Эрл Гарднер - Дело о сонном моските

– Хорошо, – добродушно заметил Мейсон. – Значит, мы сами должны поехать и поговорить с Бэннингом.

– Как далеко отсюда он живет? – вдруг спросила Делла.

– Около ста миль, – небрежно ответил Солти.

Глаза Мейсона весело блеснули.

– Делла, положи в портфель блокнот. Мы отправляемся к Бэннингу. Меня заинтересовал старатель, живущий в доме.

– Сейчас он уже не живет в доме, – поспешно вставил Солти. – Я все исправил, как только вернулся сюда.

– Но мне показалось, вы сказали, что ему запрещено… – удивленно произнесла Делла.

– Нет, мэм. Доктора запретили ему уезжать, но живет он не в доме.

– Где же? – поинтересовался Мейсон.

– Слишком долго объяснять, к тому же вы мне не поверите. Я лучше все покажу.

На окраине Сан-Роберто, на скорости тридцать миль в час, Перри Мейсон, повернув направо, последовал за указывавшим путь помятым, некрашеным пикапом Солти Бауэрса.

Первая машина, сделав резкий поворот, поехала вверх по склону.

– Похоже, он собирается устроить нам экскурсию по фешенебельному району, – заметила Делла Стрит.

Мейсон кивнул, на мгновение отвел взгляд от дороги, чтобы посмотреть на океан – синий, кристально чистый, отороченный бахромой прибоя, лениво накатывающегося на ослепительно белый песок пляжа, на фоне которого отчетливо выделялись кроны пальм.

Дорога петляла между вершинами залитых солнцем холмов, усыпанных особняками состоятельных людей. Чуть ниже, не более чем в полумиле, в центре амфитеатра из холмов ослепительно белели постройки городка Сан-Роберто.

– Как ты думаешь, зачем он заехал сюда? – вновь нарушила молчание Делла. – Не может же он… – Она замолчала, когда скрипящая, лязгающая, грохочущая, но тем не менее упорно двигавшаяся по дороге машина, резко вильнув, остановилась у белой оштукатуренной стены.

– Черт возьми! – воскликнул Мейсон. – Он живет здесь. Он открывает ворота.

Не менее удивленная Делла наблюдала, как Солти отпирает ключом огромные, богато украшенные решетчатые ворота.

Бауэрс вернулся за руль и въехал во двор. Мейсон последовал за ним.

Поместье занимало не менее шести акров, а в этом районе каждый дюйм земли стоил безумных денег.

Просторный дом с белыми оштукатуренными стенами и красной черепичной крышей, построенный в испанском стиле, гармонично вписывался в местность. Он стоял высоко на склоне, как будто сам решил обосноваться именно на этом месте, чтобы полюбоваться прекрасным видом. Террасы склона были спланированы так искусно, что казалось, будто сама природа выполнила большую часть работы, а человеку оставалось только проложить дорожки, расставить каменные скамьи и выкопать небольшой пруд.

Высокая оштукатуренная стена отделяла поместье от внешнего мира, а в дальнем углу на ее фоне отчетливо выделялись причудливые силуэты растений пустыни: кактусов, колючего кустарника, уродливых пальм.

Делла Стрит, едва дыша, наслаждалась живописнейшим видом, в котором гармонично сочетались голубые, ослепительно белые и зеленые тона.

– Этот дом принадлежит Кларку? – спросил Мейсон, когда Солти подошел к его автомобилю.

– Да.

– Очень красивый дом.

– Он в нем не живет.

– Мне показалось, вы говорили, что живет.

– Нет.

– Простите, я вас не понял. Это его дом?

– Его, но он не живет в нем. Мы разбили лагерь вон там, в зарослях кактусов. Видите струйку дыма? Похоже, Бэннинг собирается перекусить. Все, как я вам и говорил. Он залез в нору и чуть не погубил свой мотор. Потом я все взял в свои руки. Бродить по пустыне он пока не может. Врачи запретили ему даже подниматься по лестнице. Я привожу его в норму. Сейчас он чувствует себя лучше, чем на прошлой неделе, а на прошлой чувствовал себя лучше, чем месяц назад.

– Значит, вы едите и спите на свежем воздухе?

– Именно так.

– А кто же живет в доме?

– Люди.

– Какие люди?

– Пусть лучше Бэннинг расскажет вам об этом.

Они прошли по дорожке к участку, на котором был разбит сад кактусов. Заросли колючих груш выглядели зловещими. Кактус чолла, напротив, казался нежным, почти кружевным. Только знакомые с пустыней люди знали, какой коварной силой обладали его колючки, какая опасность притаилась в маленьких, покрытых шипами шариках, упавших на землю со взрослых растений. Голые кактусы вытянулись на высоту десяти футов, защищая от солнца и ветра другие растения.

Сад огибала стена высотой футов в шесть, сложенная из разноцветных камней.

