Лев Самойлов - Выстрел в переулке

Девушка в белой блузке прекратила печатать и вопросительно посмотрела на меня. Я назвался и спросил, могу ли видеть капитана Дроздова. Ома быстро прошла к двери и смежную комнату и, слегка приоткрыв ее, сказала негромко: — Приехал писатель.

— Пусть войдет, — послышался звонкий голос.

— Пожалуйста, проходите. — Девушка посторонилась и пропустила меня.

— Входите, входите, товарищ! Жду вас!

Навстречу мне шел высокого роста молодой офицер и приветливо улыбался.

— Капитан Дроздов, — представился он. — Комиссар звонил мне по телефону. Очень рад. Присаживайтесь вот сюда, на диван.

Поначалу разговор не завязывался. Капитан ждал Гончарова, и ему было не до посторонних.

— Какие новости? — спросил Гончаров ещё на пороге кабинета. — Комиссар недоволен, нервничает. Говорит, что расследование идет односторонне, без учета всех версий. Что удалось узнать?

Гончаров снял пиджак, повесил его на спинку стула, отстегнул пуговицу у воротника, растянул петлю галстука и уселся рядом со мной на диван.

— Много нового, товарищ майор! — поспешно и, как мне показалось, радостно ответил Дроздов.

— Да? Интересно. Неужели деньги или оружие нашли?

Дроздов покачал головой.

— Пока нет. Во-первых, нам позвонили из Клина, сообщили, что Савушкин не был у своей тети с позапрошлого воскресенья, а во-вторых, к нам пришла одна гражданка и принесла кепку, выпавшую из машины.

— Какую кепку? Из какой машины?

— Полагаю, что кепку Савушкина. Кого же еще?

— Не понимаю.

— А вы сами с ней поговорите.

— С кем, с кепкой?

— С Кедровой. Я ее сейчас приведу.

Дроздов быстро вышел из кабинета и скоро вернулся с молоденькой миловидной женщиной, держащей на руках грудного ребенка в белом кружевном конвертике. Женщина села в кресло возле письменного стола, поправила свое голубенькое с цветочками платье, заглянула в конвертик и, найдя там все в порядке, посмотрела на нас.

« — Будьте добры», — сказал Дроздов, — повторите товарищам показания, которые вы дали следователю прокуратуры.

— Сначала?

— Да, пожалуйста.

Женщина помолчала, потом не торопясь негромко стала рассказывать:

— Значит, так. Вчера вечером я возвращалась домой. Я была у мамы. Она живет на улице Баумана, а я — в Гороховском переулке. Потемнело, начался дождь. Вдруг слышу выстрел. Я испугалась, конечно, и остановилась. Откуда, думаю, что такое? В это время мимо меня пронеслась машина серого цвета, легковушка, и я увидела, как из окна, где сидит шофер, что-то упало. Мне показалось, что с головы шофера… Я подбежала и подняла. Оказалась кепка, немного поношенная. Вот она, лежит на подоконнике в газете.

Гончаров встал, подошел к окну, развернул газетный сверток и достал из него шерстяную коричневую кепку. Осмотрев кепку, ом снова аккуратно завернул ее и положил на прежнее место.

Показания Кедровой действительно много стоили, и, по-видимому, Гончаров придавал им серьезное значение. Это подметил н Дроздов. Он улыбался, ободряюще глядя на молодую женщину.

А Кедрова продолжила свои рассказ:

— Вначале я хотела бросить се, но мне показалось, что между стрельбой и автомашиной имеется какая-то связь. Я даже подумала, надо сейчас же эту кепку отнести в милицию, может быть, она будет нужна, но тут пошел сильный дождь, и я заторопились домой, а потом началась гроза, и я уже из дому не выходила… Я бы вчера еще ее принесла, да так уж получилось, — извиняющимся голосом проговорила женщина.

Она склонилась к ребенку, спавшему у нее на руках. Розовое личико его было серьезно и хмуро.

— Скажите, номер машины вы не заметили? — спросил Гончаров.

— Нет. Меня товарищ следователь уже спрашивала. Ах, как жаль, что я не догадалась!

— Машина быстро промчалась мимо вас?

— Очень быстро. Я даже испугалась, когда ома завизжала на повороте в Малый Демидовский переулок. Ее так швырнуло.

— И вы видели, как кепка слетела с головы? — уточнял Гончаров.

— Да. Кепка вроде как мелькнула и упала на мостовую.

— По ходу машины вы стояли с левой или с правой стороны?

— Дайте сообразить. Значит, так. Машина шла от улицы Карла Маркса, — Кедрова помогала рукой объяснить направление, — а я стояла напротив школы, значит, с правой стороны. С правой! — твердо заключила она.

