Глэдис Митчелл - Убийства в Солтмарше. Убийство в опере

Старый Куттс, пока мы с Дафни ходили к миссис Гэтти, куда-то отправился и к нашему приходу не вернулся, и потому я засел в кабинете и занялся арифметикой — нужно было сделать разные подсчеты для закупки продуктов и игры в кокосы. Дафни взяла на себя список призов. Миссис Куттс отправилась на кухню портить ужин и настроение кухарке. Уильям пришел и снова ушел, и все, нечего и говорить, было отлично.

В десять вечера зазвонил телефон, и истеричный женский голос потребовал немедленного прибытия Куттса в Бунгало — это дом в районе каменоломен. Поскольку предоставить Куттса я не мог, то побежал сам, не забыв сунуть в карман молитвенник. Из невнятных выкриков звонившей я заключил, что кто-то из живущих у каменоломен, будучи в подпитии, свалился в карьер. Ограда там была никуда не годная, а потом какой-то хулиган и вовсе ее сломал. Позже ее починили, но только с одной стороны — как раз там, где никто не ходит. Проживал в Бунгало один тип по имени Берт, здоровенный такой верзила… впрочем, о нем в другой раз.

Полторы мили от дома викария до Бунгало я шагал добрых сорок минут. После поворота с главной дороги пришлось почти все время идти в гору по невообразимо кривой каменистой козьей тропе. Она вилась вверх по уступам прибрежных холмов с той стороны, где располагались карьеры, а потом спускалась к морю через заросли папоротника, дрока и вереска.

Пустынный берег бухты с песчаными дюнами ничего интересного собой не представлял — там можно было разве что купаться, загорать, да любоваться пещерой, небольшой и совершенно не примечательной. Я не понимал, кто в здравом рассудке мог построить дом в такой открытой и уединенной местности. Хотя теперь-то, нечего и говорить, понимаю.

В холле и еще в одной комнате горел свет. Подойдя к двери, я услышал сверху странное царапанье, но подумал, что это кошка. Взяв молоток, я постучал в дверь, и тут какой-то негодник резко ее распахнул — у меня даже молоток выскочил из руки; я перелетел через порог и едва не рухнул на пол. Не успел я извиниться за такую манеру входить, как дверь захлопнулась и мужской голос произнес:

— Да это же юный Уэллс!

Другой голос, принадлежавший Уильяму Куттсу, воскликнул:

— Да это же Ноэль!

А третий голос, женский, который я сорок минут назад слышал по телефону, сказал:

— Ну слава Богу, за тобой пришли, дружочек.

Меня проводили в освещенную комнату, и в течение следующего часа, пока я оставался в Бунгало, и потом, когда мы с Биллом шли домой, он поведал мне некую таинственную историю. Уильям, сам по себе на редкость безвредный ребенок, непременно ухитряется влезть в любую неприятность, которая происходит в непосредственной близости. Когда он был еще в начальной школе, там случился пожар, и именно Уильяму, единственному из девяноста с лишним учеников, пришлось вылезать через слуховое окно и прыгать на растянутую внизу простыню. Вскоре после этого Куттс забрал его из школы: мальчика наказывали за то, что он воевал с дразнившими его ребятишками. Старик написал директору разгромное письмо и перевел племянника в другую школу.

Учитывая, что Уильяму пришлось ставить рекорд по прыжкам из окна исключительно по своей вине — он в ту минуту пытался тайно проникнуть в дом после ночного набега на директорский сад, — Куттс, по моему личному мнению, обошелся с директором слишком сурово. Впрочем, не мое это дело.

Приключения Уильяма Куттса начались в тот же день, среду, когда скауты, захватив тачку, отправились в Моут-Хаус забрать обещанные стулья для праздника. Миссис Гэтти любит молодежь и потому пригласила ребят в столовую, накормила лепешками и угостила домашним имбирным пивом и самодельными ирисками. Потом все отправились со стульями обратно, а Уильям, как старший патрульный, любезно предложил хозяйке помочь с мытьем посуды. Миссис Гэтти это чрезвычайно понравилось, так как горничную она отпустила, а кухарка все силы отдавала приготовлению обеда. Было семь вечера или полвосьмого, еще светло, хотя погода никуда не годилась для конца июля. Я вообще не могу припомнить другого такого дождливого и противного лета. Мы очень надеялись, что в день праздника будет ясно.

Домой Уильям явился донельзя взволнованный, и я удивился; такие ребята — крепкие, сильные, всегда веселые и спокойные — ни с кем не ссорятся, ни на кого не обижаются, даже в школе. Упомянутый мной ранее случай — исключение. Добродушный по натуре, Уильям принимал мир таким, каков он есть, без всякого недовольства, вопросов и волнений. И потому, когда он ворвался к нам с видом человека, раскрывшего Пороховой заговор, я был несколько озадачен, но рассказу его не поверил. А сообщил он, что мистер Джексон Гэтти убит. Дафни перепугалась, и я взялся за мальчишку всерьез.

