Эллери Куин - Лицом к лицу

Недоброжелатели же уверяли, что его родители были цыгане, и он появился на свет в таборе на обочине одной из жалких проезжих дорог Албании. И это ровно с таким же успехом могло оказаться правдой.

Для женщин же подобные династические тонкости были вовсе безразличны. Одна за другой, как послушные оловянные солдатики, они сгорали в пламени его страсти. И при этом он очень заботился о своей и их репутации, никогда не давая повода даже к малейшим сплетням. Женщины были его профессией. Он больше ничем в жизни и не интересовался.

Впервые Карлос женился, когда ему было 19 и он работал на нефтяных разработках в Оклахоме. Она была ровно втрое старше и очень любила молоденьких особей мужского пола, что чрезвычайно забавляло Карлоса. Через два года она выставила его, увлекшись очаровательным мальчиком из Афин. Карлос получил солидное выходное пособие и провел год в развлечениях, прилежно его проматывая.

Второй его женой была датская баронесса, дама, отличавшаяся прекрасным здоровьем и чертами лица какой-нибудь средневековой статуи на кровле готического собора. Непрерывная четырехмесячная возня на диване, ее пальцы, жадно сжимающие его голову, доконали-таки Карлоса. Он соблазнил секретаршу баронессы, подстроил так, чтобы их застали, и галантно попросил разрешения удалиться вместе с солидным вознаграждением.

Целый год шикарной жизни опять пролетел незаметно, деньги подошли к концу. Карлос вновь стал подыскивать подходящую партию.

Он раскопал на летнем отдыхе в Альпах цветущую 16-летнюю дочку американского сенатора; в последующем за тем скандале потребовались услуги одного из самых дорогих швейцарских гинекологов (за что Карлос получил от доктора 15%), и в обмен на молчание Армандо был вручен чек на очень внушительную сумму. При этом ему красноречиво посоветовали ради своей же безопасности держать язык за зубами.

И развеселые годы понеслись чередой, а с ними и вереница жен, все таких же богатых, глупых и годящихся ему в матери: высокопоставленная нью-йоркская дама, подавшая на развод со своим мужем-банкиром, чтобы выйти за Карлоса (этот союз распался после скандала во время вечеринки на ее вилле в Ньюпорте. Скандал обошелся в 100.000 долларов и стал сенсацией на страницах бульварных газет); спившаяся старая дева, впервые потерявшая невинность в Плимут-Роке; венгерская графиня, скончавшаяся от туберкулеза (она ничего не оставила Карлосу, кроме фамильного замка, со всех сторон окруженного водяным рвом и долгами, – к счастью для графини, Карлос появился на ее горизонте незадолго до ее смерти); престарелая европейская красотка, которую он просто-напросто продал богатому турку, интересовавшемуся на самом деле ее подрастающей дочкой, родившейся от Карлоса; вдова чикагского мясника, которая «накрыла» его в постели со своей служанкой, при этом предусмотрительно захватив с собой фотографа. В результате она дала ему пинка под зад и ни цента больше, не побоявшись – к великому изумлению Карлоса – наплевать на газетную шумиху и представить фотографии в суд.

Этот неожиданный поворот судьбы поставил его в затруднительное положение. Он буквально нищенствовал, когда ему повстречалась Джи-Джи Гилд.

С Глори не предвиделось особых затруднений: она была еще очень хороша собой, и к моменту их встречи гораздо моложе, чем большинство его бывших жен. Впрочем, для Карлоса важнее было другое – достаточно ли она богата? Он всю жизнь провел в погоне за удовольствиями, и это оставило определенную печать на его лице: «графу» все больше приходилось проводить времени у зеркала, приводя себя в порядок. Все эти старые и еще не совсем старые мадам, вроде его первой жены, которые так жадно приникали к источнику его молодой силы, могли бы вскоре заметить, что он начинает иссякать. И в день, когда это произойдет (угрюмо размышлял самозванный граф, сидя у зеркала), непобедимый светский лев превратится в облезлую шавку.

И Армандо решил, что именно сейчас он не может позволить себе ошибиться. Окольными путами он выяснил финансовое положение Глори Гилд, чтобы не разыгрывать свои козыри впустую. Полученные сведения окрылили его, и Карлос приготовился к штурму.

Штурм оказался не таким уж легким, хотя Глори по всем признакам не могла быть неприступной крепостью. В последнее время ее мучили одиночество и скука, а уж то, что она наблюдала ежедневно в своем зеркале, и вовсе приводило ее в отчаяние. Поэтому появление на таком фоне какой-нибудь фигуры типа Карлоса Армандо явилось почти неизбежным. Так как Глори была достаточно наслышана о нем и отдавала себе отчет, что он за птица, то наняла заслуживающих доверия агентов, чтобы они хорошенько выяснили, как обстоят его дела. Худшие ее подозрения подтвердились, поэтому она твердо решила избежать участи всех тех набитых дур, которым ему удалось заморочить голову.

