Агата Кристи - Том 5

Есть в центре Вест-Энда множество забытых Богом уголков, и, пожалуй, только одни таксисты без труда ориентируются в этом лабиринте и успешно выбираются к Парк-лейн, Беркли-сквер и к Одли-стрит.

Если неподалеку от Гайд-парка[1] вы свернете в малоприметный переулок и повернете налево, а затем раза два направо, то окажетесь на тихой улице и на правой ее стороне увидите отель «Бертрам». Отель стоит здесь уже давно. Война[2] разрушила дома справа от него, а потом и дома, что слева, но сам «Бертрам» уцелел. Разумеется, он не избежал кое-каких повреждений, но с помощью известных затрат отелю удалось вернуть первоначальный вид. Так что и в 1955 году он производил точно такое же впечатление, как в 1939-м, — дорогого и изысканного без показной роскоши.

Таков был отель «Бертрам», излюбленное пристанище высшего духовенства, вдовствующих аристократок из провинции, а также юных девиц, возвращающихся в родные места после окончания дорогого пансиона и по дороге домой завернувших на денек-другой в Лондон. «Но где в Лондоне остановиться молодой одинокой девушке? — Конечно, в отеле „Бертрам“ — это вполне, вполне допустимо! Мы уж который год там останавливаемся!»

Разумеется, таких гостиниц существовало немало. Некоторые стояли еще с незапамятных времен, но почти каждой из них коснулся ветер перемен: их пришлось модернизировать, дабы угодить разношерстной клиентуре. Поневоле изменился и «Бертрам», однако перемены эти были произведены столь тонко, что с первого взгляда заметить их было трудно.

Снаружи на лестнице, ведущей к большой вращающейся двери, возвышалась фигура, на первый взгляд рангом не ниже фельдмаршала. Золотые галуны и планки медалей украшали широкую мужественную грудь. Манеры у него были отменные. Едва только вы, превозмогая ревматизм, выбрались из такси, как он бережно принимал вас, заботливо вел по ступенькам, благополучно препровождал сквозь бесшумно вращающиеся двери.

Впервые переступив порог отеля «Бертрам», вы ощущали, почти с испугом, что шагнули в уже исчезнувший мир. Само время словно пошло вспять. Вы оказались в Англии начала века.

Центральное отопление, конечно, здесь наличествовало, но в глаза не бросалось. Как и встарь, в огромном холле топилось два великолепных камина, а стоявшие рядом медные ведерки были полны угля и сияли так же ослепительно, как и во времена короля Эдуарда[3], когда горничные не покладая рук начищали эту каминную утварь. Была соблюдена общая атмосфера — богатый темно-красный бархат, уютный плюш. Однако кресла принадлежали иной эпохе. Сиденья их крепились значительно выше общепринятого уровня, чтобы старые дамы могли без роняющих их достоинство усилий выбраться из кресла и встать на ноги без посторонней помощи… А кроме того, кресла здесь были неодинаковых размеров — и поуже, и пошире, со спинками прямыми и слегка отклоненными назад, — иными словами, и тучные, и худощавые могли найти себе в отеле «Бертрам» удобное местечко.

Подошло время чаепития, и холл был полон. Впрочем, чай подавался не только в холле. Была еще ситцевая гостиная, курительная комната (из неких тайных соображений, предназначенная только для мужчин), с широкими креслами прекрасной кожи, и две читальни, куда постоялец отеля мог привести своего приятеля и уютно поболтать в уголке, а если надо, то и написать письмо. Но кроме этих приятностей эдвардианской поры имелись и вынужденные уступки современности, особо не рекламируемые, однако известные тем, кто в них нуждался. Так, тут было два бара и двое барменов: один — американец, облегчавший жизнь соотечественникам с помощью виски «Бурбон» и разнообразных коктейлей; другой — англичанин, знающий толк в хересе и в аперитиве «Пиммз № 1», умевший тонко побеседовать о рысаках в Аскоте и Ньюберри с пожилым джентльменом, прибывшим в Лондон исключительно ради скачек. И, наконец, незаметный коридорчик вел в телевизионную комнату всех, кто интересуется телепередачами.

Однако огромный холл бесспорно был наилучшим местом для послеполуденной чашки чаю. Пожилые дамы с удовольствием взирали на входящих и выходящих, узнавая былых знакомых и не без злорадства делясь друг с другом наблюдениями, сколь те постарели. Были тут и американцы, зачарованные зрелищем титулованных особ, вкушающих традиционный послеобеденный чай. Ибо чаепитие в отеле «Бертрам» воистину зрелище!

