Рекс Стаут - Золотые пауки (сборник)

Он сунул руку в карман штанов, вытащил клочок бумажки и прочитал:

– Коннектикут девять-четыре-три-два.

– Отлично. – Вульф поставил на блюдце пустую чашку. – Вы сообщили этот номер полиции?

– Я?! – возмущенно воскликнул Пит. – Фараонам? Что я, по-вашему, псих? Чтобы я пошел в участок и рассказал все какому-нибудь сержанту? Да и что бы из этого вышло? Во-первых, мне бы не поверили, стали бы придираться и еще взяли бы меня на заметку. Вам-то это все равно, потому что вы сыщик с лицензией и знаете, как обращаться с ихним братом.

– Вы так считаете?

– Еще бы! У нас все говорят, что вы знаете за ними кучу грязных дел, вот они вас и боятся, иначе бы стерли в порошок. Но такой парень, как я, не может рисковать, даже если он чист как стеклышко. Ненавижу фараонов, и вовсе не обязательно быть жуликом, чтобы их ненавидеть. Я все твержу матери, что я чист, за мной и впрямь нет ничего, но должен вам сказать, что не так-то просто оставаться честным. Ну, так что вы думаете обо всей этой истории?

Вульф задумался.

– Я думаю, что рассказанный вами случай… несколько туманен.

– Факт! Вот почему я к вам и пришел. Я все обдумал и понял, что может выйти выгодное дельце, если за него правильно взяться. Машина «кадди», темно-серая, прошлогоднего выпуска. Хоть мужчина на вид и гад, но точно вам скажу, он мог бы купить еще три такие машины. И женщина тоже. Она не такая старая, как моя мать, хотя точно я не уверен, потому что мать делает всякую грязную и тяжелую работу, а эта, бьюсь об заклад, никогда не работала. Потому она и красивая, хоть на левой щеке у нее царапина. И еще большие золотые серьги в виде пауков с растопыренными лапами. Из чистого золота.

Вульф хмыкнул.

– Ну, похожи на золото, – уступил Пит, – но уж точно не медяшки. В общем, сразу видно – богатые, и я рассудил так: люди денежные, тут можно немного заработать. А то и полсотни отхватить, если правильно действовать. Ведь если он ее убьет, я сумею его опознать и получу награду. Я могу рассказать, что она мне сказала и как он ткнул ей в бок пистолетом…

– Вы не видели пистолета…

– Это не важно. Если он ее не убил, а только заставил что-то сделать, или сказать, или отдать ему что-нибудь, я могу явиться к нему, и если он не выложит полсотни, а то и сотню, пригрожу рассказать обо всем кому следует.

– Это называется шантаж.

– Ну и пусть. – Пит стряхнул крошки печенья с пальцев на поднос. – Я все обдумал и решил встретиться с вами. В одиночку я с этим не управлюсь. Только не забудьте, что в этом деле главный я. Если вы думаете, что я по дурости назвал вам номер машины до того, как мы уговорились об условиях, то я не такой уж безмозглый. Если даже вы припрете его к стене, вам все равно без меня не обойтись – ведь только я могу его опознать, поэтому все зависит от меня. Теперь вы понимаете, что я не дурак? Ну как, договоримся? Предлагаю пополам. Пятьдесят на пятьдесят.

– Вот что, Пит. – Вульф отодвинул назад кресло и поудобнее устроил в нем свою тушу. – Если в этом деле нам предстоит объединиться, то, мне думается, я должен рассказать вам кое-что о науке и искусстве расследования. Мистер Гудвин, конечно, все это запишет, отпечатает и даст вам один экземпляр. Но сперва он сделает один звонок. Арчи, ты запомнил номер машины? Позвони в канцелярию мистера Кремера и сообщи этот номер. Скажи, что у тебя имеются кое-какие сведения об этой машине, ее владельце или водителе и что, возможно, в ближайшие часы она будет иметь отношение к нарушению закона. Предложи им проследить за ней в обычном порядке. Но без лишних подробностей. Скажи, что наша информация не может быть проверена и справки следует наводить с величайшей осторожностью.

