Агата Кристи - Дело безупречной служанки

— Не хотелось бы вам мешать, мэм…

У мисс Марпл, которая никогда за словом в карман не лезла, много чего нашлось бы сказать о людях, которые никому не хотят мешать и, однако, тем только и занимаются, но для этого она слишком любила свою маленькую служанку.

— Конечно, Эдна, — только и сказала она. — Входи и прикрой дверь. Так что там у тебя стряслось?

Войдя в комнату, Эдна послушно закрыла дверь и остановилась напротив мисс Марпл. При этом она упорно смотрела в ковер, а ее пальцы нервно теребили край передника.

— Что такое, Эдна? — ласково спросила мисс Марпл.

— Ах, мэм, моя кузина Глэдди… Она потеряла место!

— Бог мой! Какая жалость! Она ведь, если не ошибаюсь, служила в Олд-Холле? У сестер Скиннер?

— Да, мэм, совершенно верно. И она ужасно переживает, ну просто ужасно.

— Мне казалось, она давно уже привыкла к перемене мест, разве нет?

— Но, мэм, она ведь в поисках. Ну, чтобы душа лежала. Но до сих пор она каждый раз уходила сама.

— А на этот раз дело обстоит иначе? — удивилась мисс Марпл.

— Да, мэм… И она страшно переживает. Мисс Марпл не переставала удивляться. Сколько она помнила Глэдис, которая иногда заходила к ним в свой выходной поболтать с Эдной на кухне, это была на редкость жизнелюбивая, неунывающая и уравновешенная особа.

— Все дело в том, мэм, — продолжала Эдна, — как именно это произошло. И особенно как при этом на нее смотрела мисс Скиннер.

— И как же она на нее смотрела? — заинтересовалась мисс Марпл и тут же получила самый подробный отчет о всех обстоятельствах этого «гнусного дела».

— Ох, мэм, вы просто не поверите, как Глэдди переживает! Понимаете, у мисс Эмили пропала брошка и поднялся страшный шум. Нет, это-то как раз понятно: кому понравится, когда у него что-то пропадает? Это всегда неприятно, так ведь? А уж как Глэдди старалась… ну просто все перерыла — брошка словно сквозь землю провалилась! Мисс Лавиния уже собиралась идти в полицию, а тут она как раз и нашлась. Лежала себе в туалетном столике, в самой глубине ящика. Глэдис еще так обрадовалась… А на следующий день из-за какой-то несчастной разбитой тарелки мисс Лавиния пришла в ярость и сказала, что увольняет Глэдди и чтоб через месяц духу ее в доме не было. Только каждому ясно, что дело-то вовсе не в тарелке, а что мисс Лавиния просто искала, к чему бы придраться. На самом-то деле все из-за этой броши. Представляете, они думают, будто Глэдди ее взяла, а потом — когда заговорили про полицию — испугалась и положила на место. А Глэдди на такое не способна, уж я-то ее знаю. Никогда она такого не сделает, мэм, вот… А теперь точно пойдут всякие разговоры, а она как раз в поисках…

Мисс Марпл понимающе кивнула. Особой симпатии к хвастливой и излишне самоуверенной Глэдис она не испытывала, но в ее честности была твердо убеждена и прекрасно понимала, как все это должно было ее расстроить.

— Так вот, мэм… Может, вы могли бы ей как-то помочь? — с надеждой спросила Эдна.

— Просто скажи ей, чтоб перестала глупить, — отрезала мисс Марпл. — Раз она не брала брошь — а я знаю, что не брала, — нечего и расстраиваться.

— Но разговоры-то все равно пойдут, — уныло протянула Эдна.

— Ну хорошо, — вздохнула мисс Марпл. — Я сегодня как раз буду в тех местах и… э-э-э… поговорю с сестрами.

— Ой, огромное вам спасибо, мэм! — обрадованно вскричала Эдна.

Олд-Холл представлял из себя древнее викторианское сооружение, затерянное в лесу и окруженное на редкость не ухоженным парком. Когда — немедленно по окончании строительства — выяснилось, что целиком дом ни продать, ни хотя бы сдать внаем не удастся, владелец поставил перегородки, разделив его на четыре квартиры, провел центральное отопление и разбил в парке что-то вроде участка для общего пользования. Эксперимент удался. В одну из квартир въехала богатая и эксцентричная пожилая дама с личной горничной, обожающая птиц и днями напролет задающая им в саду роскошные обеды. В другой поселился судья, удалившийся на пенсию после долгих лет службы в Индии, и его жена. Третью квартиру заняла чета молодоженов. Четвертую удалось сдать всего пару месяцев назад двум сестрам — убежденным старым девам. Соседи вследствие отсутствия общих интересов решительно не желали друг с другом знаться, что, по мнению хозяина, было только к лучшему. Весь его опыт говорил о том, что стоит между соседями возникнуть дружбе, как немедленно начинаются и ссоры, разрешением которых все почему-то считают его обязанным заниматься.

