Энн Перри - Смерть внезапна и страшна

Женщина глядела на него с удивлением и легкой тревогой.

– Конечно, миссис Пенроуз, это естественно, что ваша сестра могла забыть о столь ужасном событии, – поспешно объяснил Уильям. – Вы говорили ей, что намереваетесь посетить меня?

– О, да, – тут же кивнула клиентка. – Ведь вести расследование за ее спиной просто не имеет смысла. Она отнюдь не обрадовалась, но согласилась, что другого способа у нас нет. – Миссис Пенроуз чуть подалась вперед. – Скажу вам откровенно, мистер Монк, мне показалось, что она вздохнула с облегчением, узнав, что я не собираюсь обращаться в полицию, а потому приняла мое решение без малейших возражений.

Детективу уже давно перестали льстить подобные комплименты.

– Так, значит, она не откажется встретиться со мной? – тут же спросил он.

– Нет. Но я попросила бы вас проявить максимальную настойчивость. – Джулия слегка покраснела и опустила глаза. Ее лицо отличалось тонкими, благородными чертами, но слабости в нем не было. – Видите ли, мистер Монк, есть огромная разница между вами и полицией. Простите некоторую бестактность, но полиция служит обществу и закону, который и определяет ее поведение. Вам же плачу я сама, а потому имею возможность прекратить расследование в тот момент, когда сочту подобное решение обоснованным и соответствующим моральным критериям… чтобы не растравлять рану сестры. Надеюсь, вы не сердитесь на меня за то, что я подчеркнула это различие?

Куда там – ему лишь польстили ее слова, и он ощутил искорку неподдельного уважения к Джулии Пенроуз.

– Я очень хорошо понимаю вас, мэм. – Сыщик встал. – Закон обязывает меня сообщить о преступлении, если я имею доказательства его совершения, но в случае изнасилования – простите меня за это уродливое слово! – все обстоит иначе. Ведь мы ведем речь именно о таком преступлении?

– Да, – вздохнув, ответила женщина.

– В таком случае дело возбуждает сама пострадавшая, поэтому решение остается за ней. И все факты, которые мне удастся установить, тоже будут находиться в ее распоряжении.

– Отлично. – Посетительница тоже встала, и обручи ее громадной юбки вернулись на место, придав ее фигуре стройность. – Я полагаю, к делу вы приступите немедленно?

– Сегодня же днем, если я смогу повидать вашу сестру. Вы назовете мне ее имя?

– Марианна… Марианна Гиллеспи. Да, сегодня днем будет удобно.

– Вы сказали, что сумели сэкономить из расходов на одежду приличную сумму. Выходит, это событие произошло довольно давно?

– Дней десять назад, – торопливо ответила клиентка. – Муж дает мне деньги раз в три месяца, однако я бережлива, и большая часть суммы осталась с прошлого раза.

– Благодарю вас за подробный ответ, но вам незачем отчитываться передо мной, миссис Пенроуз. Мне просто нужно выяснить, как давно случилось преступление.

– Я хочу, мистер Монк, чтобы вы знали, что я говорю правду. Иначе я не могу рассчитывать на вашу помощь. Мне необходимо ваше доверие.

Детектив вдруг понял, что миссис Пенроуз нравится ему гораздо больше, чем можно было предположить по ее довольно обычному облику: огромные юбки на обручах, в которых так неудобно ходить, опрятный капор, который он ненавидел, белые перчатки, довольно застенчивые манеры… Поспешное суждение – черта, которую он презирал в других, а тем более в себе.

– Ваш адрес? – спросил Монк.

– Гастингс-стрит, четырнадцать.

– Еще один вопрос, – быстро проговорил сыщик. – Поскольку вы сами занимаетесь этим делом, я полагаю, ваш муж не знает о нем?

Женщина закусила губу и снова покраснела:

– Вы правы. И я бы попросила вас по возможности не упоминать об этом при нем.

– Как в таком случае мне объяснить причину своего визита?

Джулия ненадолго задумалась:

– А нельзя ли посетить нас во время его отсутствия? Он уходит на работу в десять утра и возвращается не раньше половины пятого. К тому же мой муж работает архитектором и поэтому часто задерживается.

– Хорошо. Но мне все равно хотелось бы заручиться объяснением на тот случай, если он меня застанет… Чтобы у нас не вышло разногласий.

Клиентка опустила ресницы.

