Агата Кристи - Второй гонг

Мало того, в его глазах сквозило плохо скрываемое веселье.

— Пардон, мадам, — учтиво проговорил он, подходя к хозяйке. — Боюсь, я несколько опоздал.

— О, вовсе нет! — растерянно пробормотала миссис Личэм Роше. — Вовсе нет, мистер… Она запнулась.

— Пуаро, мадам. Эркюль Пуаро, — подсказал пришедший и услышал за своей спиной тихое «Ох!», и не настоящее «ох» даже, а скорее изумленный выдох, вырвавшийся у одной из женщин. Надо полагать, он немало польстил Эркюлю Пуаро.

— Вы ведь знали, что я приеду? — мягко подсказал он хозяйке. — N'estce pas, madame?[2] Ваш супруг упоминал об этом?

— Н-ну… да, разумеется, — согласилась миссис Личэм Роше с редкой неубедительностью. — То есть, наверное, разумеется. Я страшно рассеянна, мосье Пуаро. Вечно все забываю. К счастью, Дигби все помнит.

— Боюсь, мой поезд задержался, — сообщил Пуаро. — Какое-то происшествие на линии…

— А! — воскликнула Джоан. — Так вот почему отложили ужин.

Взгляд Пуаро — и на редкость проницательный, кстати сказать, взгляд стремительно обратился к ней.

— Что-то не так, да?

— Представить себе не могу… — начала миссис Личэм Роше и смолкла. — Я имею в виду, — попыталась она собраться с мыслями, — это так странно… Хьюберт никогда…

Пуаро быстро обвел общество взглядом.

— Мистер Личэм еще не спускался?

— Нет, и это так необычно…

Она умоляюще взглянула на Джеффри Кина.

— Мистер Личэм Роше сама пунктуальность, — пришел тот на помощь. — Он не опаздывал к ужину уже… — я сомневаюсь, чтобы он вообще когда-либо к нему опаздывал.

Незнакомцу ситуация, вероятно, представлялась забавной. Растерянные лица, общая неловкость…

— Я знаю, что делать, — заявила вдруг миссис Личэм Роше с облегчением человека, справившегося со сложной ситуацией. — Я позову Дигби.

Так она и поступила. Незамедлительно явился дворецкий.

— Дигби, — обратилась к нему миссис Личэм Роше, — ваш хозяин. Он…

Продолжения, по обыкновению миссис Роше, не последовало, но дворецкий, очевидно, его и не ждал. Он тут же и с полным пониманием ответил:

— Мистер Личэм Роше спустился в пять минут девятого и прошел в кабинет, мадам.

— Ага!

Миссис Личэм немного подумала.

— А как вам кажется… я имею в виду… он слышал гонг?

— Думаю, должен был слышать: гонг расположен прямо у дверей кабинета.

— Да, конечно, конечно, — сказала миссис Личэм Роше, теряясь окончательно.

— Передать ему, мадам, что ужин подан?

— О, спасибо вам, Дигби. Да, думаю… да, да, вы ему передайте.

— Даже и не знаю, — сообщила она гостям, когда дворецкий вышел, — что бы я делала без Дигби.

Последовала пауза.

Вернувшийся Дигби дышал несколько чаще, чем это подобает хорошему дворецкому.

— Прошу прощения, мадам, но дверь кабинета заперта. Вот с этого-то момента Эркюль Пуаро и взял ситуацию в свои руки.

— Думаю, нам всем лучше пройти туда, — заявил он и первым двинулся к выходу.

Остальные последовали за ним. Никому и в голову не пришло подвергать сомнению его право распоряжаться. Довольно комичный гость исчез. Вместо него появился человек, облеченный властью и полностью владеющий ситуацией.

Поэтому они безропотно проследовали за ним через холл, прошли мимо лестницы, мимо огромных часов и, наконец, мимо ниши с установленным в ней гонгом. Прямо напротив него была закрытая дверь.

Пуаро постучал в нее; сначала — тихо, потом все сильнее и сильнее. Ответа не было. Пуаро проворно опустился на колени и приник глазом к замочной скважине. Затем он поднялся и огляделся.

— Господа, — объявил он, — мы должны взломать эту дверь. Немедленно!

Присутствовавшие и тут ни на миг не усомнились в его праве командовать ими. Как самые крупные из мужчин, Джеффри Кин и Грегори Барлинг немедленно принялись штурмовать дверь под руководством Пуаро. Процесс несколько затянулся. Двери в Личэм Клоуз были солидным и серьезным препятствием — не то что современные хлипкие заслонки. Они упорно сопротивлялись натиску, но в конце концов уступили объединенным усилиям мужчин и с грохотом повалились внутрь.