– Послушайте, а кто такой этот Кремер? Фараон? – спросил Пит.

– Инспектор полиции, – ответил Вульф. – Вы же сами высказали предположение о возможном убийстве, а убийство обязательно предполагает труп. Если есть труп, то он должен быть обнаружен. Пока он не обнаружен, у нас нет никаких причин браться за дело. Мы с вами не имеем ни малейшего представления, где его искать, и поэтому вынуждены привлечь полицию, чтобы она нашла для нас этот труп. Я частенько пользуюсь таким образом услугами полиции. Арчи, ты, конечно, не станешь упоминать имени Пита, поскольку он не хочет оказаться на примете.

Идя к своему столу и набирая номер отдела по расследованию убийств полицейского управления Манхэттена, я размышлял о том, что из тысячи способов, которыми пользуется Вульф, чтобы сделать себя несносным, самый худший – это его остроумие.

Я переговорил с Пэрли Стеббинсом, и мне захотелось уйти из дома и посмотреть, как Москони и Уотрус орудуют киями, но, конечно, этого нельзя было сделать, потому что Вульф воспримет мой уход как свою победу, выпроводит Пита и с дурацкой самодовольной ухмылкой засядет за чтение. Поэтому я вернулся в столовую, сел на место, приготовил блокнот, ручку и бодро произнес:

– Все в порядке, они извещены. Давайте вашу лекцию об искусстве сыска, только ничего не упускайте.

Вульф откинулся назад, оперся о подлокотники кресла и соединил кончики пальцев.

– Вы, конечно, понимаете, Пит, что я ограничу свой рассказ проблемами и методами работы частного детектива, который зарабатывает на жизнь своей профессией.

– Угу, – отозвался тот, принимаясь за вторую бутылку кока-колы. – Я и хочу узнать, как можно поднажиться.

– Я заметил у вас стремление к обогащению, Пит. Но вы не должны позволять этому стремлению заглушать другие соображения. Конечно, желательно получать гонорары, однако весьма существенно ощущать, что вы действительно их заработали, а это во многом зависит от вашего «эго». Если ваше «эго» жизнеспособно и непоколебимо, вы вряд ли столкнетесь с трудностями…

– А что такое – мое «эго»?

– Существует несколько определений этого понятия – философское, метафизическое, психологическое, а в наше время еще и психоаналитическое, но в том значении, в котором я его употребляю, оно означает способность действовать так, чтобы возвыситься в собственном мнении, и избегать всего, что принижает вас в собственных глазах. Это ясно?

– Вроде бы ясно. – Пит сосредоточенно сдвинул брови. – Это значит, довольны вы собой или нет.

– Не совсем точно, но достаточно близко к истине. При здоровом «эго» ваши чувства…

– Что значит – здоровое «эго»?

Вульф скривил губы:

– Я буду стараться использовать слова, которые вы должны знать, но, если какое-нибудь слово будет вам непонятно, прошу не перебивать. Если вы достаточно сообразительны, чтобы стать хорошим детективом, то у вас должно хватить сообразительности и на то, чтобы понять значение нового для вас слова по контексту, иначе говоря, по тем словам, которые стоят рядом с незнакомым словом. Обычно это бывает нетрудно. Сколько вам лет?

– Двенадцать.

– Тогда я должен сделать для вас скидку. Итак, продолжим. Никогда не принимайте гонорар, который вы, по вашему мнению, не заработали, иначе совесть ваша будет запятнана и ваше «эго» пострадает. В противном случае берите все, что возможно. Как не следует принимать гонорар, который вы не считаете заработанным, так же в обязательном порядке следует брать гонорар, который вы считаете заслуженным. Никогда не вступайте в переговоры с будущим клиентом, не выяснив, насколько он платежеспособен. Если…

– Но тогда почему… – вырвалось у Пита, но он тут же осекся.

– Что «почему»?

