Лев Самойлов - Выстрел в переулке

— Все проверьте, — продолжал он, не теряя нити разговора. — Однако расследование надо вести и в другом направлении. Это ведь не мелкая карманная кража в толпе у какого-то ротозея. Здесь все заранее продумано и подготовлено. А нередко бывает так, что преступления, которые сложно совершить, легко раскрываются. Естественно, что здесь мы с вами не сумеем так, с ходу выявить все обстоятельства дела. Слишком много неизвестного. Ясность придет в процессе разбора, исследования данных, полученных при осмотре, но кое-что уже сейчас бросается в глаза. К примеру, кто мог совершить это преступление? Тот, кто знал, что Орлов, а не инкассатор банка понесет деньги, и какой дорогой он пойдет, и даже время, когда это будет происходить. Но ведь все это могли знать только очень немногие сослуживцы Орлова. Выявить их — первая и главная задача, которую вы должны решить. Правильно?

— Резонно.

— Заодно надо выяснить, кто и почему разрешил бухгалтеру относить дневную выручку в банк, не дожидаясь приезда инкассатора. Это же вопиющее нарушение правил!

— Слушаюсь, будет сделано.

— И вот еще что, — продолжал комиссар, — немедленно через научно-технический отдел исследуйте, как давно снимался с машины номер. Очень странно, почему никто не заметил номера, а он должен был быть. Может быть, и фальшивый, но был.

— Номер был, но люди растерялись и….

— А почему постовой не записал номер? Тоже растерялся?

— Вряд ли. Вы его, наверное, помните, он этой весной спас двух ребятишек во время ледохода. — Гончаров посмотрел в мою сторону и добавил: — Шалили на льду, льдина перевернулась, и они свалились в воду.

— Да, — протянул комиссар, конечно, помню»! Крылов — его фамилия хороший милиционер. Почему же теперь он так оплошал.

— Вчера я выезжал на место происшествия, — ответил Гончаров. — Вы разрешите, вот план.

Гончаров не торопясь развернул принесенный им большой лист бумаги, свернутый и трубку, скатал его в обратную сторону, чтобы выпрямить, разложил на столе н стал объяснять — Это Земляной вал. Вот улица Карла Маркса. Здесь Гороховский переулок. Видите, он сразу круто сворачивает в сторону, и если глядеть с улицы, то можно подумать — эго тупик. Крылов услыхал выстрел, — Гончаров взял из резной деревянной кружечки на столе комиссара карандаш и указал место на плане, — когда был вот здесь; около входа в сад имени Баумана, это метров семьдесят пять — сто от Гороховского переулка. Прибежав, он увидел лежащего на тротуаре мужчину и на полном ходу, уже на повороте, автомашину, серую, без шашек. Он крикнул: «Стой!» Побежал за машиной и дал предупредительный выстрел. Машина не остановилась. Он выстрелил второй раз. Но когда добежал до поворота, она уже исчезла из виду. Организовать погоню было поздно и бесполезно. Постовой немедленно сообщил дежурному по городу. Были поставлены в известность все посты и контрольные пункты, и все же машине удалось скрыться. Плохо, конечно, что милиционер номера не заметил, но вы обратили внимание, как вчера вечером перед грозой стало темно, а потом, словно нарочно, хлынул сильный дождь…

Комиссар слушал, глядя то на Гончарова, то на план, лежавший на столе, и не перебивал.

— Ваши объяснения убедительны, товарищ майор, — медленно проговорил он, — но факт остается фактом. Совершилось преступление, рядом был милиционер, который вместо того, чтобы умело организовать погоню, дал преступнику возможность скрыться. Прошу произвести тщательное служебное расследование.

— Слушаюсь!

— Вы понимаете, как мы виноваты? Нами для изобличения убийцы еще фактически ничего не сделано, а время не ждет.

Комиссар снял с маленького настольного коммутатора трубку и нажал один из никелированных рычажков.

— Товарищ Юдин? Здравствуйте. По делу Орлова задержана автомашина… Да. да. Кто занимается экспертизой? Профессор Черпаков? Отлично. Попросите его позвонить мне… У вас? Очень кстати! Передайте ему трубку. Здравствуйте, Василий Николаевич! Как чувствуете себя. Очень рад. Одолел, наконец, вашу «Судебную баллистику». Есть несколько замечаний, ну, да это при встрече. Скажите, что за царапина на вчерашней автомашине? Пробоина? Стало быть, камедь исключается. Так, так. Огнестрельное оружие большой силы. Да, милиционер стрелял из пистолета системы Макарова. Понятно. Спасибо, желаю здоровья. — Положив трубку, комиссар задумался, побарабанил пальцами по столу и уже спокойно сказал: — Теперь у меня сомнений нет. Все же работы по этому делу будет еще много. Может быть, Дроздову не хватает работников, мобилизуйте из нашего аппарата. Впрочем, вам на месте будет виднее. Докладывайте регулярно, как пойдет расследование.

