Софи Ханна - Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом

Sophie Hannah

Closed Casket

Closed Casket™ is a trade mark of Agatha Christie Limited and Agatha Christie®, Poirot® and the Agatha Christie Signature are registered trade marks of Agatha Christie Limited in the UK and elsewhere. All rights reserved.

Copyright © Agatha Christie Limited 2016. All rights reserved.

Translation entitled «Эркюль Пуаро и Шкатулка с секретом»

© 2016, Agatha Christie Limited. All rights reserved.

© Н.В. Екимова, перевод на русский язык, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Я бесконечно благодарна команде умнейших, талантливейших и преданных своему делу людей:

Джеймсу и Мэтью Причардам, Хилари Стронг, Кристине Макфейл, Джулии Уайлд, Лидии Стоун, Никки Уайт и всем остальным из Фонда Агаты Кристи; Дэвиду Брауну, Кейт Элтон, Лауре Ди Джузеппе, Саре Ходжсон, Флисс Денхам и всем в издательстве «Харпер Коллинз» в Великобритании; Дэну Мэллори, Кейтлин Харри, Дженнифер Харт, Кэтрин Гордон, Даниэле Бартлет, Лиейт Штелик, Марго Вайсман и всей команде Уильяма Морроу; Питеру Штраусу и Мэтью Тернеру из Роджерс, Кольридж и Уайт.

Также я хочу поблагодарить издателей моих романов о Пуаро в других странах – их слишком много, чтобы назвать здесь всех поименно, и все же спасибо им, людям, с чьей помощью этот роман дойдет до читателей разных стран мира. И спасибо огромное всем, кто прочитал первый роман, «Эркюль Пуаро и Убийства под монограммой», и не пожалел времени, чтобы написать или «твитнуть» мне об этом. Спасибо Адель Жера, Крису Грибблу и Джону Каррану, которым выпало читать самые первые версии романа и/или помогать мне идеями и разными полезными замечаниями. Спасибо Руперту Биллю за его консультации по проблемам почечных заболеваний, и Гаю Мартланду за то, что он не отказался объяснить мне, что возможно и что невозможно в медицине. Спасибо Адриану Пулу за то, что поделился со мной знаниями о «Короле Джоне» Шекспира и Моргану Уайту за исчерпывающую информацию о том, как жила Ирландия в 1929 году.

Огромное спасибо Джейми Бернталу за его неоценимую помощь и содействие во всем процессе написания романа, от первых страниц до последних. Без него и книга получилась бы хуже, и писать ее было бы не так интересно, а, самое главное, Лиллиоук остался бы без поэтажного плана!

Как всегда, я благодарна Дэну, Фиби и Гаю Джонсу, моей прекрасной семье. И, наконец, последнее, хотя и важное, – спасибо моему псу Брюстеру, который избрал одного из персонажей моего романа проводником своей мысли о том, что Лиллиоуку обязательно нужна собака. С его тщеславием он наверняка уверен, что новый Пуаро – это про него. (Честно говоря, именно так я и называла мой роман все время, пока работала над ним, только во втором лице.)

Майкл Гатеркол стоял перед закрытой дверью и старательно убеждал себя в том, что уже настало время стучать, когда древние дедовские часы внизу, в холле, сипя и заикаясь, пробили очередной час.

Гатеркол получил указание явиться ровно в четыре, и сейчас как раз было четыре. За последние шесть лет он уже далеко не впервые стоял здесь, у этой самой двери, на широкой лестничной площадке между первым и вторым этажами поместья Лиллиоук. Но лишь однажды он чувствовал себя еще более неловко, чем сейчас. Тогда перед дверью их было двое, и он все еще помнил каждое слово своего разговора с тем человеком, хотя предпочел бы забыть его. Вот и теперь усилием воли, на которую он очень полагался, Майкл отогнал назойливые воспоминания.

Его предупредили, что встреча будет тяжелой. Предупреждение было частью приглашения, присланного ему хозяйкой дома – в типичном для нее духе. «То, что я собираюсь тебе сообщить, наверняка приведет тебя в ужас…»

В этом Гатеркол не сомневался. Известная максима «предупрежден – значит, вооружен» здесь не работала – ведь ему даже не намекнули, с какой стороны ждать удара, а следовательно, подготовиться к нему не было никакой возможности.

Он приуныл еще больше, когда, взглянув на свои часы, которые сначала долго извлекал из жилетного кармана, потом так же долго укладывал обратно для того только, чтобы вынуть их еще раз, желая окончательно убедиться в увиденном, он понял, что опоздал. Была уже целая минута пятого.

Он постучал.

Всего на минуту позже. Она, разумеется, заметит – разве что-нибудь может укрыться от ее внимания? – но, если ему повезет, ничего не скажет.

– Входи же, Майкл!

