Филлис Джеймс - Тайна Найтингейла

Она коротко одарила учащихся и преподавательницу своей дружелюбно подбадривающей улыбкой и уселась на один из четырех стульев, предусмотрительно поставленных вдоль стены. Главная сестра Тейлор и мисс Ролф сели по обеим сторонам от нее, стараясь сделать это как можно спокойнее и незаметнее на фоне суетливой галантности мистера Кортни-Бриггза, который слишком рьяно отодвигал и придвигал стулья дамам. Приход этой небольшой компании, хоть и тактично организованный, на какое-то время выбил из колеи преподавательницу. Инспекция едва ли способствовала естественной обстановке на занятиях, но всегда было интересно наблюдать, сколько времени нужно преподавателю, чтобы восстановить взаимопонимание с аудиторией. Насколько мисс Бил знала по личному опыту, первоклассный преподаватель может удерживать внимание класса даже во время сильной бомбежки, а о визите инспектора Генерального совета медсестер и говорить нечего; однако не похоже, чтобы Мейвис Гиринг принадлежала к этой редкой несгибаемой когорте. Этой девушке — вернее, женщине — не хватало авторитетности. Казалось, она вот-вот начнет глупо, заискивающе улыбаться. К тому же она была слишком накрашена для женщины, которой следовало бы сосредоточиться на менее эфемерном искусстве. Но в конце концов она всего лишь инструктор по практике, а не квалифицированный наставник будущих медсестер. Проводит занятие без подготовки и в трудных условиях. Мисс Бил решила про себя не судить ее слишком строго.

Как она поняла, учащиеся должны были проходить кормление больного с помощью желудочного зонда. Ученица, которой предстояло играть роль пациента, уже лежала на одной из демонстрационных коек; ее клетчатое платье защищал прорезиненный нагрудник, а голову поддерживал специальный валик для спины и гора подушек. Это была некрасивая девушка с властным, упрямым и каким-то неожиданно взрослым лицом, с блеклыми волосами, некрасиво зачесанными назад с высокого шишковатого лба. Лежа неподвижно под полоской резкого света, она выглядела несколько нелепо и вместе с тем странно величественно, словно целиком ушла в свой внутренний мир, усилием воли отрешившись от всей процедуры. Мисс Бил вдруг пришло в голову, что девушка, возможно, боится. Ерунда, конечно, но мисс Бил не могла отвязаться от этой мысли. Ей вдруг захотелось отвернуться, не видеть это волевое лицо. В раздражении от собственной чрезмерной чувствительности, она сосредоточила внимание на преподавательнице.

Сестра Гиринг с опаской вопросительно взглянула на Главную, получила утвердительный кивок и возобновила прерванное занятие.

— Сестра Пирс выполняет сегодня роль нашей пациентки. Мы только что ознакомились с историей ее болезни. Это — миссис Стоукс, пятидесятилетняя мать четверых детей, жена городского мусорщика. Ей была сделана ларингэктомия по поводу ракового заболевания.

Она повернулась к ученице, сидевшей справа от нее.

— Сестра Дэйкерс, расскажите, пожалуйста, о курсе лечения миссис Стоукс.

Дэйкерс послушно начала рассказывать. Это была бледная худенькая девушка, лицо у нее пошло красными пятнами, пока она говорила. Ее было плохо слышно, но она знала материал и хорошо излагала его. Добросовестная девчушка, подумала мисс Бил, может быть, не обладает выдающимися способностями, но прилежна и надежна. Жаль, что никто не помог ей избавиться от прыщей. Сохраняя выражение живого профессионального интереса, пока Дэйкерс докладывала вымышленную историю болезни миссис Стоукс, она воспользовалась возможностью получше рассмотреть остальных учениц, по привычке давая свою собственную оценку их характерам и способностям.

Эпидемия гриппа, безусловно, нанесла тяжелый урон училищу. В демонстрационной комнате находилось всего-навсего семь девушек. Две из них, явно идентичные близнецы, стоявшие по обе стороны демонстрационной койки, сразу привлекли ее внимание. Сильные, румяные, с густыми челками медных волос над изумительно голубыми глазами. Их шапочки — плиссированные короны наподобие соусников — были нацеплены так, что сильно выдавались вперед, а позади торчали два огромных крыла из белого полотна. Мисс Бил, и сама знавшая со студенческих времен, что можно сотворить с помощью пары шляпных булавок с белыми головками, тем не менее была поражена искусным умением так прочно прикрепить столь причудливое и непрочное сооружение на такой непослушной копне волос. Форма училища Джона Карпендара показалась ей забавно старомодной. Почти все клиники, в которых она бывала, сменили эти старомодные шапочки-наколки с крыльями на меньшие, американского образца, которые проще носить, легче сделать и дешевле купить и постирать в прачечной. А в некоторых больницах, к огорчению мисс Бил, выдавали даже одноразовые бумажные шапочки. Однако сестринскую форму больницы всегда ревниво отстаивали, а если меняли, то неохотно, и больница Джона Карпендара была, очевидно, верна традиции. Даже форменные платья были несколько старомодны. Полные веснушчатые руки двойняшек не умещались в рукавах бумазейного в розовую клетку платья, что напомнило мисс Бил ее собственные студенческие годы. Их юбки своей длиной не делали уступок современной моде, а крепкие ноги словно вросли в черные с высокой шнуровкой башмаки на низком каблуке.