– Ваши слова, мистер Монк, предполагают… какой-то обман. Я не хочу лгать своему мужу. Дело в том, что ситуация весьма сложная, и Марианне будет много легче, если он ни о чем не узнает. Ей предстоит жить в его доме, вы понимаете? – Она бросила на него многозначительный взгляд. – Марианна уже пережила эту драму, и единственная возможность вернуть себе душевный покой – сделать так, чтобы она все забыла. Но как это можно сделать, если всякий раз, садясь за стол, она станет вспоминать, что мужчина напротив знает о ее позоре? Это будет для нее невыносимо!

– Но вы-то знаете об этом, миссис Пенроуз, – заметил Уильям, прекрасно понимая, что в данном случае все иначе.

На лице его собеседницы мелькнула улыбка.

– Я – женщина, мистер Монк. Мне не следует объяснять вам, что это обстоятельство очень сближает нас с сестрой. Марианна не будет стесняться меня, но Одли – дело другое. При всем его благородстве он всего лишь мужчина, и ничто не может этого изменить.

Подобное заявление не стоило комментировать.

– Так как вы предлагаете мне объяснять свое присутствие в вашем доме? – спросил сыщик.

– Я… не знаю. – Дама на миг смутилась, но быстро собралась с мыслями и оглядела его снизу вверх: худощавое гладкое лицо с проницательными глазами и широким ртом, элегантная дорогая одежда… Монк все еще носил хороший костюм, который приобрел, когда служил инспектором в лондонской полиции, имея возможность расходовать весь заработок только на себя. Так было до последней жуткой ссоры с начальником Сэмюэлем Ранкорном.

Уильям терпеливо ждал, с любопытством разглядывая посетительницу. Она явно была удовлетворена его обликом.

– Вы можете сказать, что у нас есть общий друг и вы зашли выразить нам свое уважение, – решительным тоном проговорила она.

– И кто же наш друг? – Он приподнял бровь. – Мы же должны будем назвать какое-то имя.

– Пусть это будет мой кузен Альберт Финнистер. Он невысокий, толстый, живет в Галифаксе, где у него есть конный заводик. Мой муж никогда не встречался с ним и едва ли когда-нибудь встретится. К тому же вам не обязательно знать Йоркшир. Вы могли познакомиться с кузеном где угодно. Только не в Лондоне – чтобы Одли не удивлялся, почему он сам не посетил нас.

– Я немного представляю себе Йоркшир, – ответил Уильям, пряча улыбку. – Галифакс вполне подойдет. Я зайду к вам сегодня днем, миссис Пенроуз.

– Благодарю вас. Всего хорошего, мистер Монк.

Наклонив голову, женщина подождала, пока он откроет переднюю дверь, и, по-прежнему держа спину очень прямо, отправилась по Фицрой-стрит к площади, откуда до Юстон-роуд было около сотни ярдов.

Детектив закрыл дверь и вернулся в кабинет. Он недавно перебрался сюда из своей старой квартиры на Грефтон-стрит. Поначалу сыщик жалел, что в дело вмешалась Эстер со своим вечным зазнайством, но когда она пояснила все преимущества своего выбора, Монк вынужден был с ней согласиться. На Грефтон-стрит его комната располагалась на верхнем этаже в глубине дома. Его хозяйка, женщина добрая и заботливая, не одобряла занятий своего жильца частными расследованиями и не желала провожать наверх возможных клиентов. Кроме того, им иногда приходилось встречаться с остальными обитателями дома в холле или на лестничной площадке. Здесь же Уильям устроился куда лучше: дверь открывала служанка и, не спрашивая, кто пришел и откуда, провожала посетителей в весьма респектабельную гостиную Монка на первом этаже. Так что со временем он оценил все преимущества своей новой квартиры.

Теперь нужно было подготовиться к расследованию обстоятельств насилия, учиненного над мисс Марианной Гиллеспи, дела деликатного и тонкого, бросавшего значительно больший вызов его способностям, чем пустяковая кража или чья-нибудь сомнительная репутация.

Когда Уильям вышел из дома, солнце стояло уже высоко, поливая мостовую своими лучами, укрыться от которых можно было лишь на тенистых площадях. На небе не наблюдалось ни единого облачка, за исключением легкой дымки от далеких фабричных труб. По мостовой грохотали экипажи, звякала упряжь – богатые горожане выехали подышать свежим воздухом или нанести ранние визиты. Мелькали ливреи, блистала начищенная медь. В ноздри ударил запах свежего лошадиного помета, одиннадцатилетний уборщик навоза нахмурил брови под помятой шляпой…

Монк вышел на Гастингс-стрит. Идти ему оставалось чуть больше мили, и у него имелось время подумать. Он был рад трудному делу и возможности применить свои способности. После суда над Александрой Карлайон ему приходилось сталкиваться лишь с тривиальными случаями, которые в бытность полицейским Уильям передал бы какому-нибудь констеблю.