Эллери Квин - Санаторий смерти

Барбаре удалось спрятать улыбку.

— Наверное, это я тебе мешаю. Пойду полежу, врач мне все равно прописал постельный режим.

— Ты мне вообще не мешаешь, — возразила Никки. — Это только… А, все едино! Как ты себя чувствуешь, Барби?

Она окинула подругу испытующим взглядом.

— Просто прекрасно. Могу рвать с корнем деревья. Джим так заботится обо мне. Он просто золото.

— И нормальный цвет лица к тебе возвращается наконец, — констатировала Никки. — Но Джим прав — надо долечиться, не торопись вставать. Я открою ему дверь, когда он придет. Вот, а теперь пойди, ляг.

Когда Барбара закрыла за собой дверь, Никки вставила новый лист в машинку. Затем какое-то время сидела неподвижно, уставившись на клавиши. Только игра ее лица выдавала, насколько напряженно она раздумывает. Наконец, ее, кажется, посетило вдохновение. Она выпрямила спину и напечатала сверху на листе:

НИККИ ПОРТЕР

«ТАИНА ВОСТОЧНОГО КОВРА»

Не успела она закончить заголовок, как в дверь постучали. Она встала, отодвинула щеколду и распахнула дверь.

— А, это вы, Джим. Барбара все глаза проглядела, высматривая вас в окно.

— Как у вас дела, Никки, сокровище мое? И Барбара тоже уже в полном здравии?

Доктор Роджерс вошел, и Никки закрыла за ним дверь.

— Барбара свежа как фиалка. Она ждет вас.

И Никки указала на дверь спальни.

После этого она вернулась за машинку. Не успела она снова уставиться на страницу, на которой не было ничего, кроме заголовка, как Джим в поразительно короткое время появился снова и тщательно затворил за собой дверь.

— Никки, — сказал он тихо и подавленно. — Я… Я просто не смог сказать ей об этом. Может, скажу завтра или послезавтра, когда она немного соберется с силами. Да это, впрочем, и не так спешно. У меня плохая новость для нее. Ее отец болен. У него рак. Ему осталось жить всего несколько недель.

— Какой ужас!

Никки прижала ладошку ко рту и в растерянности поглядела на него.

— Я должен убедить Барбару вернуться домой. Правда, ее отец не изменил своего мнения — даже сейчас, когда оказался на краю могилы. Даже не верится, что человек может быть таким… таким черствым.

— Тогда ей нельзя возвращаться, — прошептала Никки. — Представьте себе только — он в гневе, да еще на смертном одре… Нет, это было бы слишком жестоко.

— Я, собственно, думаю так же. Но вы должны понять и меня. Я не могу взять на себя ответственность и не сказать ей ничего. Мой долг — убедить ее вернуться, по я очень надеюсь, что она не сделает этого. Отец ее — самый твердолобый тип из всех, которых мне доводилось встречать.

— Она и не поедет домой, — твердо сказала Никки.

— Будем надеяться. Я приду завтра, как только освобожусь.

И снова Никки села за свою печатную машинку, однако мысли ее были весьма далеки от нового детективного рассказа. Она знала, что подруга страдает — из-за своей любви к Джиму. Она страдает молча, пытаясь не подавать вида. Нельзя подвергать ее дополнительным мучениям. А если Джим скажет миссис Браун, где Барбара…

Никки сама не знала, сколько она просидела так, погрузившись в раздумья.

Стук в дверь вывел ее из этого состояния. Она вдруг испугалась. Кто бы это мог быть? Стук повторился.

Она подбежала к спальне и шепнула:

— Барби, там кто-то пришел. Лежи тихо и не шевелись.

По испуганному взгляду подруги Никки догадалась, что та поняла все. Тогда она на цыпочках подошла к двери и спросила:

— Кто там?

— Из газовой компании. Мне хотелось бы сиять показания счетчика, — раздался бодрый голос.

Она приоткрыла дверь, но из предосторожности поставила ногу так, чтобы оставалась только маленькая щель. Молодой человек, который был виден в эту щель, мало походил на газовщика. Во всяком случае, ей еще не доводилось видеть газовщика в серых фланелевых брюках и твидовой куртке. Когда она захотела закрыть дверь, та не подалась, и Никки поняла, почему: мешал начищенный до блеска носок ботинка, засунутый в щель. Навалившись на дверь всем телом, она попыталась придавить ногу пришельцу. Сейчас она покажет наглецу! Тут она почувствовала, что медленно, однако неумолимо движется вместе с дверью внутрь квартиры. Когда мужчина вошел, он ухмыльнулся ей с высоты своего роста. Ухмылка вышла не то чтобы угрожающей или дерзкой, а как бы даже шаловливой, и это разъярило ее еще больше.

