Агата Кристи - Пояс Ипполиты

Пансионат мисс Поуп находился, как и многие другие респектабельные заведения, в районе Нэйи. Когда Пуаро, стоя у ворот пансионата, разглядывал фасад здания, из главного входа выпорхнула стайка девочек.

Он насчитал их двадцать пять. Все они были одеты в одинаковые темно-голубые костюмы и такого же цвета неудобные английские велюровые шляпки, отделанные сверху пурпурно-золотой лентой пансионата мисс Поуп.

Среди девочек в возрасте от четырнадцати до восемнадцати лет были полные и худощавые, брюнетки и блондинки, неуклюжие и грациозные.

А замыкала шествие, ведя за руку одну из самых младших девочек, суетливая, вся седая женщина, в которой Пуаро по описанию узнал мисс Буршоу, заместителя мисс Поуп.

С минуту Пуаро следил за ними, потом вздохнул и, позвонив в дверь, попросил проводить его к мисс Поуп.

Мисс Лавиния Поуп резко отличалась от своего заместителя. Седые волосы, собранные в оригинальную прическу, строгий элегантный костюм. Эта представительная женщина всем, кроме родителей учащихся, внушала благоговейный страх, но особенно строга она была к своим преподавателям. Дело свое она знала великолепно.

Комната, в которой мисс Поуп принимала гостей, была изысканно обставлена и показывала, что ее хозяйка имела хороший вкус: изящная мебель, цветы, фотографии в рамках с автографами бывших учеников пансионата. На стенах — репродукции с картин известных мастеров живописи и несколько хороших акварелей. Комната сияла чистотой. Любая пылинка постеснялась бы занять место в этой блистающей чистотой обители.

Мисс Поуп встретила Эркюля Пуаро с достоинством.

— Эркюль Пуаро? — удивилась она. — Конечно, я слышала о вас. Насколько я могу судить, вы пришли по делу этой несчастной девочки Уинни Кинг. Печальный случай.

Сама мисс Поуп не выглядела печальной. Она приняла эту беду как неизбежную и поэтому придавала ей ту значимость, которую считала необходимой.

— Такого в моем пансионате, — сказала она, — не происходило никогда.

«И никогда больше не произойдет!» — говорил весь ее вид.

— Эта девочка у вас впервые, не так ли? — спросил Пуаро.

— Да, — ответила мисс Поуп. — У нее должен быть первый семестр.

— У вас была предварительная договоренность с Уинни и ее родителями? — спросил Пуаро.

— В этом году нет, — ответила она. — Мы договорились о ее учебе в моем пансионате два года назад, когда я была в гостях у церкви города Кранчестера. Тогда меня, между прочим, — добавила она, — пригласил епископ.

Этим высказыванием мисс Поуп хотела сказать: «Отметьте, пожалуйста, я отношусь к тем особам, которых приглашают епископы…»

— Когда я была в Кранчестере, — продолжала мисс Поуп, — я познакомилась с каноником кранчестерской церкви и с его женой. Она, к сожалению, инвалид. Там я впервые встретила Уинни. Хорошо воспитанная девочка со способностями к рисованию. Я сказала миссис Кинг, что буду счастлива видеть у себя в пансионате ее дочь в качестве ученицы через год-два, когда она закончит изучение основных предметов. Дело в том, господин Пуаро, — с гордостью произнесла мисс Поуп, — что в моем заведении дети специализируются в музыке и живописи. Девочки посещают оперу, французскую комедию, ходят на лекции по живописи в Лувр. Их преподаватели — прекрасные специалисты в области музыки, пения и живописи. Наша цель — разностороннее гармоничное развитие детей.

Внезапно мисс Поуп вспомнила, что Пуаро не был родителем.

— Чем могу служить, господин Пуаро? — неожиданно резко, без перехода, закончив свой монолог, спросила она.

— Я хотел бы знать, мадемуазель, — спросил Пуаро, — в каком состоянии сейчас находится Уинни Кинг?

— Каноник Кинг только что приехал в Амьен, — сказала мисс Поуп, — и заберет дочь, как только она почувствует себя лучше. Это самое разумное, что можно сделать для ребенка, перенесшего такое потрясение.

— Мы не держим в нашем пансионе нездоровых детей, — продолжала мисс Поуп. — У нас нет возможности присматривать за инвалидами. Я сказала канонику Кингу, что самое разумное в нынешней ситуации — забрать девочку домой.

— Как вы думаете, мисс Поуп, — прямо спросил Пуаро, — что в действительности произошло?

— Не имею ни малейшего представления, господин Пуаро, — развела она руками. — Я не думаю, что в чем-то можно обвинить мою сотрудницу, сопровождавшую девочек, разве только в том, что она не обнаружила исчезновения Уинни Кинг раньше.