И зрелище великолепное! За соблюдением ритуала следил Генри, пятидесятилетний, грузный и величественный мужчина, сохранивший давно ушедшие в предание манеры идеального дворецкого. Под его строгим присмотром разносили чай худощавые юноши-официанты. Имелись тут чеканные серебряные подносы и георгианские серебряные чайники. Фарфор, если и не был подлинным «рокингемом» или «даванпортом», то выглядел именно как «настоящий». Подавались здесь лучшие сорта чая — индийский, цейлонский, «Дарджилинг Лансанг» и тому подобные. Что же касается печенья — вы могли потребовать все, что вам заблагорассудится, и главное — получить желаемое!

В день, о котором идет речь, а именно семнадцатого ноября, леди Седина Хейзи, шестидесяти пяти лет, из Лейстершира, с аппетитом, свойственным пожилым дамам, вкушала восхитительные, щедро пропитанные маслом, горячие плюшки.

Это занятие, однако, не поглощало ее полностью и не мешало при всяком повороте двери бросать зоркий взгляд на каждого входящего.

Поэтому она успела улыбнуться и кивнуть, приветствуя вошедшего полковника Ласкома — человека с военной выправкой и висящим на груди полевым биноклем. Будучи дамой, не привыкшей к возражениям, она подозвала полковника властным жестом, и тот через минуту-другую подошел.

— Добрый день, Седина. Какими судьбами в городе?

— Зубной врач, — ответила леди Селина, не совсем, впрочем, отчетливо по причине плюшки во рту. — Вот я и подумала: раз уж я все равно в Лондоне, не грех посоветоваться с тем человеком, на Харли-стрит, по поводу моего артрита. Вы понимаете, о ком я?

Хотя на Харли-стрит проживало несколько сотен известных врачей, лечивших от самых разных болезней, Ласком догадался, о ком речь.

— Помог он вам?

— По-моему, да, — проворчала леди Седина. — Удивительное существо. Схватил меня за шею, когда я этого никак не ожидала, и крутанул словно цыпленка! — Она осторожно повернула голову.

— И было больно?

— Когда так крутят — еще бы! Но я даже, в общем, не успела ничего почувствовать. — Она вновь осторожно повертела головой. — Совсем неплохо! Впервые за последние годы я могу поглядеть через правое плечо!

Она немедля осуществила эту возможность и воскликнула:

— Бог мой, да ведь это старая Джейн Марпл! А я-то думала, она давным-давно умерла! На вид ей лет сто!

Полковник Ласком бросил взгляд в сторону воскресшей Джейн Марпл, но без особого интереса; в «Бертраме» всегда было полно этих «старых ведьмочек», как он их окрестил.

А леди Седина продолжала:

— Это — единственное место в Лондоне, где еще можно получить настоящие плюшки. В прошлом году, когда я была в Америке, в меню на завтрак значилось нечто, именуемое «горячими плюшками». Ничего общего! Кекс с изюмом! Ну чего ради называть его «плюшкой»?

Проглотив последний кусок, она устремила в пространство рассеянный взгляд. Тут же возник Генри. Возник без всякой спешки и торопливости. Казалось, он просто случайно оказался поблизости.

— Что я еще могу предложить? У нас прекрасный тминный кекс, миледи…

— Что, что? Да я не пробовала тминного кекса тысячу лет! Он и в самом деле с тмином?

— Конечно, миледи. У повара сохранился рецепт еще с незапамятных времен. Уж поверьте на слово, вам понравится.

Генри глянул на одного из своих подчиненных, и тот устремился за тминным кексом.

— Полагаю, вы были в Ньюберри, Дерек?

— О да. Страшный холод! Я даже не стал дожидаться последних забав. День неудачный выдался. Эта кобыла Хэрри — ничего хорошего.

— Неужели вы на нее рассчитывали? А Сванхильда?

— Пришла четвертой.

Ласком поднялся:

— Пойду взгляну на свою комнату.

Он пересек холл и направился к стойке администратора, по пути невольно обратив внимание на сидящих за столиками людей. Совсем как в старое время!.. После войны традиционное послеобеденное чаепитие вышло из моды. Но только не в этом отеле! Кто же все эти люди? Два каноника и настоятель Чизлхэмптонского собора. Да-да, и еще пара ног в гетрах вон там в углу — это не меньше чем епископ! Простые священники попадаются тут редко. «Надо быть, по крайней мере, каноником, чтобы осилить цены в „Бертраме“! — подумал он. — Рядовому священнослужителю это не по карману!» И он подумал: а каким образом ухитряется останавливаться в «Бертраме» Седина Хейзи? Говорят, в год она имеет какие-то гроши! А между прочим, тут восседали и старая леди Бэрри, и миссис Посселтуэйт из Сомерсета, и Сибил Кэрр — эта уж наверняка бедна как церковная мышь!