Эрл Гарднер - Дело о счастливом неудачнике

– Вы записали номер того автомобиля? – спросил адвокат защиты.

– Да.

– В блокнот?

– Да.

– А откуда вы достали блокнот?

– Из своей сумочки.

– Вы вели машину?

– Да.

– С вами вместе кто-нибудь был?

– Нет.

– Вы достали блокнот из сумочки?

– Да.

– И карандаш?

– Не карандаш. Авторучку.

– И записали номер автомашины?

– Да.

– Какой был номер у той машины?

– GMB шестьсот шестьдесят пять.

– У вас с собой этот блокнот?

– Да, сэр.

– Я хотел бы на него посмотреть.

Обвинитель улыбнулся присяжным.

– У нас нет никаких возражений, – сказал он. – Мы с радостью предоставляем этот блокнот для изучения.

Хоуланд подошел к месту дачи свидетельских показаний, взял блокнот, который протянула ему свидетельница, пролистал страницы и заметил:

– В этот блокнот вы вносили самую разную информацию без всякой системы.

– Я не держу в памяти ничего, что можно отметить на бумаге.

– Этот номер – GMB шестьсот шестьдесят пять – последняя запись в блокноте.

– Все правильно.

– Запись сделана двадцатого сентября?

– Где-то в период от нуля часов тридцати минут до половины второго утра двадцатого сентября, – уверенно ответила свидетельница.

– Почему вы не делали никаких записей после этой?

– Потому что, после того как я прочитала о несчастном случае, я позвонила в полицию. Полицейские забрали у меня блокнот, правда, потом вернули, но предупредили, чтобы я обращалась с ним осторожно, так как это доказательство.

– Понятно, – подчеркнуто вежливо сказал Хоуланд. – А как долго полиция держала блокнот у себя?

– В течение… я не знаю… какое-то время.

– Когда вам его вернули?

– После того как он находился в полиции, он лежал у окружного прокурора.

– О, значит, полиция передала его окружному прокурору, не так ли?

– Я не знаю. Я знаю, что вернул мне его господин обвинитель.

– Когда?

– Сегодня утром.

– Сегодня утром? – переспросил Хоуланд тоном, в котором смешивались недоверие, скептицизм и сарказм. – А почему господин обвинитель вернул вам его сегодня утром?

– Чтобы он был у меня в свидетельской ложе.

– Чтобы вы могли заявить, что блокнот у вас с собой?

– Не знаю. Наверное.

– А вы помните номер той машины?

– Конечно. Я же вам назвала его. GMB шестьсот шестьдесят пять.

– Когда вы видели этот номер последний раз?

– Когда минуту назад передавала вам блокнот.

– А до этого?

– Сегодня утром.

– В какое время сегодня утром?

– Около девяти.

– А сколько времени вы смотрели на этот номер сегодня около девяти утра?

– Я… я не знаю. Не понимаю, какое это имеет значение.

– Вы смотрели на него в течение получаса?

– Конечно, нет.

– Пятнадцать минут?

– Нет.

– Десять минут?

– Может быть.

– Другими словами, вы сегодня утром запоминали этот номер?

– И что здесь такого?

– А откуда вы знаете, что это тот же номер?

– Потому что это мой почерк. Я именно так его записала.

– Вы видели перед собой номерной знак машины впереди, когда писали эти цифры?

– Естественно.

– Все время, пока писали?

– Да.

– А разве не является фактом, что вы посмотрели на номерной знак, затем остановили машину, вынули блокнот и…

– Конечно, нет! Все произошло так, как я уже говорила вам. Я достала блокнот, сидя за рулем, и записала номер.

– Вы не левша?

– Нет.

– Одна рука оставалась на руле?

– Левая.

– А писали вы правой?

– Да.

– У вас перьевая ручка или шариковая?

– Обычная перьевая.

– Колпачок снимается?

– Да.

– И вы сняли колпачок одной рукой?

– Конечно.

– Вы в состоянии сделать это одной рукой?

– Да. Вы держите ручку – я имею в виду саму ручку – двумя пальцами, а колпачок снимаете большим и указательным.

– Что вы сделали потом?

– Положила блокнот на колени, записала номер, затем снова надела колпачок и положила блокнот и ручку обратно в сумочку.

– Как далеко вы находились от машины, идущей впереди, когда писали?

– Не очень далеко.

– Вы все время видели номер.

– Да.

– Четко?

– Да.

– Вы записывали номер в темноте?

– Нет.

– Очевидно, нет. Он записан очень аккуратно. Вы должны были сделать это при свете.

– Я включила свет в машине, чтобы видеть, что я пишу.

– Если вам пришлось запоминать этот номер сегодня утром, после того, как обвинитель передал вам блокнот, то, значит, вы не знали, что это за номер, перед тем, как он передал вам блокнот, не так ли?

– Ну… нельзя ожидать от человека, что он будет помнить номер все время.

– То есть утром вы его не знали?

– Я знала его после того, как мне вернули блокнот.

– Но не перед этим.

– Ну… нет.

Хоуланд с минуту помедлил.

– После того как вы записали номер, вы поехали домой? – спросил он.

– Да.

– Вы позвонили в полицию?

– Конечно. Я уже говорила вам об этом.

– Когда?

– Позднее.

– После того как вы прочитали в газетах о случившемся?

– Да.

– То есть о трупе, найденном на дороге?

– Да.

– А перед этим вы в полицию не звонили?

– Нет.

– Почему вы записали номер машины?

Ее глаза победно сверкнули:

– Потому что я знала, что человек, сидевший за рулем, был слишком пьян для того, чтобы вести машину.

– Вы знали об этом, когда записывали номер?

– Да.