Голос леди Этелинды Плейфорд свидетельствовал о ее кипучей энергии, как всегда. Ей было уже за семьдесят, но звуки, которые она выдавала своими голосовыми связками, чистотой и мощью могли соперничать с иным колоколом. Гатеркол никогда не видел ее иначе как возбужденной – даже то, что у обычного человека могло вызвать испуг, ее неизменно приводило в состояние, близкое к восторгу. При этом леди Плейфорд обладала талантом извлекать максимум удовольствия из всего противоречивого, спорного и нелогичного.

Ее истории о жизнерадостных ребятишках, которые шутя решали детективные загадки, неизменно заводившие в тупик местную полицию, Гатеркол обожал с тех пор, как впервые прочел одну из них в лондонском приюте, где оказался в десять лет, оставшись круглым сиротой. А шесть лет назад он познакомился с их создательницей, и та показалась ему столь же обезоруживающе-непредсказуемой, как ее книги. Он никогда не надеялся далеко пойти в своей профессии, но – спасибо Этелинде Плейфорд – сейчас ему тридцать шесть, а он уже партнер в преуспевающей юридической фирме «Гатеркол и Рольф». Правда, видеть собственную фамилию в названии прибыльного предприятия ему до сих пор странно, хотя прошло уже немало лет.

Преданность леди Этелинде Плейфорд превзошла все привязанности, какие он имел в жизни, и все же личное знакомство с любимой писательницей вынудило его признаться самому себе в том, что всевозможные потрясения и резкие повороты сюжета, столь привлекательные на безопасном удалении мира художественной прозы, не так уж хороши в действительности. Надо ли говорить, что леди Плейфорд придерживалась прямо противоположного мнения на этот счет.

Он начал открывать дверь.

– Сколько ты будешь там еще… А! Наконец-то! Ну, хватит уже торчать на одном месте. Садись. Чем раньше мы начнем, тем скорее кончим.

Гатеркол сел.

– Здравствуй, Майкл. – Она улыбнулась, глядя на него, и он – не в первый уже раз – испытал под ее взглядом такое ощущение, точно его подняли в воздух, покрутили и поставили на место. – Теперь твоя очередь говорить: «Здравствуй, Эти». Ну же, давай! Сколько лет мы с тобой знакомы, пора уже привыкнуть. Никаких «добрый день, ваша светлость» или «здравствуйте, леди Плейфорд». Просто, по-дружески: «Здравствуй, Эти». Неужели тебе все еще трудно? Ха! – Она хлопнула в ладоши. – Ну, у тебя и вид: прямо молодой лис, затравленный собаками! Голову, поди, ломаешь, для чего тебя пригласили сюда на целую неделю, да? А с тобой еще и мистера Рольфа в придачу…

Интересно, хватит ли тех мер, которые принял перед отъездом Гатеркол, чтобы прикрыть их с Рольфом отсутствие? Слыханное ли дело, чтобы оба компаньона всю рабочую неделю не показывались в офисе? Но леди Плейфорд была их самой известной клиенткой, и потому любое ее желание было для них закон.

– Догадываюсь, что ты задаешь себе и другой вопрос – будут ли в доме еще гости. Поговорим об этом потом, а пока поздоровайся со мною, Майкл.

Выбора у него не было. Приветствие, которого она требовала от него всякий раз, никогда не выходило у него естественно. Он был из тех, кто любит все делать по правилам, и если не существовало такого правила, которое запрещало бы человеку его происхождения говорить «Эти» вдовствующей виконтессе, супруге покойного пятого виконта Плейфорда из Клонакилти, то, по мнению самого Гатеркола, его стоило выдумать.

Особенно ему было обидно – и он нередко себе в этом признавался, – что леди Плейфорд, для которой он готов был на все, плевать хотела на любые правила и ядовито насмехалась над теми, кто им рабски следовал, называя их «жуткими сухарями и занудами».

– Здравствуй, Эти.

– Наконец-то! – И она раскинула руки так, словно намеревалась заключить его в жаркие объятия, хотя Гатеркол прекрасно знал, что ничего подобного она в виду не имеет. – Полдела сделано. Теперь можешь расслабиться. Только не сильно! Вторая половина еще важнее первой, но мы займемся ею не раньше чем обсудим мою текущую стопку.

«Стопкой» леди Плейфорд неизменно называла любую рукопись, над которой работала в настоящее время. Вот и теперь она послала обиженный взгляд своему новейшему изделию, нахохлившемуся на уголке ее письменного стола. На взгляд Гатеркола, оно походило не столько на роман в процессе написания, сколько на застывший ураган из бумаги: страницы с оборванными краями измяты, со всех сторон торчат «собачьи уши» загнутых углов… В общем, в «стопке», несмотря на ее название, не было даже намека на упорядоченность.