– Ничего… Но вот вы ведете переговоры со мной, а я…

– Это особый случай. Вас привел ко мне мистер Гудвин, а он, мой доверенный и высоко ценимый помощник, был бы огорчен, если бы я не отнесся к вам с полным вниманием и не дал бы ему возможности записать и перепечатать нашу беседу. – Вульф одарил меня ехидным взглядом и вновь обернулся к Питу: – Это то, что касается вашего «эго» и гонораров. Что же касается методов, то они, конечно, должны соответствовать вашему полю деятельности. Я не говорю о такой сфере деятельности, как промышленный шпионаж, бракоразводные процессы и тому подобные нечистоплотные вмешательства в чужие дела. «Эго» человека, опустившегося до подобного занятия, насквозь прогнило, и посему к вам это не имеет никакого отношения. Возьмем, к примеру, кражу. Предположим, что украдена шкатулка с драгоценностями, но ее владелица не желает обращаться в полицию, так как подозревает в краже…

– Лучше давайте возьмем убийство. Мне бы хотелось начать с убийства.

– Как пожелаете. – Вульф был предельно милостив. – Ты записываешь, Арчи?

– Еще бы! Даже вспотел.

– Хорошо. Кража или убийство, в данном случае это не имеет значения, но вы в первую очередь должны помнить, что являетесь представителем искусства, а не науки. Роль науки в раскрытии преступления бывает значительной и эффективной, но она занимает лишь небольшое место в деятельности частного детектива, который стоит выше науки. Любой человек средних способностей может научиться обращению с рулеткой, фотоаппаратом, микроскопом, спектрографом или центрифугой, но он будет не более чем слугой следствия. Научное расследование, каким бы оно ни было выдающимся, даже блестящим, никогда не может сравниться с неумолимой поступью интеллекта сквозь джунгли лжи и уверток преступника или с внезапным озарением, которое приходит к детективу, уловившему интонацию или взгляд. Искусство детектива очень многообразно. Вот пример. Уличная слежка в Нью-Йорке чрезвычайно трудна. Когда полиция занимается ею всерьез, то командирует не меньше трех агентов, и даже при этом они зачастую оказываются с носом. Но есть один человек – он часто помогает мне в работе, его зовут Сол Пензер, – который просто гений в этой области, хотя работает в одиночку. Я беседовал с ним об этом и пришел к заключению, что он и сам не знает секрета своего высочайшего мастерства. Это не сознательная работа мозга, хотя у мистера Пензера умная голова на плечах. Это некое качество, скрытое в недрах его нервной системы. Он говорит, что каким-то чутьем, в какую-то долю секунды понимает, что сделает в тот или иной момент объект слежки. Не то, что тот сделал и делает, а именно то, что он еще лишь намерен сделать. Вот почему, хотя мистер Пензер может научить вас всему, что знает и умеет сам, вы никогда не сравняетесь с ним, если в вас не заложены те же самые качества. Однако это вовсе не означает, что вы не должны учиться у него всему, чему можно выучиться. Учение не помешает никогда. Человек, который считает, что знает все, в действительности не знает ничего. Только когда вы научитесь пользоваться тем, чему вы научились, лишь тогда вы поймете, сможете ли вы, и в какой степени, превратить свои знания в действия. Возьмите мистера Гудвина. – Вульф ткнул в меня пальцем. – Мне было бы чрезвычайно трудно работать без него. Он незаменим. Однако его поведение зачастую зависит от мгновенных импульсов и капризов, и это, конечно, делало бы его неспособным для выполнения любого важного задания, если бы у него где-то, возможно в черепной коробке, хотя я в этом сомневаюсь, не был запрятан мощный регулятор. Например, при виде миловидной девушки у него возникает непреодолимая тяга к ней. Тем не менее он никогда не был женат. Почему? Потому что он знает, что если женится, то его реакция на хорошеньких девушек, чистая и искренняя в настоящее время, будет не только напрочь испорчена, но и окажется под надзором верховной власти, которая станет ограничивать эту реакцию. Так что самоконтроль, своего рода регулятор, спасает его от бедствия, правда иногда на самом краю пропасти. То же самое происходит с большинством его импульсов и причуд. Но случается, что регулятор самоконтроля не срабатывает вовремя, и мистер Гудвин терпит неудачу, как сегодня вечером, когда его потянуло поддразнить меня, в результате чего он лишился возможности пойти… Арчи, который час?