни хрена. Ему бы только пистолетом махать. Пришлось его заставить машины менять, номера, настоящую пушку купить. Магазины тоже я выбирал. Шел раньше, смотрел, где какая сигнализация, какие камеры стоят. То, что в наших «Горилках» фуфло, а не камеры, это мне сын Сивцова рассказал. Он со мной в одну секцию ходил.

Тут прозрел и Колодников:

— Постой, а что, Шиловский разве тебе дядька?

На это ответила уже Воля:

— А как же. Он родной брат жены Валерика, Ирины.

Андрей покачал головой:

— Ба, а я ведь забыл, что у ней девичья фамилия Шиловская.

— У тебя вообще что-то с памятью стало, — поддел его Зудов. — Ты бы проверился.

Между тем Игорь сам двинулся к выходу, но потом остановился:

— Да, бабуля, там Кашкет мне два куска должен, пусть тебе вернет. А то скажи, что Касатик вернется и ему кадык вырвет.

Воля неожиданно взорвалась:

— Касатик?! Ты сказал Касатик?! Уже просто Касатик?

— Почему: "Просто Касатик?" — Спросил ничего не понимающий в этом разговоре Колодников.

— Его до этого друзья звали Малой-Касатик, — пояснила Воля.

Игорь улыбнулся, словно получил праздничный торт:

— Дядя Саша ведь теперь умер. Вот меня теперь братва просто Касатиком и зовет. Я уже не Малой-Касатик, баба Воля, а просто — Касатик.

Колодников вздохнул и слегка подтолкнул Игоря к выходу.

— Пошли, племя молодое, незнакомое.

Игоря вывели из квартиры, за ним потянулись все остальные милиционеры. Остались только Мазуров и Воля.

— Все-таки кровь взяла свое, — сказала Воля, и закурила свою неизменную папиросу. — Воровские гены прорезались и в Игорьке.

Мазуров вздохнул:

— Да. И чует мое сердце, этот Касатик нам доставит еще очень много неприятностей. Больше, чем все остальные, кто носил эту кличку раньше. Больше десяти лет ему ведь, в самом деле, не дадут.

Уже в дверях квартиры Мазуров развернулся к хозяйке:

— Спасибо, Воля, что отвела ствол. А то он бы выстрелил, этот бы смог.

Воля махнула рукой с зажатым в нем окурком:

— Да ладно тебе. Устала я от стрельбы, воровства, похорон, от всего… Не хватало мне еще и внука потерять.

— Да, я не думаю, что наши по нему стрелять бы начали.

— Да я не про это. Есть предел и есть беспредел. Ну ты то этот хорошо знаешь.

Мазуров кивнул головой и вышел за порог. Воля закрыла за Мазуровым дверь и только тогда заплакала.

Летний день на кладбище. На свежей могиле деревянный крест, на нем фотография Сашки Касатонова — молодого, красивого. Рядом с могилой Воля и ее внук, маленький сын Касатика — Иван.

— Вот, Ванечка, — печально говорит Воля, — здесь у тебя твой папка теперь навеки лежит. Никогда он уже не придет с зоны, не порадует ни тебя, ни мать. А был он очень хорошим человеком, смелым, дерзким, никого не боялся. Таким же вырастишь и ты. Как твой отец, как твой дед. Главное, Ванечка, надо жить так, как ты хочешь жить, а не так, как хотят этого другие. Это трудно, но так надо…