Джун Томсон - Секретные дела Холмса

— Дело гораздо серьезнее, — заметил Холмс— Я убежден, что аноним ничуть не шутит. Я также не сомневаюсь, что вскоре вы получите еще одно письмо, на этот раз — с отпечатком большого пальца, и соберете таким образом отпечатки всей пятерни. Черная Рука, мистер Хардерн. Говорит ли это вам о чем-нибудь?

— Я теряюсь в догадках, мистер Холмс. Черная Рука! Что вы посоветуете? Как мне себя вести?

— Отнестись с полной серьезностью к предупреждениям и покинуть Англию как можно скорее — до получения последнего письма. После того как придет пятое письмо, вашу безопасность нельзя будет гарантировать.

— Вы рекомендуете мне вернуться в Штаты? Нет, сэр! — негодующе воскликнул Хардерн. — Я не допущу, чтобы меня принудили к бегству.

— Тогда, по крайней мере, вернитесь в ваш дом в Лондоне.

Хардерн, доселе сдерживавший гнев, дал волю своему негодованию. Его синие глаза метали молнии. Он с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Ни за что на свете, мистер Холмс! Это было бы постыдной капитуляцией. Никому и никогда еще не удавалось помыкать Джоном Винсентом Хардерном!

— Но речь идет не только о вашей безопасности, — мягко напомнил Холмс, — но и о безопасности вашей дочери.

— Я хорошо об этом помню, сэр. В настоящий момент она совершает верховую прогулку в обществе Джеральда Роксэма и его сестры. Как только они вернутся, я спрошу, позволено ли будет Эдит переселиться в Уайтхэвен-Мэнор. Не сомневаюсь, что леди Роксэм даст свое согласие. И она, и ее сын знают о полученных мной угрозах. Именно Джеральд Роксэм порекомендовал обратиться к вам, мистер Холмс. Что же касается меня, то я намерен остаться здесь.

— В таком случае я настоятельно рекомендую вам не выходить с наступлением темноты из дома и проследить за тем, чтобы окна на ночь были закрыты ставнями, а двери заперты. У вас есть револьвер?

— «Кольт», мистер Холмс.

— Держите его все время при себе, — посоветовал Холмс, вставая, — и как только получите пятое письмо — с отпечатком большого пальца — немедленно дайте мне знать.

— Вы действительно полагаете, что жизнь Хардерна находится в опасности? — спросил я, когда мы возвращались в экипаже на станцию Мэйдстоун.

— Боюсь, что так, Ватсон, — мрачно произнес Холмс. — Поскольку Хардерн отказался немедленно покинуть Маршэм-Холл, нам остается только уповать на то, что, когда его таинственный враг решит нанести удар, мы окажемся рядом и сумеем отвести беду. Каким сложным оказалось это дело! Я имею в виду не только роковые последствия, к которым могут привести угрозы, но и мотив преступления. Почему кому-то так хочется заставить Хардерна покинуть Англию? А эта странная история с Черной Рукой! Здесь напрашивается мысль о каком-то тайном братстве. И хотя я горжусь своей осведомленностью о делах преступного мира, должен признаться, мне не известно ни одно криминальное сообщество, которое действовало бы под таким названием.

Придется порасспросить своих знакомых, как вы говорите, из сомнительной среды. А пока я намереваюсь вернуться завтра в Мэйдстоун, чтобы обследовать местные гостиницы и постоялые дворы: не найдется ли там постояльца, который подходил бы под мое описание.

— Вы хотите, чтобы я сопровождал вас?

— Благодарю, но думаю, что мне лучше отправиться одному. Если мы хотим установить личность этого человека и узнать, где он находится, необходимо действовать незаметно. Если же мы примемся за расспросы вдвоем, это может вызвать подозрения.

На следующее утро Холмс отправился в Мэйдстоун рано утром и не возвращался на Бейкер-стрит до позднего вечера.

— Вам никого не удалось отыскать? — спросил я угрюмого Холмса.

— Никакой зацепки, — подтвердил он, устало располагаясь у камина. — Думается, я не пропустил ни одной гостиницы в городе. Никакого результата. Разумеется, остались еще пансионаты, их наберется несколько десятков, и завтра я непременно обследую их все до единого. Откровенно говоря, это все равно что искать иголку в стоге сена. Но у меня нет другого выбора: я должен во что бы то ни стало найти мерзавца.

Однако случилось так, что Холмсу не удалось вернуться в Кент так быстро, как он рассчитывал. На следующий день прибыла мисс Вайолетт Смит из Чарлингтона и, рассказав нам необыкновенную историю о том, как ее преследовал неизвестный велосипедист, попросила Холмса о помощи. Мой друг очень не хотел приниматься за новое расследование, поскольку уже погрузился в обстоятельства дела Хардерна, но затруднительное положение, в котором оказалась мисс Смит, и совершенно необычная поведанная ею история вынудили Холмса в конце концов согласиться, хотя я настоятельно рекомендовал ему отказаться.

