Рекс Стаут - Право умереть

— Садитесь, черт возьми! — крикнул Вулф. — Антрополог, отрицающий расовую гордость… Как ученый, вы должны знать, что она закономерна. Как человек, вы должны быть наделены ею. Я не хотел вас оскорблять и беру свое замечание обратно. Оно бессмысленно. Обстоятельства вынудили вас начать действовать, и не столь уж важно, какие мотивы руководили вами. Мною же руководит то обстоятельство, что я в долгу перед вами, вы напомнили мне об этом, и я с вами расплачусь. Однако вначале я хочу сделать одно замечание… Вы, может быть, все же присядете?

— Кажется, я стал слишком обидчив, — пробормотал Уиппл и сел.

Вулф взглянул на него и продолжал:

— Я имею в виду этот брак. Возможно, мисс Брук подходит к делу более реалистично, чем вы. Вероятно, она достаточно умна и понимает, что неприятностей в семейной жизни все равно не избежать, за кого бы она ни вышла. Во всяком случае, трудности, неудобства, осложнения (повторяю ваши слова, хотя предпочел бы более резкие) так или иначе неизбежны. Но если она выйдет за белого, семейные дрязги будут казаться ей пустяковыми и обычными. Став женой негра, она из-за каждой мелочи будет считать себя страдалицей. Я еще не встречал женщин, в полной мере наделенных, здравым смыслом, но допускаю, что они существуют. А что, если мисс Брук одна из них?

Уиппл покачал головой.

— Нет, сэр. На словах-то у вас очень ловко получается. — Он улыбнулся. — Отец называл таких людей, как вы, сладкогласными соловьями. Нет, сэр.

— Вы убеждены в этом?

— Да.

— Ну что ж, хорошо. Вы можете под каким-нибудь благовидным предлогом устроить мистеру Гудвину встречу с мисс Брук? Может, за ленчем или за обедом вместе с вами и вашим сыном?

Уиппл заколебался.

— Боюсь, это невозможно. Ей известно, что я… что мое отношение… Но так ли уж необходимо мистеру Гудвину встретиться с ней и моим сыном?

— С вашим сыном не обязательно. С ней — да. Я не могу исполнить вашу просьбу, пока мастер Гудвин не повидается и не поговорит, а возможно, и не потанцует с ней и не доложит мне. Возможно, что нам в данном случае понадобится только способность мистера Гудвина проникать в психологию хорошеньких молодых женщин и его талант завоевывать их доверие. — Он повернулся ко мне: — Арчи, у тебя есть предложения?

Я кивнул.

— А как же! — Вулф сам напросился. — Насколько я понимаю, мне предстоит встретиться с девушкой, определить, что она из себя представляет, понять ее, доставить сюда, поместить в нашу гостевую комнату с тем, чтобы вы ее соблазнили и женились на ней. Что же касается всяких там трудностей, неудобств, осложнений…

— Мистер Гудвин, — прервал меня Уиппл, — вы, конечно, можете шутить, но мне не до шуток.

Я взглянул на него.

— Понимаю. Но я не мог не ответить на ехидное замечание мистера Вулфа насчет меня и хорошеньких молодых женщин. Однако он прав, я должен повстречаться с ней, сам мистер Вулф никогда не выходит из дому по делам. Насколько все это срочно? Они уже назначили день свадьбы?

— Нет.

— Вы уверены, что они еще не поженились?

— Совершенно уверен. Мой сын ничего не скрывает ни от меня, ни от матери.

— Ваша жена поддерживает вас?

— Целиком и полностью, — Уиппл повернулся к Вулфу. — Вы взяли обратно ваше замечание относительно расовой гордости потому, что оно лишено смысла. Все же вы его высказали, и, думаю, оно отнюдь не бессмысленно по отношению к моей жене. Разве это не расовая гордость, если она хочет, чтобы женой ее сына стала женщина, с которой она могла бы подружиться? Подружиться по-настоящему. Как американский негр, как человек, как антрополог, наконец, я хочу спросить, есть ли у нее надежда подружиться с белой женщиной?

— Нет. Но давайте поставим вопрос по-другому: а была бы у нее такая надежда, если бы женой сына стала не белая, а цветная женщина? — Вулф жестом дал понять, что считает дальнейший разговор бесполезным. — Но вы же твердо убеждены в своей правоте. — Он искоса взглянул на настенные часы: до обеда оставалось сорок минут. — Поскольку мистер Гудвин не внес никаких предложений, давайте попробуем вместе разобраться в ситуации. Расскажите все, что вам известно о мисс Брук.

Я приготовил блокнот.

Беседа продолжалась полчаса, и до обеда оставалось еще десять минут, когда я, проводив Уиппла, вернулся в кабинет. Вулф сидел с закрытой книгой в руках и, поджав губы, смотрел на нее. На этот раз ему не удалось воспользоваться часом, который он обычно проводил за чтением.

