Джорджетта Хейер - Предательский кинжал

— Но, дорогой, — ответила Мод, — не я же приглашала Валерию сюда. Не понимаю, почему мне нельзя читать книгу в Рождество, как и в любое другое время года. "Она могла сидеть на своих волосах". Подумать только!

Потеряв надежду отвлечь Мод от подробностей жизни императрицы, Джозеф любовно похлопал ее по плечу и заторопился назад — раздражать слуг, умоляя их поскорее подавать чай, и мчаться наверх, чтобы постучать в дверь Валерии и спросить, не нужно ли ей чего.

Чай подали в гостиную… Мод отложила "Жизнь императрицы Австрии Елизаветы" и разлила его. Она сидела на диване, бесформенная масса, за грудой чеканного серебра. Когда кто-нибудь из гостей входил, она протягивала ему маленькую пухлую руку и приветствовала его одинаковыми словами и одной и той же механической улыбкой.

Матильда села рядом с ней на диван и рассмеялась, увидев название книги, которую читала Мод.

— В прошлый раз это были "Воспоминания ожидающей дамы", — поддразнила она.

Мод была слишком занята собой, и насмешка не задела ее.

— Я люблю такие книги, — просто ответила она.

Когда вошли Натаниель с Эдгаром Мотисфонтом, Стивен вытащил себя из глубокого кресла и нелюбезно проворчал:

— Садитесь, дядя.

Натаниель благосклонно принял этот жест и счел его попыткой к примирению, чем он, возможно, и был.

— Не беспокойся, мой мальчик. Как ты устроился?

— Нормально, — ответил Стивен. И добавил, делая еще одно усилие быть вежливым: — Вы хорошо выглядите.

— Если бы не проклятое люмбаго, — сказал Натаниель, не слишком довольный тем, что Стивен забыл про его люмбаго. — А вчера у меня был приступ радикулита.

— Да, не повезло, — откликнулся Стивен.

— Куда денешься от болезней! — сказал Мотисфонт, качая головой. — Ах, возраст, возраст!

— Глупости, — вмешался Джозеф. — Посмотрите на меня! Если бы вы, двое старых вояк, послушались меня и каждое утро делали зарядку перед завтраком, вы бы чувствовали себя на двадцать лет моложе! Колени согнуты, коснуться пола, глубоко дышим перед открытым окном!

— Не валяй дурака, Джо! — рявкнул Натаниель. — Коснуться пола! Иногда по утрам я не разогнусь, если наклонюсь хотя бы на дюйм!

Мисс Дин внесла в разговор свою лепту.

— Мне кажется, зарядка — это ужасно скучно.

— Не хватает, чтобы так думали уже в вашем возрасте, — сказал Натаниель.

— Некоторым людям очень полезно слабительное перед завтраком, — заметила Мод, передавая Стивену чашку с чаем.

Натаниель, бросив злобный взгляд на свояченицу, начал разговор с Мотисфонтом. Матильда захлебнулась смехом.

— Во всяком случае, это замечание полностью исчерпывает тему!

Непонимающие, лишенные и намека на усмешку глаза Мод встретились с ее глазами.

— Я считаю, что слабительное очень полезно, — объяснила она.

Валерия Дин, очаровательная, в джерсовом костюме под цвет ее голубых глаз, окинула оценивающим взглядом пиджак и юбку Матильды и, придя к выводу, что они ей не идут, почувствовала к ней дружеское расположение. Она подвинула стул поближе к дивану и завязала с ней разговор. Стивен, который, казалось, искренне пытался вести себя хорошо, включился в разговор Натаниеля с Мотисфонтом, а Джозеф, обрадованный тем, что вечер, похоже, удался, улыбался всем сразу. Его радость была такой безмятежной, что в глазах Матильды снова замерцал озорной огонек, и она предложила помочь ему повесить гирлянды после чая.

— Как хорошо, что ты приехала, Тильда, — сказал ей Джозеф, когда она осторожно взобралась на шаткую стремянку. — Так хочется, чтобы праздник удался!

— Джо, вы всему миру дядя, — откликнулась Матильда. — Бога ради, держите эту лестницу! Мне кажется, она ненадежна. Зачем вам понадобилось это воссоединение?

— Когда я расскажу, ты будешь смеяться, — сказал он, качая головой. — Если ты закрепишь свой конец над этой картиной, думаю, гирлянда как раз достанет до люстры. А следующую можно протянуть в тот угол.

— Как скажете, Санта-Клаус. И все-таки, зачем все это?

— Дорогая, разве это не пора добрых желаний, и разве все не идет так, как было задумано?

— Зависит от того, что вы задумали, — ответила Матильда, вдавливая кнопку в стену. — Если хотите знать мое мнение, кто-нибудь кого-нибудь обязательно зарежет еще до того, как мы все разъедемся отсюда. Нат не настолько терпелив, чтобы выдержать присутствие маленькой Вал.

