Луи Бодуэн - На гонках в Ле-Мане

Далее спокойным голосом, чтобы показать своему дяде, что он тоже может хладнокровно говорить о де­лах, он добавил:

— Хорошо, я беру обратно свою отставку, но вре­менно. В ожидании того, как все это будет выглядеть на практике. В то же время я не отказываюсь ни от чего, что я говорил всегда о том,  как делается твоя га­зета. Я не осел, которого можно заставить идти, пока­зывая ему морковку. Создание этой рубрики я рассмат­риваю как уступку, которую ты делаешь моим принци­пам. Деньги и слава меня не интересуют. Единствен­ное, что мне важно, — это чувствовать, что я приношу пользу.

— Браво, — сказал Эстев, поднимаясь и давая этим понять, что пора идти спать.

... Ворота Сен-Клу приближались, и Пьер отвлекся от своих воспоминаний. Он остановился, чтобы запол­нить бензобак машины. Но стоило ему продолжить путь, как ночной разговор в Менкуре снова занял его мысли. Он опять видел себя останавливающим дядю в дверях кабинета вопросом:

— А Гонин? Ты подумал о нем? Как он отнесется к этому?

Эстев улыбнулся:

— Представь себе, подумал. И, как ты подразуме­ваешь своим вопросом, он вряд ли будет в восторге. Безусловно, между моим заведующим отделом инфор­мации и тобой мало контакта. Я хочу сохранить тебя, но не хочу терять и его. Он, быть может, большой хит­рец и льстец, но зато работяга. Он всегда на месте, когда нужен. Внимательно следит за всеми делами, и его нюх помогает ему безошибочно определять липовые сенсации, которые могут так легко скомпрометировать газету. Я знаю, и ты тоже это знаешь, что он называет тебя папенькиным сынком и считает тебя донкихотом; я знаю также, что он неравнодушен к Лоретте, что яв­ляется дополнительной причиной для него, быть может самой сильной, не любить тебя. Но какой бы он ни был, я ценю его. Поскольку твоя рубрика неизбежно в какой-то момент залезет в его огород, я решил до­бавить примечание в приказ о твоих новых обязан­ностях. Там будет сказано, что Поль Гонин назначается главным редактором, директором отдела информа­ции газеты. С моей точки зрения, это лучший способ нейтрализовать его и избежать между вами стычек, которые повредили бы общим интересам.

Вспоминая эту сцену, Сен-Жюст улыбнулся, потому что он прекрасно знал, что весь этот план Эстев сым­провизировал очень ловко, чтобы не затронуть ничье­го самолюбия. Желая в этом смысле отдать должное дяде, Пьер ответил, демонстрируя свою добрую волю:

— Я не забываю, что нахожусь в подчинении Гонина, я буду держать его в курсе относительно всех проектов. касающихся моей рубрики. — И добавил: — Но если я вступаю в эту игру, то я рассчитываю на тебя, чтоб он поступал так же. И чтоб он не ставил мне пал­ки в колеса.

Эти воспоминания позволили Пьеру выехать из Парижа без особого раздражения. Они привели его в хорошее настроение, и, выехав на шартрскую дорогу, он с удовольствием предвкушал, что это маленькое путешествие не окажется бесполезным.

Ливень начался, когда Пьер проехал мост Сен-Клу. На автостраде Пьер обогнал несчастного мотоциклиста, не достигшего и семидесятикилометровой скорости, совершенно ослепленного дождем. Он бросил на него быстрый взгляд, поздравил себя с тем, что едет в закрытой машине, но приметил, что мотоциклист одет совершенно не по погоде.

Затем он выругался про себя в адрес «Гордини». Лоретта абсолютно не разбиралась в технике — баллоны были плохо накачаны, тормоза изношены, свечи плохо работали. «Какая телега, — вздохнул он. — Eще хорошо, что она катится».

В Шартре он легко нашел отель «Авианосец». «Странное название», — подумал он, останавливая машину. Дождь перестал. Но Пьер еще больше удивился, когда увидел Кандидо, ожидавшего его в холле. Это был высокий худой парень лет восемнадцати, с откры­тым лицом и смелым взглядом черных глаз. На нем был тренировочный костюм и кеды. Рядом стояла спор­тивная сумка. Сен-Жюст не мог скрыть удивления.

— Странная одежда для работника отеля...

Кандидо улыбнулся и объяснил:

— Я закончил дежурство и собираюсь на трени­ровку.— И добавил: — Я ведь футболист. Играю цент­ральным нападающим в «Шартр-Велоспорт» — клубе третьей лиги. Через час я должен быть на стадионе. Но я успею вам все рассказать.

Первое впечатление Сен-Жюста было благоприят­ным. Право же, этот Кандидо был очень симпатичным и, несмотря на свой акцент, изъяснялся на хорошем французском, точно выбирая выражения. Парень был бесспорно умен.