Хотя мисс Марпл и не была близко знакома с обитателями дома, она имела о них прекрасное представление. Из двух сестер Скиннер главной, несомненно, была старшая, мисс Лавиния. Младшая, Эмили, почти все время проводила в постели со всевозможными недомоганиями, которые, по общему убеждению, сама себе и выдумывала. Во всем Сент-Мэри-Мид одна только мисс Лавиния была твердо уверена, что ее сестра «терпит страшные муки», и самоотверженно выполняла все прихоти несчастной. И, если кто-нибудь видел, как она торопливо семенит по дороге в деревню, он мог быть уверен, что «малютке вдруг захотелось чего-то эдакого» и мисс Лавиния спешит в магазин.

По твердому убеждению жителей деревни, человек, страдающий хотя бы половиной из имеющихся у мисс Эмили заболеваний, давно бы уже обратился если не к гробовщику, то к доктору Хейдоку уж точно. Однако на все советы вызвать врача мисс Эмили устало закрывала глаза и объясняла, что ее случай единственный в своем роде, что это страшное заболевание уже поставило в тупик лучших лондонских специалистов, и только один врач, которого ей рекомендовали исключительно по знакомству, назначил курс лечения, который дает хоть какую-то надежду на улучшение. Обычные же врачи в ее случае совершенно бессильны.

— Сдается мне, — без обиняков заявила ей на это мисс Хартнелл, — вы, милочка, себе на уме. Доктор Хейдок даром что врач, а человек прямой. Думается мне, он не стал бы особо рассусоливать и прямо бы вам сказал, что хватит уже ломать комедию и пора бы уже поиметь совесть, что, не сомневаюсь, пошло бы вам только на пользу.

Однако мисс Эмили оставила ее мнение без внимания, а только еще больше ослабла и окружила себя бесчисленными коробочками с непонятными снадобьями, от которых у нее вскоре совершенно исчезла тяга к обычной пище и появились абсолютно немыслимые запросы, на удовлетворение которых отныне уходила подавляющая часть времени ее сестры и служанки.

Когда Глэдис открыла дверь, мисс Марпл была поражена тем, как изменилась и осунулась девушка. Мисс Лавиния ожидала гостью в той части бывшей залы, которая после установки перегородок, разделивших ее на четыре части, больше других напоминала гостиную.

Лавиния Скиннер была высокой сухопарой женщиной лет пятидесяти. Ключицы у нее выпирали, голос хрипел, а манеры — шокировали.

— Рада вас видеть, — произнесла она. — К сожалению, Эмили прилегла: ей, бедняжке, опять нездоровится. Надеюсь, вам удастся ее развеять — это, конечно, если она вас примет. Временами она просто не желает никого видеть. Бедняжка так исстрадалась!

Мисс Марпл ответила какой-то любезностью. Поскольку кроме как о прислуге в Сент-Мэри-Мид говорить было особенно не о чем, мисс Марпл оставалось только ждать, когда беседа плавно повернет в свое привычное русло. Когда это наконец случилось, она тут же вспомнила, как кто-то ей говорил, будто эта милая Глэдис Холмс от них уходит.

Мисс Лавиния радостно закивала.

— В следующую среду. Перебила нам всю посуду, мерзавка. Нельзя же с этим мириться?

Мисс Марпл вздохнула и заметила, что нынче приходится мириться практически со всем. Слишком уж трудно заманить прислугу в деревню. Неужели мисс Скиннер и впрямь решилась расстаться с Глэдис?

— Да, новая прислуга, конечно, проблема, — согласилась мисс Лавиния. — Вот Деверье до сих пор никого не нашли. Правда, кто к ним и пойдет? Сплошные ссоры, всю ночь танцы, едят чуть не каждые полчаса. Да и хозяйке, прости Господи, в куклы бы еще играть, а она туда же, замуж. В хозяйстве абсолютный ноль. Да мне что, мужа ее жалко. А вы слышали: от Ларкинсов прислуга тоже ушла. Удивляюсь только, чего они так долго тянули. Мало того, что у судьи характер не приведи господи, так ему еще в шесть утра подавай эту… как ее… чоту-хазри[1] — как он только ее ест?! Опять же, и миссис Ларкинс минуты помолчать не умеет… Вот от миссис Кармайкл ее Дженет ни за что не уйдет. Хотя, честно говоря, на месте миссис Кармайкл я бы сама ее выгнала: больно уж она наглая.

— Вот и я говорю: вы подумайте насчет Глэдис. Хорошая ведь девушка. Я неплохо знаю ее семью: люди сплошь честные и работящие.

Мисс Лавиния покачала головой.

— Поверьте, у меня есть причина от нее избавиться… — многозначительно сказала она.