— У вас была полиция, не так ли? — спросил Пуаро.

Легкая тень недовольства на какое-то время появилась на аристократическом лице мисс Поуп.

— Какой-то мосье Лефарж из префектуры полиции нанес мне визит, — недовольно сказала она, — чтобы узнать, не могу ли я пролить свет на эту кошмарную историю. Естественно, я ничего не знала. Тогда он потребовал осмотра вещей Уинни Кинг, которые прибыли в пансионат вместе с вещами других девочек. Так как вещи Уинни в это время были уже разложены по местам, то я ему сказала, что по этому вопросу у меня уже был разговор с каким-то полицейским по телефону. Тот потребовал доставить вещи девочки в полицию, как будто нам больше нечего делать. Естественно, я ему отказала. Должно быть, этим делом занимается параллельно еще какое-нибудь подразделение полиции, и им необходимо скоординировать свои действия. Разве можно быть такими бюрократами.

У Пуаро перехватило дыхание.

— Вы очень смелая женщина, — восхищенно сказал Пуаро, — если так разговариваете с полицией. Я вас за это очень уважаю, мадемуазель. Я полагаю, что все вещи Уинни Кинг были по прибытии распакованы?

— Таков порядок, — с гордостью сказала мисс Поуп. — Мы живем по строго заведенному распорядку. По приезде девочек все их вещи распаковываются и раскладываются по местам. Вещи Уинни Кинг были также распакованы и уложены по местам другими девочками. Естественно, что потом они снова были запакованы так же, как и раньше.

— Точно так же? — спросил Пуаро.

Он поднялся со стула и подошел к стене.

— Мне кажется, — сказал он, — что эта картина изображает знаменитый Кранчестерский мост на фоне кафедрального собора.

— Вы совершенно правы, господин Пуаро, — сказала мисс Поуп. — Уинни нарисовала его, чтобы удивить меня. Этот рисунок был запакован в бумагу, на которой была надпись: «Мисс Поуп от Уинни Кинг».

— А что вы думаете о картине, — спросил Пуаро, — как о произведении искусства?

Сам он много раз видел изображение Кранчестерского моста. Художники любили эту тему, и почти каждый год кто-нибудь из них представлял в Академию картину на эту тему, написанную либо маслом, либо акварельными красками. Этот мост рисовали хорошо, рисовали посредственно, рисовали в унылых скучных тонах, но Пуаро ни разу не видел, чтобы этот мост был изображен так грубо.

Мисс Поуп снисходительно улыбнулась.

— Нельзя разочаровывать детей, господин Пуаро, — сказала она. — Уинни со временем научится рисовать.

— Не считаете ли вы, мадемуазель, — задумчиво сказал Пуаро, — что для ребенка было бы гораздо естественнее рисовать акварелью?

— Да, — согласилась мисс Поуп. — Вы совершенно правы. Я не ожидала, что она рисует маслом.

— А-а… — сказал Пуаро. — Вы позволите, мадемуазель?

Он снял картину с крюка, подошел с ней к окошку и долго ее рассматривал.

— Я хотел бы попросить вас, мадемуазель, — галантно сказал Пуаро, — дать эту картину мне.

— Но, господин Пуаро… — воскликнула мисс Поуп протестующе.

— Не нужно притворяться, мадемуазель, что картина вам очень нравится, — успокоил ее Пуаро. — Вы ведь сами видите, что картина нарисована ужасно.

— Отчасти я согласна с вами, — сказала мисс Поуп. — Конечно же, картина не имеет художественной ценности, но это подарок ученицы, и я…

— Уверяю вас, мадемуазель, — убежденно и настойчиво сказал Пуаро, — эта картина по сюжету не подходит для вашего кабинета.

— Я не понимаю, господин Пуаро, — возмутилась мисс Поуп, — почему вы так говорите…

— Минуточку терпения, мадемуазель, — успокоил ее Пуаро, — и я вам это докажу.

Он вынул из кармана бутылочку с какой-то жидкостью, губку и несколько тряпочек.

— Сначала, мадемуазель, — сказал Пуаро, — я хочу рассказать вам одну сказку. Старую сказку о том, как гадкий утенок превратился в прекрасного лебедя.

Рассказывая, Пуаро быстро работал губкой и тряпочками. Запах скипидара наполнил комнату.

— Вы часто ходите в театр, мисс Поуп? — спросил Пуаро.

— Нет, — ответила она, — мне там скучно.

— Согласен, — сказал Пуаро, — но иногда виденное там очень поучительно. Особенно когда актриса за считанные минуты превращается из простой девушки в танцовщицу кабаре, сияющую под огнями рампы, потом через десять минут она — низкорослая девочка с аденоидным лицом, одетая в гимнастическое трико, а еще через несколько минут — она — цыганка в лохмотьях, предсказывающая судьбу каравану.