Джон Карр - Девять плюс смерть равняется десять

В офисе снова воцарилось тяжелое молчание.

– Это ничем нам не поможет, мистер Гризуолд, – сердито проворчал капитан.

– Знаю, сэр. Но почему вел он себя так странно?

– Возможно, в этом стоит разобраться. Макс, ты вроде бы хорошо говоришь по-французски?

– Сносно.

– Тогда мы поручаем его тебе, – сказал коммандер Мэттьюз. – Больше не было никаких странных инцидентов, мистер Гризуолд?

– Нет, сэр. Все остальные вели себя покорно, как ягнята. – Эконом снова заколебался. – Но, если не возражаете, я хотел бы кое о чем спросить. Что говорят об убийстве? Есть ли какие-нибудь свидетели? Видели что-нибудь стюард или стюардесса?

Коммандер Мэттьюз покачал головой:

– Ничего – по крайней мере, так они заявляют. – Он посмотрел на Латропа. – Но кое-что удалось выяснить. По словам стюардессы, миссис Зия-Бей носила в своей сумке не бутылку чернил, а конверт, набитый письмами или бумагами, – стюардесса говорит, что видела его, когда миссис Зия-Бей одевалась. И среди ее вещей не было бутылки чернил. Стюардесса клянется в этом, так как помогала ей распаковывать чемодан.

– Чернила… – задумчиво промолвил эконом. – Выходит, сэр, убийца специально принес бутылку чернил в ее каюту?

– Похоже на то.

– И подменил ею конверт?

– Очевидно.

– Но почему именно чернилами?

– Лично я хочу только есть, – проворчал Латроп, поправляя галстук и протягивая руку за пиджаком. – Но, если вам нужно мое мнение, все это дело похоже на одну из историй Ника Картера. Сначала кровавые отпечатки большого пальца, а теперь конверт с бумагами. Осталось только найти шприц с неизвестным индейским ядом для стрел… Это кое-что мне напомнило. Лучше бы вы попросили вашего хирурга сделать вскрытие. Да, я знаю, что женщина умерла из-за того, что ей перерезали горло! Но такие факты часто ставят все с ног на голову в суде, если не принять меры предосторожности, о чем я вас предупреждаю, как юрист. Есть у вас еще какая-нибудь информация?

– Да, – отозвался Макс и поведал о приключении с мисс Вэлери Четфорд.

– Ну и ну! – Латроп присвистнул. – Вам везет с женщинами, верно?

– Только не с этой, о чем рад сообщить.

Лицо коммандера Мэттьюза выражало сомнение и нерешительность.

– Вы же не думаете, что она могла… – Он сделал жест, словно перерезая горло.

– Не знаю, – вздохнул Макс. – Может быть, да, а может быть, и нет. Следов крови на ней не было – я бы заметил их. Впрочем, убийца не обязательно должен быть окровавленным.

– Надеюсь, это не окажется одним из дел, в котором предполагают, что убийца бегал голым и потому не имел пятен крови на одежде. Дело Курвуазье.[14] Дело Борден.[15] Дело Уоллеса.[16] – Латроп подсчитывал их, загибая пальцы. – В каждом случае выдвигалось такое предположение. Но оно не находило подтверждений. Выяснялось, что убийца не приближался к жертве так близко, чтобы перепачкаться кровью.

– Мистер Мэттьюз ничего не говорил насчет того, что мисс Четфорд бегала голой, – указал эконом. – Хотя это было бы недурное зрелище, верно?

– Мистер Гризуолд!

– Прошу прощения, сэр. Хотя, – продолжал эконом, игнорируя замечание капитана, – вы помните, как югославская графиня вошла в салон в чем мать родила, когда католический священник служил шестичасовую мессу. Конечно, мисс Четфорд едва ли так бы поступила…

– Довольно, мистер Гризуолд! – В голосе капитана слышались приглушенные раскаты грома. – Вопрос не в том, что носил или не носил убийца, а в том, каким образом два отпечатка большого пальца были оставлены на месте преступления призраком – кем-то, кого нет на борту! – Он беспомощно развел руками. – Я этому не верю! Это невозможно! И еще один вопрос: что нам делать?

– Я знаю, что сделал бы я на вашем месте, – сказал Латроп.

– Ну?

– Обратился бы к сэру Генри Мерривейлу. Я никогда его не встречал, но слышал, что он в состоянии распутать самое невероятное дело.

Макс уставился на спокойное лицо Латропа.

– Сэр Генри Мерривейл? – воскликнул он, чувствуя, что мир положительно сходит с ума. – Я знал его лет семь-восемь назад, когда работал на Флит-стрит.[17] Но ведь он за две тысячи миль отсюда!

– Нет, – практичным тоном возразил Латроп. – Он в каюте рядом с капитанской, на шлюпочной палубе.

– Старый Г.М. на борту этого корабля?

Латроп выглядел удивленным.

– Разве ваш брат не рассказывал вам? Вижу, что нет. Он девятый пассажир. Не знаю, почему они делают из этого тайну. Но капитану пришлось его предъявить, когда возник вопрос о взятии отпечатков у всех на борту.

