Жорж Сименон - Новый человек в городе

Достаточно прочесть надписи на почтовых ящиках, чтобы знать, чьи фамилии упоминаются местной газетой в связи с балами, благотворительными базарами, свадебными торжествами.

А вот район кожевенного завода кишит людьми, понаехавшими отовсюду; это пять-шесть сотен мужчин и женщин, многие из которых говорят на никому не понятных языках.

Последние двадцать лет фермеры, коренные жители края, осевшие здесь, как правило, еще несколько поколений назад, добиваются, чтобы завод снесли; на каждых выборах этот вопрос обсуждается особенно оживленно.

Эти богатые фермеры редко появляются на людях, а уж в барах — почти никогда, предпочитая встречаться в своем клубе, каменном здании напротив городского сада. Зимой, когда их угодья покрыты снегом, они уезжают на солнце — во Флориду или Калифорнию.

На улице, где живет Чарли, находятся, во-первых, его бар, затем, прямо напротив, бильярдная — мрачный, не очень опрятный зал с почерневшими картинами на стенах; из-за них вид у помещения еще более сомнительный.

Через несколько домов — лавка старьевщика, ссужающего деньги под заклад. Он — один из немногих городских евреев. В одной витрине выставлены ружья и фотоаппараты с бору по сосенке, в другой — бижутерия; сама лавка завалена старыми чемоданами и саквояжами.

На той же улице располагаются меблированные комнаты Элинор Адаме и в самом конце, чуть в глубине, кинотеатрик, тоже не такой, как обычно: невзрачный, с соблазнительными афишами неизменно сексуального содержания. Чарли в него не ходит. Есть там еще склад похоронного бюро, столярная мастерская и павильон аттракционов, набитый автоматами; за несколько никелей можно загнать полдюжины шаров в лунки, пострелять из пулемета по картонным кораблям, сыграть партию в автоматический бейсбол или записать свой голос на пластинку.

Так вот, приезжий разобрался во всем этом. Заранее знал, что он здесь найдет, и пришел прямо сюда, не задерживаясь на Главной улице и ни у кого не спрашивая дорогу.

Накануне Чарли, может быть, и ошибся. Слишком поторопился. Поддался общему настроению. Тем не менее он готов поставить десять против одного, что приезжий все равно остановится у мамаши Адаме.

Зато подробности того, что произошло у шерифа, Чарли узнал только в одиннадцать утра. Звонить Бруксу он не стал — был слишком обижен, но тот в конце концов сам вошел в бар через черный ход, когда хозяин, выстроив бутылки на стойке, принялся наводить блеск на зеркальные полки.

Кеннет Брукс — мужчина шести футов росту и соответственной комплекции, любит ходить в расстегнутом пиджаке, выставляя напоказ серебряную звезду[7], приколотую зимой к жилету, летом — к рубашке, и не снимает с пояса револьвер самого крупного калибра. Жена у него болеет, и живется ему нелегко. Когда Брукс не в настроении, он заворачивает к Чарли пропустить стаканчик — преимущественно по утрам: в это время в баре либо вообще никого, либо одни завсегдатаи.

Сегодня они дуются друг на друга, и Брукс, сдвинув шляпу на затылок, лишь ворчливо бросает:

— Привет!

— Привет! — отвечает Чарли, который в нормальной обстановке, по давно заведенному обычаю, придвинул бы шерифу стакан — пусть нальет себе выпить, хотя по закону бар еще должен быть закрыт.

Кеннет с минуту расхаживает вдоль стойки, потом принимается вертеть бутылки и вздыхает:

— Ну и ночку ты мне устроил, Чарли! Век не забуду.

— А ты мне — рекламу что надо! Прикатил с включенной сиреной и револьвером наизготовку, как в гангстерском фильме.

— Будь это убийца, дело могло бы стать опасным.

— А он оказался безобидным честным парнем, так, что ли?

— Почем я знаю, кто он?

Откровенно говоря, обоим было малость стыдно, и они украдкой сконфуженно поглядывают друг на друга.

Да и впоследствии они постараются пореже вспоминать о сегодняшнем разговоре. До того, как заглянуть в бар, Брукс приготовил завтрак жене — она опять слегла, что отнюдь не улучшило его настроения. Потом он прибрался. Они живут над офисом шерифа, и как раз под их спальней расположены две арестантские, забранные черными решетками и обычно пустующие.

— Во всяком случае, личность он не из приятных, и я буду рад, если он обоснуется не у нас.

— Он что, собирается осесть в городе?

— Не знаю. Спросил у меня только адрес какой-нибудь меблирашки в этом квартале, словно заранее был уверен, что такая существует.

— Ты послал его к Элинор?

— Да, к ней.

Итак, Чарли не ошибся. Это было ему приятно, и он пододвинул к шерифу стакан.