Я остановился и взглянул на Вулфа.

— Если вы ожидаете, что я начну извиняться, вам придется ждать очень долго, — заметил я. — Не могу молчать, когда вы принимаетесь иронизировать надо мной при посторонних.

Вулф поднял голову.

— Знаю, знаю… Между прочим, я сейчас как раз добрался до середины очередной главы.

— Да? Прошу прощения. Если вы обиделись, что я его впустил, не предупредив вас, то ведь могут же быть исключения…

— Ба! Ты хотел проверить, узнаю ли я его? Не узнал, пока не услышал фамилию. А ты?

— Нет. Откровенность за откровенность. Ни его лицо, ни его голос ничего мне не сказали. Я вспомнил ту историю лишь после того, как он назвал себя. — После этой лжи мне просто неудобно было молчать и я продолжал: — Во всяком случае, в ходе кампании за гражданские права появилось нечто новое. Девушка имеет полное право выйти замуж за человека, которого любит. Вы только посмотрите, кто пытается ей помешать? И он еще имел наглость цитировать вашу речь!

— Все равно я в долгу перед ним.

— И мы действительно займемся этим делом?

— Да. И займешься им ты.

— Я один?

— Нет. Но мы поговорим об этом позже.

— Да тут и разговаривать не о чем. Что бы мы о ней ни узнали, он, вероятно…

В холле послышались шаги, на пороге появился Фриц и доложил, что обед подан. Вулф отложил книгу, провел по ней рукой и поднялся.

Наша беседа происходила в понедельник двадцать четвертого февраля, а сорок два часа спустя, в среду, я завтракал с Сюзанной Брук в квартире у Лили Роувен на Шестьдесят третьей улице между Медисон-авеню и Центральным парком.

Во всем том, что сообщил Уиппл, не было ничего, за что можно было бы уцепиться. Четыре-пять лет назад Брук окончила Редклиффский университет и вскоре приехала в Нью-Йорк. Вместе с матерью она жила на Парк-авеню у брата, инженера-электроника. Уиппл предполагал, — правда без особой уверенности, — что они приехали из города Расина в штате Висконсин. Не больше чем догадкой было и его предположение о состоятельности девушки; он основывался на том, что она вот уже в течение двух лет не только работала в КЗГП без всякого вознаграждения, но за те же два года внесла в фонд этой организации две тысячи триста пятьдесят долларов. Мисс Брук не занималась канцелярской работой, она устанавливала для комитета полезные связи, устраивала собрания и вечера для сбора пожертвований.

Это было все, что знал Уиппл, если не считать множества ничего не значащих деталей и кое-каких беспочвенных догадок.

Мысль об устройстве ленча у Лили Роувен принадлежала, конечно, мне, поскольку Лили была моей приятельницей, а не Вулфа. После обеда в понедельник вечером я предложил ему следующий план действий: я звоню директору-распорядителю комитета Томасу Хенчи и сообщаю что он, Вулф, предполагает пожертвовать в фонд организации довольно значительную сумму и в связи с этим хочет переговорить с кем-нибудь из работников комитета и что, по моему мнению, наиболее подходящей кандидатурой является мисс Брук, поскольку, как мне известно, она производит на мужчин приятное впечатление. Однако Вулф забраковал мое предложение по следующим мотивам: а) от него будут ожидать крупное пожертвование — не меньше тысячи долларов; б) беседуя с привлекательной молодой женщиной в его отсутствие, я скорее добьюсь положительного результата. Третий — главный — мотив подразумевался: речь шла о встрече с женщиной. В старинном каменном особняке Вулфа на Западной Тридцать пятой улице есть много такого, что ему нравилось: мебель, ковры, книги, хорошая звукоизоляция, оранжерея на крыше, повар Фриц Бреннер, садовник Теодор Хорстман и, конечно, я — сильная личность, человек действия. Однако больше всего ему нравилось отсутствие женщин; он был бы страшно рад, если бы ни одна представительница прекрасного пола вообще никогда не переступала порог его дома.

Вот почему я и предложил организовать встречу у Лили Роувен, для которой ничего не значило выбросить тысячу долларов, против этого предложения Вулфа не возражал. В тот же вечер я позвонил Лили, но она заявила, что ненавидит обсуждать подобные дела по телефона и что я должен предстать перед ее светлые очи, пришлось предстать, и в результате я вернулся домой лишь в третьем часу ночи. Поскольку ничто, исключая убийство, не может нарушить моего правила ежедневно спать восемь полных часов, во вторник утром я заявился в кабинет лишь после того, как Вулф, по установившемуся обычаю, провел в своей оранжерее два часа — с девяти до одиннадцати. Примерно в полдень позвонила Лили. Она сообщила, что мисс Брук будет у нее на ленче завтра в час дня, и порекомендовала мне прийти пораньше и детально «проинструктировать хозяйку».