– Господи, Г.М. – как раз тот человек, который нам нужен! Где он сейчас?

Коммандер Мэттьюз посмотрел на часы:

– Скоро обед. Думаю, он бреется в парикмахерской. Я сказал ему, что сейчас там никого не будет. – Капитан позволил себе кислую усмешку. – Ты хорошо его знаешь, Макс?

– Он вышвыривал меня из своего кабинета примерно дважды в неделю.

– Тогда отправляйся к нему. Меня он не станет слушать. Это самый странный тип, с каким я когда-либо сталкивался. – Коммандер Мэттьюз покачал головой. – Расскажи ему, что произошло, и посмотрим, что он на это скажет.

– Черт возьми! – послышался сердитый голос. – Я не прошу вас быть тактичным по этому поводу. Я знаю, что лыс, как Юлий Цезарь. Но я не хочу никакого восстановителя волос! Хочу только побриться! Ради бога, прекратите болтать о восстановителе и займитесь делом!

– Это отличный препарат, сэр, – увещевал искуситель. – От него даже на бильярдном шаре растут бакенбарды. Мой родной дядя, сэр…

Макс заглянул в дверь парикмахерской. Зрелище было впечатляющим. Весивший две сотни фунтов Г.М. откинулся в кресле под таким опасным углом, что рисковал соскользнуть назад при малейшей качке. Белая ткань прикрывала его до подбородка, почти целиком покрывая и кресло. Видна была только голова. Лицо, уставившееся на потолок, выражало крайнюю степень злости. Парикмахер – маленький аккуратный человечек в белом пиджаке – правил бритву размашистыми движениями, как Суини Тодд.[18]

– Уверяю вас, сэр, он был еще более лысым, чем вы! В конце концов, у вас имеется немного растительности вот здесь, – продолжал парикмахер, оттянув вниз ухо Г.М. и заглядывая за него. – «Джек, – сказал он мне, – где ты взял эту чудесную штуку? Это потрясающе!» – «Рад это слышать, дядя Уильям, – ответил я. – Значит, препарат оказался эффективным?» – «Эффективным? Клянусь тебе, Джек, через двадцать четыре часа после того, как я им воспользовался, волосы у меня выросли, как в научно-популярных фильмах, где показывают цветы, вырастающие за ночь! И притом черные волосы, хотя мне уже шестьдесят три!» Позвольте узнать, сэр, каков ваш возраст?

– Слушайте, сынок, мне не нужен никакой восстановитель! Я хочу…

– Как вам будет угодно, сэр. Решать вам. – Положив бритву, парикмахер надавил ногой на рычаг, наклонив кресло назад еще сильнее, что вызвало испуганное ворчанье сидящего в нем. – Может быть, вас заинтересует фальшивый нос?

– Мне не нужен фальшивый нос! – загремел Г.М. – Вы что, собираетесь отрезать тот, который у меня уже имеется? И поосторожнее с горячим полотенцем. У меня чувствительная кожа.

– Не бойтесь, сэр, я не причиню вам боли, – заверил парикмахер. – Однажды я брил четырнадцать клиентов во время бури и даже не поцарапал ни одного из них. Я имел в виду маскарадный костюм. Не знаю, будет ли маскарад теперь, при таком малом количестве пассажиров, но я мог бы превратить вас в настоящего разбойника, сэр. Или можете выпятить подбородок, надеть маленькую шляпу и сойти за Муссолини.

– Ради бога, осторожнее с полотенцем!

– Сидите спокойно, сэр. – Парикмахер проворно сорвал с Г.М. очки и закутал ему лицо полотенцем, от которого шел пар. Потом он увидел Макса. – Входите и садитесь, сэр! Вы следующий.

– Нет, спасибо, – отозвался Макс. – Я хочу поговорить с этим джентльменом.

Фигуру в кресле словно ударило током. Белое покрывало сотрясла судорога. Потом из-под него выскользнула рука и сорвала полотенце. Багрово-красное лицо Г.М. повернулось и злобно уставилось на Макса.

– И здесь репортеры! – рявкнул он. – Только я подумал, что хоть ненадолго обрел мир и покой, как место снова кишит репортерами. Дайте мои очки.

– Но, сэр… – начал парикмахер.

– Дайте мои очки! – настаивал Г.М. – Я передумал. Я не хочу бриться. Я намерен отрастить бороду вот досюда. – Длина проектируемой бороды казалась невероятной.

Скатившись с кресла, Г.М. сунул деньги парикмахеру и надел очки. Его брюхо, предшествующее всем остальным частям тела во всем великолепии, подобно фигурной голове на носу военного корабля, помимо золотой цепочки от часов теперь украшал огромный зуб лося, очевидно подаренный кем-то в Нью-Йорке. Проковыляв к вешалке, он снял с нее плащ и большую твидовую шапку, которую надвинул на уши – зрелище, которое необходимо видеть, чтобы в него поверить.