Барнеби Росс - Последнее дело Дрюри Лейна

Уильям не был подвержен этой болезни. В нем жил дух подлинного ученого. Но и он хотел заполучить этот бесценный документ не для потомков, не для будущих поколений, не для всего человечества, а для себя. Только третий человек, который решил помешать обоим Седларам, действовал не в своих личных интересах, а в интересах науки, и готов был пожертвовать всем, лишь бы спасти уникальное письмо гения, принадлежащее миру.

Передайте Пэтэнс, Гордону и всем, кто может быть заинтересован в этом, чтобы они не беспокоились о сохранности документа. Я позаботился о том, чтобы он оказался на родине барда и сейчас он находится по дороге в Англию, где и найдет подобающее ему место на музейных стендах. Я не отказываю себе в эгоистической радости по поводу того, что хотя бы на закате своих дней сумел оказать такую услугу человечеству.

Пэтэнс и Гордон, если мне будет позволено своим стариковским советом вмешаться в ваши личные дела, любите друг друга и будьте счастливы. Да благословит вас Господь. Я не забыл вас:

Мой дорогой инспектор! Я очень стар и очень устал. Поэтому я скоро уйду, мне кажется, на длительный отдых. Именно это обстоятельство и является причиной столь длинною прощального письма. И так как я ухожу в ваше отсутствие, я позволю себе сказать на прощание: он ушел хорошо, оплатив свой счет.

Дрюри ЛЕЙН»

– Где мистер Лейн, Квоси? – хрипло спросила Пэтэнс.

– Греется на солнышке, мисс. В западном уголке сада. Пэтэнс мгновенно выскочила из машины и побежала через ворота в сад. Инспектор и Роу едва поспевали за ней.

– Видите, – обернулась она, глаза ее горели, – человек с топором выдал себя. Он не совершал ошибок, он просто не знал, что совершает ошибки. Судьба их совершила за него. Судьба в виде старого дешевого будильника.

– Будильника? – недоуменно переспросил инспектор.

– На будильнике Максвелла было двадцать четыре минуты первого, а стрелка звонка была на Двенадцати. Значит, ровно в полночь он звонил. И звонил до конца завода. Если бы он был остановлен во время звонка, мы нашли бы маленький рычажок на запоре, придерживающим звонок. Но рычажок был отведен, следовательно, звонок не останавливали, он звонил и звонил, пока не раскрутилась пружина…

– А что особенного? Звонил и звонил, – пожал плечами инспектор.

– Человек с топором уже был в доме. Мы знаем, что он был там уже в полночь.

Роу остановился. Он был очень бледен.

– Куда ты клонишь, Пэт? – недоумевал инспектор. – Конечно, он был в полночь. Так почему же он не выключил будильник? Любой человек на его месте сделал бы это.

– Вот именно, любой человек! А он этого не сделал! Неужели ты не понимаешь, почему?

Пэтэнс произнесла эти слова почти со стоном и не стала ждать ответа. Неподалеку, в тени большого дерева они увидели сгорбленную фигуру Лейна, сидевшего на деревянной скамье спиной к ним.

Роу подхватил Пэт, у которой вновь подогнулись колени.

– Что с тобой? – спросил инспектор.

– Подожди, отец. Подумай. Почему человек с топором не обнаружил в подвале тикающей бомбы? Ведь она была с часовым механизмом? Почему он рубил стены в кабинете? Очевидно, он искал пустоты. Но как это должен был сделать обычный человек? Просто постучать и прислушаться. Так почему же он не стучал, а крушил панели топором? Почему?

Тэмм беспокойно взглянул на дочь.

– Не понимаю.

– Почему он не остановил будильник, который трещал с оглушительным звоном? Все по одной и той же причине. Он… не слышал будильника! Он не слышал тиканья бомбы! Он не мог слышать звуков при простукивании стен! Он был глух!

Инспектор посмотрел на Пэт, потом шагнул к неподвижно сидящему Лейну и дотронулся до его плеча. Старый джентльмен не ответил, он даже не пошевельнулся. Голова его по-прежнему была опущена на грудь.

Быстрее, чем можно было подумать о человеке его комплекции, инспектор обежал вокруг скамьи и схватил Лейна за руку.

Рука была холодна как лед, и маленькая опустошенная склянка выпала из побелевших пальцев на зеленую траву.

Французский генерал, участник войны за независимость в Северной Америке.