Сен-Жюст огляделся. Они стояли друг против дру­га в банальном холле тихого маленького провинциаль­ного отеля. Он сказал Кандидо:

— Где бы мы могли спокойно поговорить?

Кандидо пожал плечами и ответил:

— Думаю, что спокойнее всего нам будет в вашей машине.

Мысль была неплохой. Подхватив свою сумку, Кан­дидо бросил ее на заднее сиденье и занял место рядом с Сен-Жюстом.

— Это произошло сегодня утром часов в одиннад­цать, — объяснил он. — Они сняли два сообщающихся номера, а я убирал в одном из них. Я отчетливо услы­шал голос, который говорил: «Я собрал вас здесь, а не в Париже или Ле-Мане, потому что здесь нас никто не увидит. Вот о чем идет речь: по причинам, которые ка­саются лишь меня, я решил, что через пятнадцать дней в Ле-Мане некоторые машины не должны фини­шировать и тем более выиграть».

В этот момент я, как дурак, уронил свою метлу, и тот же голос сказал: «В соседней комнате наверняка какая-нибудь горничная. Франк, пойди-ка выстави ее оттуда — пусть идет убирать в другие место».

Когда Франк, здоровый черноволосый парень с тон­кими усами, велел мне уйти, я притворился, что не знаю французского, и ответил ему по-португальски. К моему большому удивлению, он ответил мне на моем же языке и спросил, давно ли я во Франции. Я отве­тил, что пятнадцать дней. Он успокоился и сказал мне по-португальски, чтобы я уходил. Затем вернулся в другую комнату, и я слышал, как он сказал: «Поря­док... Это какой-то португальский мальчишка, который не понимает ни слова по-французски».

— Это все? — не удержался разочарованный Сен-Жюст.

— Нет, — ответил Кандидо с упреком. — Иначе я не позволил бы себе беспокоить вас.

Он задумался на минуту, как будто подыскивал сло­ва, и продолжал:

— Итак, я вышел. Но, поскольку я любопытен и все это меня заинтересовало, я зашел в другую комна­ту, также примыкавшую к той, где происходило сове­щание. Я знал, что в стене есть вентиляционное отвер­стие. Встал на стул и прислушался. К сожалению, я слышал лишь обрывки фраз. Тем не менее — и именно это заставило меня позвонить вам — я услышал, как тот, кто, по-видимому, был главным, сказал: «Так за­помни, Франк. 25 мая в полдень ты встретишься с Франсуа в отеле «ПЛМ».

Затем, поскольку они стали говорить тихо, я слез со своего стула и спрятался в кладовке, где хранятся метлы, чтобы постараться разглядеть их, когда они бу­дут выходить. Это почти напротив их номера. Я про­ждал довольно долго, не меньше четверти часа. Снача­ла вышли трое. Франк, тот, который говорил со мной по-португальски, потом невысокий, коренастый парень с лицом, изуродованным, как у боксера, и молодой, со спортивной осанкой, очень красивый. Через две мину­ты вышли еще двое: азиат — китаец или японец лет пятидесяти, но высокий, и человек среднего роста, чье лицо я не разглядел. На нем была ковбойская шляпа, и пол-лица закрывали огромные темные очки. Это един­ственный, кого я не смогу узнать, если увижу.

Кандидо закончил свой рассказ и с беспокойством взглянул на Сен-Жюста, ожидая его реакции.

Сен-Жюст очень заинтересовался рассказом. Но, будучи осторожным, спросил Кандидо, сам не заметив, что перешел на «ты».

— А почему ты думаешь, что эти ребята готовят преступление? Может, они просто хотят устроить махинацию, подкупив гонщиков.

Кандидо честно признался, что он об этом не поду­мал. После паузы он заметил:

— В таком случае я не понимаю, зачем они прини­мали такие меры предосторожности.

Это была разумная мысль, и Сен-Жюст оценил ее:

— Я вижу, что ты много читаешь детективных ро­манов.

Кандидо признался, что пользуется этим для изу­чения французского языка.

Чем дольше длился разговор, тем больше молодой португалец нравился Сен-Жюсту. В свои восемнадцать лет он рассуждал весьма здраво. Однако, не желая под­даваться растущей в нем симпатии, Сен-Жюст спросил:

— Еще один вопрос. Почему ты не обратился в по­лицию?

Кандидо улыбнулся, словно предвидел вопрос, и не без юмора ответил:

— Вы забываете, что я всего лишь португалец.

Он говорил без горечи и злости, но замечание это растрогало Сен-Жюста, и ему стало немного стыдно. Он спросил, стремясь быть приветливее:

— А почему ты обратился ко мне?

— В отеле хозяин читает «Суар» и оставляет ее мне, чтобы я совершенствовался в языке. Я читаю ва­ши статьи. У вас добрые мысли, и я подумал, что надо попросить вас заняться этим делом.