– Но почему вы все-таки его записали?

– Чтобы знать, что это за номер.

– Чтобы вы могли дать показания против водителя?

– Чтобы я могла выполнить свой гражданский долг.

– Вы имеете в виду позвонить в полицию?

– Я подумала, что это мой долг – записать этот номер на тот случай, если с водителем что-нибудь случится.

– О, чтобы вы могли давать показания?

– Чтобы я могла сообщить об этом полиции, да.

– Но вы не сообщили в полицию, пока не прочитали в газете о найденном трупе?

– Все правильно.

– Даже после того, как вы увидели таинственное отключение правой фары, вы не позвонили в полицию?

– Нет.

– Вы не считали, что есть повод позвонить в полицию?

– Пока не прочитала в газете о трупе.

– Значит, вы не думали, что имел место несчастный случай, когда вернулись домой, не так ли?

– Я знала, что что-то произошло. Я размышляла о том, что могло вызвать отключение той фары.

– Вы не думали, что имел место несчастный случай?

– Я знала, что что-то произошло.

– Так вы думали или не думали, что имел место несчастный случай?

– Да, я поняла, что, должно быть, произошел несчастный случай.

– Когда вы это поняли?

– Сразу же после того, как вернулась домой.

– И вы записали этот номер для того, чтобы сообщить в полицию, если произойдет несчастный случай?

– Я записала номер, потому что считала, что это мой долг… да.

– Тогда почему вы не позвонили в полицию?

– Мне кажется, что этот вопрос уже задавался несколько раз и на него несколько раз был получен ответ, ваша честь, – встал со своего места обвинитель. – Мне не хочется лишать адвоката защиты возможности проводить перекрестный допрос, но, несомненно, одно и то же повторяется снова и снова.

– Я согласен с вами, – кивнул судья Кадвелл.

– Ваша честь, ее действия противоречат ее словам, а причины, которыми она объясняет свои действия, противоречат действиям, – сказал Хоуланд.

– Вам будет предоставлена возможность выступить в прениях перед присяжными, – ответил судья Кадвелл. – Факт, который вы хотели установить своим перекрестным допросом, уже установлен.

– Это все, – объявил Хоуланд, пожимая плечами и махнув рукой, словно отметая в сторону показания свидетельницы.

– У меня тоже все, миссис Хейли, – сказал обвинитель.

Миссис Хейли покинула место дачи свидетельских показаний, прошла по проходу и опустилась на свое место в зале суда.

Она повернулась к молодой женщине, сидевшей рядом с Мейсоном.

– Все было в порядке? – шепотом спросила миссис Хейли.

Молодая женщина кивнула.

Судья Кадвелл посмотрел на часы и объявил перерыв до двух часов дня.

Когда во второй половине дня заседание возобновилось, обвинение постаралось привести дело к логическому завершению, для чего были приглашены несколько свидетелей, дававших показания по техническим аспектам. К половине четвертого допрос свидетелей закончился, и представители сторон перешли к прениям.

Обвинитель выступил коротко и сжато, требуя признать подсудимого виновным, и сел на место.

Мортимер Дин Хоуланд, адвокат по уголовным делам старой школы, с сарказмом охарактеризовал показания Миртл Анны Хейли, назвав ее «водителем-парапсихологом», «женщиной», которая в состоянии управлять машиной, даже не глядя на дорогу.

– Обратите внимание на то, как она ехала, – говорил Хоуланд. – Вначале она ведет машину, не смотря на дорогу, потому что достает из сумочки авторучку и блокнот. Затем она открывает блокнот и записывает номер идущей впереди машины. Дамы и господа присяжные, обратите также внимание на то, где она сделала эту запись. Она не открыла блокнот наугад и не нацарапала номер на любой первой попавшейся странице. Она пролистала блокнот до той страницы, на которой была сделана последняя запись, затем аккуратно записала номер движущейся впереди машины. Взгляните на это приобщенное к делу доказательство, – продолжал Хоуланд, взяв в руки блокнот. – Обратите внимание на то, как написан номер. Разве вам удалось бы так аккуратно написать его, если бы вы смотрели на дорогу, сидя за рулем? Конечно, нет. Точно так же этого не смогла бы и мастер езды вслепую Миртл Анна Хейли. Она писала его, глядя на страницу, а не на дорогу. Если вы помните, во время перекрестного допроса я поинтересовался, было ли у нее достаточно света, чтобы видеть то, что она пишет, и что она мне ответила? Она заявила, что включила свет в машине, чтобы получить нужное освещение. Зачем ей было нужно столько света? Потому что она смотрела на то, что пишет, а не на то, куда движется ее машина. Если бы ее глаза смотрели на дорогу, ей не потребовалось бы никакого света в самой машине. Фактически свет внутри машины уменьшил бы возможность следить за дорогой. Ей нужен был свет для того, чтобы видеть страницу блокнота, куда делалась запись. Она ехала на более высокой скорости, чем машина впереди, потому что она признает, что проскочила мимо нее. Но, дамы и господа, она не смотрела на дорогу. Я согласен допустить, что какой-то несчастный попал под колеса автомашины на этом участке дороги. Кто является более вероятной кандидатурой, чтобы совершить наезд? Водитель машины впереди или женщина, которая признает под присягой, что она увеличила скорость, не глядя, куда едет, и смотрела на страницу в блокноте? А кто вел машину, номер которой так аккуратно записала Миртл Анна Хейли? Обвинение спросило ее о номерном знаке, но не задало ей ни единого вопроса о том, кто сидел за рулем! Обвинение даже не поинтересовалось, мужчина или женщина вели ту машину. Мы же не знаем, она могла и ответить, что за рулем впереди сидела женщина.