— Глупости, Тильда! — строго сказал Джозеф. — Вздор и глупости! В этом ребенке нет ничего плохого, она такая хорошенькая, что хочется ее съесть!

Матильда спустилась по ступенькам.

— Не думаю, что Нат предпочитает блондинок, — сказала она.

— Ничего! В конце концов неважно, что он думает по поводу бедной маленькой Вал. Главное, чтобы он не ссорился со стариной Стивеном.

— Если надо привязать этот конец к люстре, подвиньте стремянку, Джо. Почему бы ему не ссориться со Стивеном, если ему этого хочется?

— Потому что он его любит, потому что ссоры в семье — это очень плохо. Кроме того… — Джозеф остановился и начал двигать лестницу.

— Кроме того, что?

— Просто, Тильда, Стивен, глупец такой, не может себе позволить ссориться с Натом!

— Очень интересно! — сказала Матильда. — Не хотите ли вы сказать, что Нат наконец решился написать завещание? Стивен его наследник?

— Ты хочешь знать слишком много, — ответил Джозеф, награждая ее шутливым шлепком.

— Конечно, хочу! Вы что-то скрываете.

— Нет-нет, поверь мне! Просто я думаю, что Стивен сделает глупость, если останется с Натом в плохих отношениях. Повесить эту большую гирлянду под люстрой или, как ты считаешь, лучше просто букет омелы?

— Если действительно хотите знать мое мнение, Джо, и то и другое одинаково паршиво.

— Скверная девчонка! Такие выражения! — сказал Джозеф. — Вы, молодежь, не цените Рождество так, как ценило его мое поколение. Неужели для тебя оно ничего не значит?

— Будет значить после того, как мы его переживем, — ответила Матильда, снова взбираясь на лестницу.

Паула Хериард приехала в усадьбу только после семи, когда все уже переодевались к ужину. Суета внизу на этот раз большая, чем обычно, возвестила о ее появлении даже тем, кто занимал отдаленные спальни. Приезды Паулы всегда требовали к себе особого внимания. Не то чтобы она делала это намеренно, скорее, ее личность выплескивалась через край, ее движения были такими же стремительными, как и смена выражений на ее живом лице. Она, как несколько ядовито заметила Матильда, была рождена с печатью великой трагической актрисы.

Паула была на несколько лет младше Стивена и почти не похожа на него. Она была красива в том стиле, который вошел в моду благодаря Берн Джонс — жесткие, густые волосы, короткая полная верхняя губа, темные широко расставленные глаза и всегда чуть нахмуренные брови. В ее беспокойных движениях, во внезапном блеске изменчивых глаз, в трагическом изломе рта ощущалась крайняя напряженность. У нее был прекрасный голос, напоминавший струнный инструмент. Глубокий, гибкий, он был идеален для шекспировских ролей. Он разительно отличался от пустых металлических звуков, которые издавали ее современники, глотавшие гласные и старательно придерживавшиеся общих интонаций. Паула умело его использовала — здесь сомневаться не приходится, думала Матильда, вслушиваясь в доносившиеся из холла звуки.

Она услышала свое имя.

— В голубой комнате? О! Я поднимаюсь!

Матильда откинулась на стуле, ожидая прихода Паулы. Спустя одну-две минуты раздался резкий стук в дверь, и прежде чем она успела произнести: "Войдите!", — появилась Паула, а вместе с ней это неудобное ощущение крайнего напряжения едва сдерживаемой энергии.

— Матильда! Дорогая!

— Не забудь, я накрашена! — воскликнула Матильда, увертываясь от ее объятий.

Паула издала глубокий горловой смешок.

— Вот идиотка! Я так рада видеть тебя! Кто приехал? Стивен? Валерия? О, эта девица? Дорогая моя, если бы ты знала, что я к ней испытываю! — Паула выпрямилась, набрала воздуха, ее глаза на мгновение засверкали, потом она взмахнула густыми ресницами, рассмеялась и сказала: — Ну, неважно! Ох уж эти братья!.. Я привезла с собой Виллогби.

— Кто такой Виллогби? — спросила Матильда.

Опять эта пугающая вспышка.

— Придет день, когда никто не будет задавать подобных вопросов!

— Пока этот день еще впереди, — сказала Матильда, занятая своими бровями, — кто такой Виллогби?

— Виллогби Ройдон. Он написал пьесу…

Удивительно, как был выразителен этот трепещущий голос, эти взлетающие руки!

— О! Неизвестный драматург? — откликнулась Матильда.

— Пока что! Но эта его пьеса!.. Все продюсеры такие дураки! Нам необходима финансовая поддержка. Дядя Нат в духе? Стивен не расстроил его? Расскажи мне, Матильда, и побыстрее!