— Глупости какие!

— Нет, — ответил Уильям. — Мне миссис Гэтти рассказала, пока мы мыли посуду. Дело, мол, свершилось. Она говорит, и вам с Дафни пыталась рассказать, но вас одни только стулья интересовали.

Я нахмурился и стал обдумывать этот вопрос. Те же самые слова миссис Гэтти говорила и нам и упомянула о муже. Всякому ясно, что, услышав от особы вроде миссис Гэтти какое-нибудь странное замечание, не придашь ему такого значения, как словам нормального человека. С другой стороны, фраза «Дело свершилось!» звучит чуточку зловеще даже в устах слабоумного. Я тщательно допросил Уильяма, но ничего нового из него не вытряхнул. Он собрался идти к констеблю Брауну — нашему защитнику правопорядка, — чтобы поставить его перед фактом.

Неожиданно мне в голову пришла идея получше. Нечего и говорить, мне не помешало бы избавиться от Уильяма и побыть вдвоем с Дафни, но не впутывать же Брауна — он хоть и хороший малый, но явно не семи пядей во лбу.

— Слушай, Уильям, у сэра Кингстона-Фокса гостит некая миссис Брэдли-как-то-там… или как-то-там-Брэдли. Она просто гигант мысли в области психологии. Отведи ее завтра к миссис Гэтти. Уж она ее наизнанку вывернет, но выяснит, в чем дело. Поверь мне, полиция тут не нужна.

Я убедил Уильяма не ходить к Брауну, однако он уперся и желал отправиться за миссис Брэдли тотчас же. Меня это устраивало, поскольку мы с Дафни оставались одни, и я решил его, так сказать, подстегнуть.

— Они сейчас обедают.

— Вряд ли. Сэр Уильям садится обедать в половине седьмого, а теперь уже начало девятого. Пойдемте со мной, Ноэль, ну что вам стоит.

Я, нечего и говорить, отказался. Нет, честно, я же не думал, что дело серьезное. Он двинулся один. В Манор-Хаусе его провели в гостиную, где Маргарет Кингстон-Фокс — дочь сэра Уильяма, величественная, точно сама Юнона, — представила гостя даме, страшнее которой, если верить его словам, он отродясь не видывал. Маленькая и худенькая, морщинистая, желтая, с пронзительными черными глазками и руками, как птичьи лапки, похожая на ведьму. Когда к ней подвели Уильяма, она громко фыркнула, потом взяла его за подбородок и издала хриплый попугаичий крик. Она вообще напоминала попугая: вечернее платье у нее было из голубого бархата, а жакетка (Дафни назвала ее именно так) желто-оранжевая. Уильям решил, что если у миссис Гэтти в голове тараканы, то у этой — ядовитые осы. И взгляд у нее был зловещий. Однако голос оказался просто прекрасным; его оценил даже Уильям, который начисто лишен музыкального слуха (хоть и поет каждые каникулы в церковном хоре, поскольку дядя у него викарий). Старая дама и Маргарет серьезно выслушали его рассказ, и миссис Брэдли пожелала отправиться с ним в Моут-Хаус и во всем разобраться. Весть об убийстве мистера Гэтти Маргарет скорее порадовала, но под натиском здравого смысла она выразилась сдержанно: что он, мол, был препротивный тип и что случаются же такие жуткие вещи.

Итак, они втроем отправились к Гэтти. Сэр Уильям и гости-мужчины уже занялись портвейном и дам не провожали. Скорее всего даже не знали, что те ушли.

Дверь открыла сама миссис Гэтти. Разговор начала Маргарет — спросила, правда ли, что мистера Гэтти постигла злая участь. Хозяйка не ответила, только беспокойно поглядывала на миссис Брэдли и бормотала:

— Змея или крокодил?.. Крокодил?.. Или змея?..

Подобный прием к дружеской беседе, нечего и говорить, не располагает, однако, к счастью, миссис Брэдли, больше недели прогостившая в Манор-Хаусе, была наслышана о странностях бедной миссис Гэтти, и такое приветствие ее не обескуражило. Она учтиво сказала:

— Наверное, крокодил. Меня обычно относят к ящерам. Такой уж мы, йоркширцы, народ. Вообще интересно наблюдать человеческие типы в разных графствах и даже в разных деревнях.

Это навело хозяйку на ее любимую тему, и ее не сразу смогли вернуть к разговору о мистере Джексоне Гэтти.

— А, Джексон. Да, разумеется. Все кончено, да, осталось только труп найти.