Заходить в кабинет, однако, никто не спешил: краем глаза они там уже увидели то, что, боялись увидеть. Напротив двери было окно. Слева, между окном и дверью, стоял большой письменный стол. В кресле, повернутом к нему боком, сидел крупный мужчина, безвольно повалившийся на стол. Он сидел лицом к окну и спиной к двери, но его поза не оставляла никаких сомнений. Под правой рукой, бессильно свесившейся к ковру, лежал маленький пистолет.

— Уведите миссис Личэм Роше, — резко бросил Пуаро Грегори Барлингу, — и других леди тоже.

Тот понимающе кивнул и положил ладонь на руку хозяйки. Миссис Личэм Роше вздрогнула.

— Он застрелился, — выговорила она. — Какой ужас!

Она снова вздрогнула и позволила увести себя. Девушки последовали за ними.

Пуаро, сопровождаемый молодыми людьми, вошел в комнату. Остановив их жестом, он подошел к телу и опустился возле него на колени.

Входное пулевое отверстие он обнаружил на правом виске. Пуля прошла насквозь, и разбитое зеркало, висевшее на стене, ясно показывало, куда она попала. На столе лежал лист бумаги, на котором неверной дрожащей рукой было выведено единственное слово: «Простите».

Пуаро оглянулся на дверь.

— Ключа в замке нет, — бросил он. — Возможно… Его рука скользнула в карман покойника.

— Да, вот он, — подтвердил он. — По крайней мере, должен быть он. Будьте добры, мосье, проверьте…

Джеффри Кин взял у него ключ и вставил в дверной замок.

— Да. Он и есть.

— А окно?

Гарри Дэйлхаус подошел к окну.

— Заперто.

— Вы позволите? — Пуаро стремительно поднялся и приблизился к большому двустворчатому окну, доходившему до пола. Он открыл его, с минуту пристально разглядывал траву внизу и снова закрыл.

— Друзья мои, — объявил он, — нам следует позвонить в полицию. До тех пор пока она не появится здесь и не убедится, что произошло действительно самоубийство, ничего нельзя трогать. С момента смерти не прошло и четверти часа.

— Знаю, — хрипло ответил Гарри. — Мы слышали вы стрел.

— Comment?[3] Что вы сказали?

Гарри Дэйлхаус и Джеффри Кин объяснили ему. В этот момент вернулся Барлинг, и Пуаро повторил ему то, что уже сказал молодым людям. Кин ушел звонить в полицию, и Пуаро попросил Барлинга уделить ему несколько минут.

Оставив Дигби охранять дверь кабинета и отправив Гарри Дэйлхауса за дамами, Пуаро провел Барлинга в небольшую комнату, примыкавшую к кухне.

— Насколько я понимаю, вы были близким другом покойного, — начал он. Именно потому я и счел возможным поговорить с вами первым. Возможно, приличия требуют от меня объясниться сначала с мадам, но в данный момент это не представляется мне pratique.[4]

Он помолчал.

— Видите ли, я попал в довольно деликатное положение. Лучше всего будет изложить вам факты прямо. По профессии я частный детектив.

Барлинг слегка улыбнулся.

— Вряд ли есть необходимость сообщать мне это, мосье Пуаро. Ваше имя гремит по всему миру.

— Мосье слишком любезен, — поклонился Пуаро. — В таком случае, начнем. Недавно на мой лондонский адрес пришло письмо от мосье Личэма Роше, в котором он писал, что имеет основания подозревать серьезную утечку своего капитала. По семейным обстоятельствам — так говорилось в письме — он не желает вмешивать в это дело полицию, поэтому просит меня приехать и разобраться в нем лично. Что ж, я согласился и приехал. Не так, впрочем, спешно, как ожидал от меня покойный мосье, но, в конце концов, у меня есть и другие дела, а мосье все же не король Англии, как бы он ни был уверен в обратном.

Барлинг позволил себе понимающую улыбку.

— Он нисколько в этом не сомневался.

— Вот именно. Э… ну, вы меня поймете. Письмо достаточно ясно говорило о — что называется — эксцентричности его автора. То есть не об откровенном безумии, но все же о значительной неуравновешенности. N'estce pas?

— Последний его поступок говорит об этом лучше всего.

— О мосье, самоубийства далеко не всегда совершаются импульсивно. Так часто говорят присяжные, но делают они это единственно, чтобы пощадить чувства родственников.

— И тем не менее, Хьюберт не был нормален. Он страдал непредсказуемыми приступами ярости, фамильная гордость превратилась у него в самую настоящую манию, а уж по части чудачеств мало кто мог его обойти. При всем при том он оставался умным человеком.

— Несомненно. Достаточно умным, чтобы понять, что его обкрадывают.

— Но разве это причина, чтобы свести счеты с жизнью?

— Вот именно, мосье. Нелепость. И я должен спешить. Из-за этих — как он назвал их в своем письме — семейных обстоятельств. Eh bien, мосье, вы человек опытный и прекрасно знаете, что подобные обстоятельства обычно и есть главная причина, по которой человек решается покончить с собой.