— Ну вот что, — пискнула она, переводя дыхание, и отступила на шаг. — Если вы не уберетесь сейчас же, я расцарапаю вам физиономию!

— Этакая маленькая дикая кошка, да?

Он снова усмехнулся.

Несмотря на весь свой гнев, она вынуждена была признать, что у незнакомца на редкость внимательные серые глаза, красивое открытое лицо, каштановые волнистые волосы, широкие плечи, хорошие зубы, да и улыбается он довольно мило… Ну ничего, это у него как рукой снимет, стоит ему познакомиться с ее ногтями!

— Ну что, уходите или нет? — угрожающе спросила она и продемонстрировала свои коготки.

— Нет, — ответил он и двинулся дальше в комнату. Никки не сдвинулась ни на пядь. Она грозно подняла руки. При виде ее красных наманикюренных ногтей он снова широко улыбнулся.

— Кто вы такой, собственно? — возмутилась она.

— Я — частный детектив, — сказал Эллери Квин, не моргнув глазом. — Хватит играть в прятки, мисс Браун. Я вас застукал.

Как только лимузин миссис Браун отъехал от полицейского управления, Эллери Квин связался с таксистом Пинки, который, кроме своего исключительного шоферского дарования, обладал способностью следовать за людьми незаметно для них. Дав Пинки инструкции, Эллери вернулся в квартиру на Западной 76 улице, которую занимал с отцом. В третьем часу зазвонил телефон. Пинки сообщил, что ему повезло. Он проследил доктора Роджерса от «Храма здоровья» до Форт-Стрит, где тот припарковал свою машину. Затем Роджерс пешком дошел до Уэйверли Плейс и при этом все время оглядывался, не следят ли за ним. Пинки дал Эллери точный адрес дома. Эллери попросил его подождать там и пулей вылетел из дому. Когда он некоторое время спустя приехал на Форт-стрит, Роджерс уже выходил из подъезда. Но Пинки смог установить, что Роджерс звонил на втором этаже в дверь некоей мисс Никки Портер. Довольно усмехнувшись, Эллери вручил ему десятидолларовую банкноту и поднялся по лестнице.

И вот сейчас, проникнув в квартиру несмотря на выставленный заслон, он с удовольствием созерцал стоящую перед ним девушку. Каштановые, вьющиеся волосы. Темные глаза, темные густые ресницы. Размер ноги небольшой. И симпатичная — безусловно симпатичная! Здоровый цвет лица… Раз доктор Роджерс не имел практики в городе, значит ходил не к больной, а по личному делу. Кроме того, Пинки заметил, что он постоянно озирался. Значит, хотел скрыть, куда идет.

— Вы частный детектив! — жалобно воскликнула Никки.

— Если можно так выразиться, — милостиво сказал Эллери. — Мисс Браун, ваша мать поручила мне отыскать вас и доставить домой.

Мысли у Никки смешались. Вот как! Значит, он принял ее за Барбару. Во всяком случае, они теперь знают, где скрывается Барбара.

— А как вы нашли Бар… Как вы нашли меня? — спросила она.

Черт, чуть было не проговорилась.

— Это я расскажу вам позднее, мисс Браун. Как насчет того, чтобы вам побыстрей собраться?

— А к чему такая спешка?

Никки подумала, что Барбару нужно спасать во что бы то ни стало. Разве она сможет сама отделаться от такого настырного типа?!

— Нам надо покинуть этот дом до того, как сюда придет полиция.

— Полиция? — Никки совсем упала духом.

— Она может явиться сюда с минуты на минуту. Вам будет определенно приятнее уехать отсюда со мной, чем в сопровождении целой толпы полицейских. Только подумайте, какой поднимется шум — набегут газетные репортеры, фотографы! Их хлебом не корми — подай что-нибудь в скандальном духе. Словом, собирайте вещи, да поторопитесь.

— Как это ужасно!

Казалось, последний аргумент окончательно сломил сопротивление девушки, и она, наконец, дала себя убедить.

— Что ж, если все действительно обстоит так… Но прошу вас — присядьте. Я… Я сейчас вернусь.

Никки в полном замешательстве указала ему на кресло и исчезла в спальне, закрыв за собой дверь.

— Барби, — шепнула она подруге, — они разнюхали, где ты прячешься. Сейчас появится полиция.

— О, Никки, что же мне делать? Я не пойду с ними. — Губы Барбары затряслись.

— Т-с, не так громко. Человек, который там пришел, считает, что я — это ты. Я пойду с ним, а как только мы уйдем, ты позвони Джиму — пусть заберет тебя отсюда. Но тебе придется поторопиться и успеть, пока я его отвлекаю. Сиди и не шевелись, пока мы не уйдем. Когда уйдем, собирай все свои вещи.

Говоря все это шепотом, Никки не переставала укладывать чемодан.