Мисс Бил окинула быстрым взглядом остальных учениц. Среди них была спокойная девушка в очках, с некрасивым, но умным лицом. Мисс Бил сразу же подумала, что была бы рада иметь ее у себя в любой палате. Рядом с ней, с видом нарочитого безразличия к наглядному уроку, сидела темноволосая, угрюмая, чересчур накрашенная девица. Довольно заурядная, подумала про нее мисс Бил. Удивляя порой своих начальников, мисс Бил любила такие непривычные определения, употребляла их без стеснения и всегда точно знала, что имеет в виду. Ее заявление: «Главная сестра набирает очень приятных девочек» означало, что девушки происходят из респектабельных семей среднего класса, получили приличное образование в классической школе, носят юбки до колен или ниже и правильно понимают права и обязанности будущих медсестер. Последней в этом классе была очень симпатичная блондинка с длинной, до самых бровей челкой и нагловатым выражением лица, типичным для современной молодежи. Вполне подошла бы для рекламного плаката, подумала мисс Бил, но почему-то не было желания останавливаться на этом лице. Пока она размышляла, почему это так, Дэйкерс закончила свой рассказ.

— Правильно, — сказала сестра Гиринг. — Таким образом, перед нами послеоперационная больная, уже изрядно истощенная; а теперь еще и не способная принимать пищу через рот. Что применяется в таких случаях? Вы, пожалуйста.

— Внутрижелудочное или ректальное кормление.

Это ответила темненькая угрюмая девушка, стараясь не выдать голосом ни тени энтузиазма или хотя бы интереса. Определенно неприятная девица, подумала мисс Бил.

В классе зашептались. Сестра Гиринг вопросительно вскинула бровь. Ученица в очках сказала:

— Только не ректальное. Прямая кишка не может всосать необходимое количество пищи. Нужно внутрижелудочное кормление через рот или нос.

— Правильно, сестра Гудэйл, именно это и прописал хирург для миссис Стоукс. Продолжайте, сестра. Объясняйте, пожалуйста, что вы делаете, шаг за шагом.

Одна из двойняшек подвинула вперед тележку и продемонстрировала поднос со всем необходимым: аптечная банка с раствором двууглекислого натрия для промывания рта или носа; пластмассовая воронка с присоединяющейся к ней трубкой двадцатисантиметровой длины; соединительное звено; вазелин для смазки; лоток со шпателем, пинцетом и роторасширителем. Подняла желудочный зонд Жака. Трубка зонда, словно желтая змея, непристойно раскачивалась в ее веснушчатой руке.

— Правильно, — подбодрила ее сестра Гиринг. — А теперь питание. Что вы собираетесь давать?

— В общем, это просто теплое молоко.

— А если бы перед нами был настоящий больной?

Девушка молчала в нерешительности. Ученица в очках сказала со спокойной уверенностью:

— Мы могли бы добавить белковый раствор, яйца, витамины и сахар.

— Верно. Если приходится продолжать кормление через зонд более сорока восьми часов, мы должны обеспечить питание, достаточное по калорийности, содержанию белка и витаминов. А какой температуры должна быть питательная смесь?

— Температуры тела, 38 °C.

— Правильно. И так как наша больная находится в сознании и способна глотать, мы будем вводить ей питание через рот. Не забудьте успокоить больную. Просто объясните ей, что вы собираетесь делать и почему. Запомните, девочки, никогда не начинайте процедуру, не рассказав больному, что его ждет.

Это же третьекурсницы, подумала мисс Бил, они должны это знать. Но для близняшки, которая, несомненно, легко справилась бы с настоящим больным, оказалось чрезвычайно трудно объяснить предстоящую процедуру своей однокашнице. Давясь от смеха, она пробормотала что-то невнятное застывшей на койке девушке и довольно резко сунула ей в руки желудочный зонд. Все так же глядя прямо перед собой, Пирс нащупала левой рукой конец зонда и направила его себе в рот. Потом, закрыв глаза, глотнула. Видно было, как конвульсивно дернулись горловые мышцы. Она остановилась, чтобы вдохнуть воздуху, затем глотнула еще раз. Трубка стала короче. В демонстрационной комнате стояла тишина. Мисс Бил чувствовала себя подавленно, хотя и не понимала отчего. Не совсем обычно, пожалуй, что внутрижелудочное кормление отрабатывается на учащихся, но такие случаи были небезызвестны. В больницах, как правило, врач сам вводит зонд, однако и медсестра может взять на себя эту обязанность; впрочем, и лучше учиться друг на друге, чем на тяжело больном пациенте, а демонстрационная кукла, в сущности, не очень хорошая замена живому объекту. Мисс Бил пришлось однажды играть роль пациента в своем училище, и оказалось, что заглатывать зонд очень легко. И вот теперь, тридцать лет спустя, с невольным сочувствием наблюдая за судорожными глотательными движениями Пирс, она почти явственно ощутила неожиданный холодок зонда, скользнувшего по мягкому небу, и легкий шок удивления от несложности всей процедуры. Но было что-то трагическое и тревожное в этой застывшей на кровати фигурке с побледневшим лицом: глаза крепко закрыты, на груди фартучек, как у младенца, а изо рта тянется, извиваясь, словно червяк, тонкая трубка. У мисс Бил было ощущение, что перед ней совершается самопожертвование, что весь этот наглядный урок — просто грубое насилие над личностью. В какой-то момент ей даже пришлось побороть в себе нарастающий протест против происходящего.