– Камни привезены с разных рудников, – пояснил Солти. – Стену строил Бэннинг, пока сердце не сдало и была свободная минутка. Я привозил камни.

Мейсон окинул взглядом красочную стену:

– Вы хранили камни с каждого рудника отдельно от других?

– Нет, просто привозил и сваливал в кучу, а Бэннинг сортировал и укладывал их. Это обычные камни, только цветные.

Тропинка петляла среди зарослей. Создавалось впечатление, что они идут по дикой пустыне.

На небольшой полянке был выложен очаг из камней, в нем горел огонь. На уложенных поверх камней двух металлических полосах стоял закопченный эмалированный котелок, испускавший клубы ароматного пара в такт подпрыгивающей крышке.

Рядом с очагом, сосредоточенно наблюдая за огнем, сидел на корточках мужчина лет пятидесяти пяти. Несмотря на худобу, его тело казалось мягким. Кожа образовала мешки под глазами, свисала с подбородка и щек. Губы казались дряблыми и слегка синеватыми. Только почувствовав на себе взгляд его серо-стальных глаз, гости поняли, насколько сильный и твердый дух таит в себе обмякшее тело.

Мужчина выпрямился, улыбнулся и галантно снял с головы жемчужно-серую ковбойскую шляпу.

– Это Мейсон, – коротко сказал Солти Бауэрс и через мгновение добавил: – Девушка – его секретарша… Я присмотрю за бобами.

Солти подошел к очагу и опустился на корточки с видом человека, выполнившего свои обязанности. По всему было видно, что в такой позе он может находиться часами.

Мейсон пожал протянутую руку.

– Успели как раз к обеду, если, конечно, не побрезгуете простой грубой пищей старателей. – Бэннинг взглянул на Деллу Стрит.

– С удовольствием попробую, – ответила Делла.

– Стульев нет, как нет и необходимости разгребать песок, прежде чем сесть, чтобы убедиться, не притаилась ли в нем гремучая змея. Располагайтесь.

– У вас тут уголок настоящей пустыни, – сказал Мейсон, чтобы поддержать разговор.

Кларк улыбнулся:

– Вы не видели и малой его части. Быть может, я покажу вам свои владения, а потом мы приступим к обеду?

Мейсон кивнул.

Обогнув группу растений, они вышли еще на одну полянку. Здесь, опустив голову и повесив уши, стояли два ослика. На земле лежали пара потертых седел, несколько ящиков, веревки, кусок брезента, кирка, лопата и лоток для промывки золота.

– Ну уж это все вы вряд ли здесь используете! – воскликнул адвокат.

– И да, и нет, – ответил Кларк. – Все принадлежит Солти. Он жить не может без своих ослов, как, впрочем, и они без него. Кроме того, лучше себя чувствуешь, если тебя рано утром разбудил рев осла, чем если проспал половину дня. Теперь сюда, прямо по тропинке. Здесь у нас… – Бэннинг вдруг замолчал, резко повернулся лицом к Делле и Мейсону и торопливо прошептал: – Никогда не упоминайте то, о чем я вам сейчас расскажу, в присутствии Солти. Он вот-вот угодит в капкан. Эта женщина женит его на себе, поживет с ним пару месяцев и разведется, отобрав у него пакет акций или затеяв длительную тяжбу. Он предан мне и сделает все, что я попрошу. Я уже сказал ему, что хочу объединить свой пакет акций определенного прииска с его. Если эта женщина узнает, что пакет ушел из ее рук, она и думать забудет о замужестве. Солти не знает, почему я так поступаю, не понимает, что ему грозит. Как только эта женщина узнает, что акции Солти связаны с другим пакетом, под венец ее будет затащить так же трудно, как в раскаленную печь. Главное, ничего не говорите Солти.

Кларк указал на аккуратно расстеленные в тени огромного кактуса спальные мешки.

– А вот наша спальня, – произнес он уже обычным голосом. – Когда-нибудь я уйду отсюда и вернусь в настоящую пустыню. Случится это не сегодня, не завтра и даже не послезавтра. Вы вряд ли поймете мои объяснения, но я страшно соскучился по пустыне.

– Солти все уже объяснил, – сказал Мейсон.

– Солти не умеет говорить, – улыбнулся Кларк.

– Но превосходно передает мысли, – заметил Мейсон.

– Вы когда-нибудь слышали о прииске Луи-Легз? – вдруг спросил Кларк.

– Никогда, насколько я помню. Достаточно странное название, – ответил Мейсон.

– Так зовут одного из наших ослов. В честь него мы назвали прииск. Месторождение было богатым, и Солти продал свою долю синдикату, получив за нее пятьдесят тысяч долларов. Через несколько месяцев у него не было ни цента, и однажды утром он проснулся банкротом.

– О! – сочувственно воскликнула Делла.