Дальнейшие показании Кедровой интереса не представляли, однако Гончаров, не перебивая, выслушал ее внимательно до конца.

« — Большое вам спасибо», — сказал он, вставая. — Вы нам очень помогли. Извините, что задержали. Небось своих дел невпроворот.

Мы тоже поднялись со своих мест.

— Пожалуйста, — смутилась Кедрова. — Только что же я сделала? Кепку подобрала да принесла…

— Это для нас очень важно, поверьте. Еще раз спасибо. А малыш у вас понятливый. Молчит, знает, что мама по серьезному делу пришла.

— Он у меня умненький, — порозовела от удовольствия Кедрова и, прощаясь, протянула руку.

С минуту мы стояли, не говоря ни слова. Первым нарушил молчание Гончаров:

— Молодец! Не посчиталась со временем, пришла.

— А как же? Без таких помощников грош нам цена, — отозвался Дроздов.

— Верно! — кивнул головой Гончаров. — Ну. ладно. Возьмемся за работу. Значит, Савушкин у тетки в Клину не был. Так, так. Товарищ капитан, следователь прокуратуры у вас? Я бы хотел вместе с ним допросить Савушкина. Скажу по совести, кое-какие детали мне еще не совсем ясны.

Через несколько минут в кабинет вошла молодая женщина в строгом черном костюме, на лацкане которого поблескивал университетский значок. Она приветливо улыбнулась нам. Меня представили. Это и был следователь прокуратуры Вера Анатольевна Коваленко.

Савушкин слегка сутулый, лет 35–37, с бледным небритым, ничем не примечательным лицом. Такие лица обычно не запоминаются. Чувствовалось, что он испуган и насторожен. У него был вид человека, страдающего головной болью и не выспавшегося. Помятый костюм, расстегнутая рубашка усиливали неприятное впечатление.

Савушкину предложили сесть. Он тяжело опустился на стул, обвел нас слегка припухшими глазами и почему-то шепотом попросил дать ему покурить. Гончаров протянул портсигар. Поблагодарив, Савушкин взял папиросу и закурил. Однако после первой же затяжки поморщился и погасил папиросу. Вкус табака, видимо, был ему противен.

Коваленко взяла пачку бланков допроса и приготовилась записывать показания.

— Гражданин Савушкин, — отчетливо выговаривая каждое слово, начала она. — Я уже вам говорила, вы обвиняетесь в том, что двадцать седьмого июня сего года в девятнадцать часов десять минут в Гороховском переулке в целях ограбления выстрелом из пистолета убили бухгалтера столовой гражданина Орлова Ивана Ильича и похитили у него портфель, и котором он нес казенные деньги. Признаете себя виновным?

— Пустышку тянете, — ответил Савушкин хриплым, простуженным голосом. — Никого я не убивал и не грабил.

— Хорошо, я так и запишу: «Виновным себя не признаю».

Я обратил внимание, как старательно и аккуратно Коваленко выводила каждую букву. «Чистюля», — мелькнула смешливая мысль.

— Разрешите, — обратился Гончаров к следователю и, в свою очередь, спросил: — Гражданин Савушкин, где вы были и что делали вчера до момента вашего задержания?

Савушкин заерзал на стуле.

— Где я был? — спросил он, делая ударение на слове «где».

— Да, где вы были?

— Ну, взял машину, заправил бензином у колонки. Есть у нас там возле гаража. Ну и поехал в Клин, к тетке, больна она.

« — Это неправда», — сказал Гончаров. — После первого допроса мы выяснили: тетушка ваша давно поправилась. К тому же вы по были у нее с позапрошлого воскресенья.

— Я говорю, хотел поехать. По дороге раздумал…

— Ах, пот как! Хотели поехать, раздумали и вернулись в гараж?

— Да, у меня не ладилось с зажиганием, и я вернулся обратно.

Вмешалась Коваленко:

— Это уже четвертая придуманная вами версия. От трех вы сами отказались. Говорите правду, где вы были?

— Я правду говорю.

— Ладно, не будем спорить. Сколько времени пользовались машиной?

— Не помню.

— А где пили вино?

— К обеду выпил сто грамм и кружку пива.

— Где обедали?

— В какой-то столовой.

— В какой? Где?

— Не помню.

— Когда обедали? До или во время поездки?

— Во время.

— Когда же это было?

Савушкин пожал плечами, опустил голову и не ответил.

— Вы уехали из гаража в шестнадцать часов, вернули машину в двадцать один час. Где вы были пять часов?

Не получив ответа, Коваленко предложила Савушкину по часам последовательно рассказать, куда он поехал из гаража, какой дорогой, где находился целым день и вечер.