— Мой дорогой Ватсон, я вряд ли имею право отказать, — возразил мне Холмс. — Она одинокая женщина, и защитить ее некому. Согласен, что это отвлечет меня от дела Хардерна. Но я полагаю, что мы не услышим из Кента ничего нового еще несколько дней, пока не придет пятое, и последнее, письмо, а за это время я вполне могу заняться новым расследованием.

— А как же ваши расспросы в Кенте?

— Я смогу продолжить их в понедельник. А если вы согласитесь помочь мне, я буду вам бесконечно признателен.

— Разумеется, Холмс, я всегда к вашим услугам, — заверил я великого детектива.

По его поручению в понедельник я отправился в Чарлингтон, чтобы попытаться собрать необходимые сведения. Мои поиски оказались безуспешными, и Холмс подверг их уничтожающей критике[5]. Признаюсь, в то время замечания Холмса меня глубоко задели. Его собственные розыски в Кенте, как и расспросы знакомых из уголовного мира, пока не дали никаких результатов, и потому Холмс находился в состоянии сильного нервного напряжения.

Приключение в Сюррее завершилось вполне удовлетворительно в ближайшую субботу, 30 апреля. Холмсу и мне удалось предотвратить похищение мисс Вайолетт Смит.

Мой старый друг одержал великолепную победу и теперь снова мог без помех полностью сосредоточиться на деле Хардерна.

Между тем от американского миллионера никаких вестей не поступало, и из-за этой неопределенности мои друг впал в глубочайшую депрессию. Холмс опасался, что ввел клиента в заблуждение по поводу непременного пятого письма и того, что Черная Рука нанесет смертельный удар уже без предупреждения.

Так продолжалось до следующего понедельника, 2 мая, когда на Бейкер-стрит со второй почтой пришло наконец долгожданное известие от Хардерна. Едва почтальон вручил письмо, как Холмс нетерпеливо разорвал конверт и вынул из него два листка бумаги.

Один — послание от самого Хардерна — Холмс отложил в сторону, а сам быстро прочитал то, что было написано на втором листке, и передал его мне. Как Холмс и ожидал, внизу красовался отпечаток большого пальца Черной Руки. Содержание послания было столь же зловещим, как и отпечаток, от взгляда на который становилось не по себе.

Послание было датировано 30 апреля и гласило:

«Я ждал достаточно долго, Хардерн, но теперь все. Время вышло. Убирайся из Англии немедленно, ибо дни твои сочтены».

— Очаровательное послание, не правда ли, Ватсон? — спросил Холмс с угрюмой улыбкой. — Но, по крайней мере, теперь мы знаем, что мерзавец не нанес свой удар, чего я так опасался.

— Может быть, Хардерн поймет наконец, что все это очень опасно, и решит покинуть Англию, — высказал я предположение, хотя, должен признаться, и сам не надеялся на благоразумие нашего клиента.

— Об этом и думать нечего! — подтвердил Холмс мои сомнения. — Этот человек упрям, как мул. Он не собирается покидать Англию, а вместо этого предлагает нам прибыть в Мэйдстоун сегодня поездом три семнадцать и провести ночь в Маршэм-Холле, хотя я решительно не понимаю, чем это, по его мнению, может помочь. Мы ничуть не приблизимся к установлению личности Черной Руки, не говоря уже о его задержании. Единственное, чем мы могли бы быть полезными нашему клиенту, это охранять его. Впрочем, от этого мало пользы.

Вскочив на ноги, Холмс принялся расхаживать по гостиной.

— Это самое гнусное дело из всех, какие мне приводилось расследовать, Ватсон! Таинственный аноним и клиент, который отказывается следовать моим советам! Трудно придумать худшую комбинацию.

— Мы могли бы отказаться от этого дела, — заметил я.

— И оставить жизнь Хардерна под угрозой? Нет, ни за что! Кроме того, отказаться от дела означало бы признать свое поражение, — горячо возразил Холмс.

Несмотря на всю серьезность положения, последнее восклицание моего друга позабавило меня: Холмс оказался столь же упрямым, как и его клиент.

При сложившихся обстоятельствах нам не оставалось ничего другого, как с огромной неохотой последовать инструкциям Хардерна. Поездом три семнадцать мы отбыли в Мэйдстоун, уверенные, что только напрасно тратим время. В качестве меры предосторожности Холмс все же настоял, чтобы я прихватил свой армейский револьвер.