– Мне приятно ваше общество, – заявила она Карлосу в ответ на его пылкое предложение руки и сердца, – а вам – мои деньги. Конечно, лишь те, до которых вам удастся добраться, не так ли? Ну ладно, я выйду за вас замуж, но при одном условии.

– Уместно ли в столь трогательный момент, моя дорогая, обсуждать прозаические детали, если дело идет о союзе наших сердец? – патетически вопросил Карлос, целуя ей руку.

– При одном условии. А именно: в брачном договоре вы откажетесь от какой бы то ни было части моего имущества.

– Ох! – только и смог выговорить Карлос.

– Даже от одной трети в случае вдовства, которая обычно положена по закону, – сухо продолжала Глори, – и на которую вы уже положили глаз. Я советовалась со своим адвокатом, поэтому соответственно оформленный подобный договор будет иметь законную силу – я упоминаю об этом на тот случай, если бы вам вздумалось оспаривать его.

– О, как же дурно вы думаете обо мне, моя радость, – пробормотал Карлос, – если настаиваете на таком несправедливом условии! Я же со своей стороны готов отдать вам всего себя!

– И имеете для этого весьма веские основания, – заметила Глори Гилд, игриво взъерошив его волосы (Армандо вовремя удержался, чтобы не отдернуть голову).

– Итак, я позабочусь, чтобы юристы уладили все эти qui pro quo[5].

– А что это такое, моя драгоценность? – спросил Карлос, так как он понятия не имел, что такое qui pro quo.

– Ну, как говорится, чтобы и волки были сыты, и овцы целы…

– Понятно… А на какой срок? – внезапно спросил Карлос. Он обладал поразительным чутьем, когда дело касалось женского характера, и больше не ломал комедии.

– Вот это другой разговор, дружок. Ты даешь мне пять счастливейших лет супружества, и я разрываю наш договор! Я хорошо изучила вас, Карлос, и знаю, что ни с одной женщиной вы не продержались больше двух лет. Но пять лет – это мой срок, и баста! Как только вы подписываете договор, так все права моего законного супруга – ваши.

Они пристально взглянули в глаза друг другу и расхохотались.

– Я, конечно, безумно люблю вас, но любовь – это действительно еще не все. Решено, – пробормотал Карлос.

– Любить.., убить… – прочла Глори. И дело было сделано: он подписал брачный договор и их брак был заключен, хотя и не совсем на небесах.

– Я встретила Карлоса в Истхэмптоне, – продолжала свой рассказ Роберта, – когда была на летних гастролях. Сезон уже подходил к концу, он с Глори зашел к нам за кулисы. Наш директор бью человек уже немолодой, помнил Джи-Джи и поднял ужасную суматоху по поводу их прибытия. Для меня же она была просто ходячим слухом, звездой давних лет: я еще была ребенком, когда ее карьера уже подходила к концу. Она показалась мне просто располневшей женщиной с нелепыми крашеными волосами, похожей на престарелую Брюнхильду из какой-нибудь второсортной оперы захудалого театрика, висящей на руке молодого мужчины, который годился ей в сыновья.

Карлос же показался мне очень привлекательным. Помимо моей воли его шумное восхищение моей игрой польстило мне. Что-то такое было в его голосе, – удрученно добавила она, – что сразу покоряло сердце женщины. Сразу было видно, что он пройдоха, но на это почему-то хотелось наплевать. Так же, как было совсем безразлично, что он говорил… Наверно, я кажусь вам обычной доверчивой дурочкой?

Никто из мужчин, именно потому, что они действительно были мужчинами, на этот вопрос не ответил.

– Когда гастрольный контракт окончился, я еще целый день медлила с возвращением домой, и тогда Карлос – уж не знаю каким образом – раздобыл номер моего телефона, хотя тот недавно сменился и не был еще внесен в справочник, и позвонил мне. Он долго и пламенно морочил мне голову, восхищаясь моим талантом, и все такое прочее, и – опять уж не знаю как, но затронул самые сокровенные струны в душе актрисы. Я не в силах была оборвать разговор сразу же и попалась на эту удочку – на самый примитивный трюк в искусстве обольщения! – причем все время в глубине души отдавала себе отчет, что навлекаю на себя неисчислимые беды… Единственная радость, выпавшая На мою долю во всей этой истории, – роль в одной пьесе в каком-то театрике в районе Бродвея. Ума не приложу, как ему удалось раздобыть ее для меня, разве что продюсером театра оказалась женщина… Мужчины не принимали его всерьез – или ревновали, – но женщины не в силах были противиться его обаянию. Думаю, что и эта продюсер не избежала общей участи, хотя и была упряма и страшна, как смертный грех. Однако ему удалось улестить ее. Тем же способом, что и меня…