— Слушаюсь!

— Савушкин женат?

— Так точно.

— Допросите лично жену Савушкина. Ее показания могут иметь решающее значение. И смотрите, как бы она не перепрятала деньги и оружие, это создаст дополнительные трудности в расследовании.

— Я это учитываю.

— У вас есть еще что-нибудь?

Гончаров молча протянул пачку фотографий. Комиссар мельком взглянул на них н передал мне. Это была серия обзорных снимков места происшествия с отметками красной тушью: крестиком — стоянка машины и стрелкой — направление, но которому она скрылась. Я рассматривал четкие фотографии улицы, живо представляя происшедшую там человеческую трагедию. Острое профессиональное любопытство овладело мной. Я понял, что имею возможность непосредственно на поле битвы» увидеть работу тех, кто, не щадя жизни, очищает нашу землю от всякой нечисти.

— Товарищ комиссар, — воспользовавшись наступившим молчанием, сказал я, — разрешите мне присутствовать при допросе задержанного преступника.

— Это я имел в виду, — ответил комиссар, — поэтому-то и задержал вас у себя. Поезжайте! Посмотрите, как мы работаем. Федор Георгиевич, возьмите с собой товарища. — Комиссар встал, мы тоже поднялись. Подойдя к Гончарову н придерживая его за руку, комиссар добавил: — Постарайтесь все основное закончить сегодня. И имейте в виду, еще очень многое неизвестно. В чьих руках оружие, где деньги, кто помогал? Не исключена возможность повторении подобного. А вы, — обратился комиссар ко мне, — теперь будете на переднем крае. Это, конечно, лучший путь.

Комиссар хотел еще что-то добавить, но пошедшим секретарь доложил, что пытанные сотрудники собрались и ожидают и приемной Часы гулко пробили одиннадцать раз.

Из приемной Гончаров позвонил в гараж, вызвал машину и затем, как мне показалось, довольно сухо пригласил меня. Мы молча спустилась к выходу.

Когда машина подошла, я спросил:

— Может быть, вы недовольны моей просьбой? Скажите, я сейчас же уйду.

— Что вы! — неожиданно горячо запротестовал майор, приподнимая брови и глядя на меня чуть покрасневшими от бессонницы глазами. — Чем же мне быть недовольным? — Он взял меня под локоть, дружески подсадил в машину и занял место рядом. — У меня, наверно, такой вид, недовольный. Так на это есть основание. Да вы не обращайте внимания. С чего это вы взяли, право! Пожалуйста, смотрите, наблюдайте, только…

Шофер обернулся и вопросительно посмотрел на Гончарова, Майор назвал адрес, и машина тронулась.

— Только не вмешиваться? — спросил я, полагая, что именно об этом он хотел меня просить.

— Нет, рассмеялся Гончаров. — Только вряд ли это будет так интересно, как кажется. Ведь у нас все буднично. Работа и еще раз работа.

— Как раз ваша работа мне и нужна. И не так уж у вас буднично, товарищ майор. Раскрытие преступления — разве это не романтика?

— Ого, какой вы! — усмехнулся Гончаров. — Вообще-то в известной мере вы правы. Но поверьте, наша романтика состоит из множества мельчайших деталей, подробностей, самих по себе малоприятных, но совершенно обязательных, «железных», как мы иногда их называем.

— А дело Савушкина?

Гончаров пожал плечами.

— Дело как дело, а в общем не знаю. Пока ничего не знаю.

— Но это неприятная для вас история?

— Как всякое убийство. И почему только для нас? — возразил майор. — Разве преступление касается только потерпевшего и милиции? Оно враждебно всему нашему обществу, нашему укладу жизни. Но ведь кому-то надо заниматься этим делом… — усмехнулся манор. — Эго и снижает наш интерес к романтике.

Машина замедлила ход и остановилась. Я взглянул на часы, было без четверти двенадцать.

Кабинет заместителя начальника райотдела милиции находился в конце длинного коридора. Мы уже были у дверей кабинета, когда к нам подошел младший лейтенант милиции и, подняв руку к козырьку, доложил, что майора Гончарова спрашивают из управления. Гончаров направился к телефону, а я постучал в дверь и вошел.

Девушка в белой блузке прекратила печатать и вопросительно посмотрела на меня. Я назвался и спросил, могу ли видеть капитана Дроздова. Ома быстро прошла к двери и смежную комнату и, слегка приоткрыв ее, сказала негромко: — Приехал писатель.