— Кто он?

— Не знаю. Я спросил, как его зовут: он ответил — Джастин Уорд; а когда я стал добиваться, настоящее ли это имя, он сказал, что имеет право называть себя, как ему вздумается.

Я попробовал выспросить, откуда он приехал; он ответил, что, будучи гражданином Соединенных Штатов, по Конституции не обязан отчитываться в своих передвижениях.

— Вызвать адвоката не потребовал?

— Ему адвокат не нужен: он знает законы получше, чем я, да и любой в нашем городе. Не успел войти ко мне в офис, как сразу заявил, что последовал за мной добровольно и — опять-таки добровольно — ответит на те вопросы, какие сочтет уместными. Потом попросил стакан воды и устроился в кресле. Как назло, жена несколько раз стучала в потолок, и мне приходилось подниматься к ней — то дай ей попить, то одеяло поправь, то окно приоткрой — словом, обычная история.

Он спокойно ждал, не показывая виду, что потешается надо мной. Ну и тип! Ты ни за что не угадаешь, сколько у него в кармане. Без малого пять тысяч долларов!

И не в бумажнике, а навалом, перетянутые резинкой.

«Чьи деньги?» — спрашиваю я.

«Мои, коль скоро не доказано противное», — отрезает он и вытаскивает из кармана сигарету.

Я проверяю номера кредиток по последним сводкам о кражах, проверил список лиц, на которых объявлен розыск. Он смотрит на меня вежливо, внимательно, ни капельки не смущаясь.

«Я полагаю, вы возьмете у меня отпечатки пальцев и пошлете их в Вашингтон?»

— Ты их взял?

— Да. Ответ придет завтра.

— И будет отрицательным.

— Знаю. Он ни разу не улыбнулся и не занервничал.

Я спрашиваю:

«Откуда приехали?»

«С юга».

«Из какого города?»

«Вас интересует, из какого города я выехал утром?»

«Хотя бы это».

«Из Портленда[8]. Вы, разумеется, хотите знать и название гостиницы, где я ночевал?»

«Если вас не затруднит».

Я делаю знак Бриггсу, моему заместителю, — давай на соседний телефон, проверь правильность сведений.

«Из Портленда уехали автобусом?»

«Нет. Добрался на машине до Бангора[9], позавтракал там в ресторане, что рядом с муниципалитетом».

«Взяли машину напрокат?»

«Нет, сел в попутную».

«Короче, добирались с помощью автостопа?»

«Подвернулась оказия».

«А после Бангора?»

«Опять попутной. Машина, которая подвезла меня утром, — старый Понтиак», принадлежит канадцу из Нью-Брансуика[10], номерной знак канадский, цвет темно-желтый».

— Номер спросил?

— Номер этой машины он забыл. Зато помнит номер той, что подвезла его под вечер.

— Запомнил тоже случайно?

— Да.

— Ты не сказал ему, что это странно?

— Сказал.

— Что он ответил?

— Что ему не внове разъезжать по стране и он привык принимать меры предосторожности.

— К тому, что его задерживают шерифы, он тоже привык?

— Возможно. Вторая машина, как он утверждает, высадила его, как раз когда начался снегопад, около пяти, на перекрестке, откуда виден весь город, — То есть у «Четырех ветров».

— Вез его черный «Шевроле», принадлежащий рыботорговцу-оптовику из Кале. Ее номер он назвал.

— Записал его, что ли?

— Запомнил. Бриггс позвонил туда, и полиция тут же дала справку. В полночь я позвонил рыботорговцу. Он, должно быть, с вечера надрался — еле языком ворочал.

«Не удивляюсь», — пробурчал он, захлопнув за собой дверь так, что в трубку было слышно.

«Чему вы не удивляетесь?»

«Тому, что он вами задержан. Я подвез его, чтоб было с кем поболтать по дороге. Два часа старался завязать разговор, но этот тип не дал себе труда ни слова сказать, ни кивнуть. Когда поднимались на холмы, окна запотели и я опустил стекло, а он его преспокойно поднял — дескать, боится сквозняков. Время от времени доставал из кармана новую сигарету и прикуривал от окурка, мне даже не предложил. На прощание не сказал ни „благодарю“, ни „до свидания“!

«Он сам показал, где его высадить?»

«Нет, только назвал город, куда едет; я не захотел делать крюк ради такого субчика и высадил его на перекрестке».

Бутылки заняли свои места на полках, Чарли пора было переодеваться.

— Я бился над ним до двух ночи. Принес даже бутылку и два стакана в надежде его умаслить и, по-моему, сам под конец набрался.

Словом, парень не желает сказать ни кто он, ни откуда и зачем приехал. Не возражает, когда ему дают понять, что Джастин Уорд — не настоящее его имя. Имеет при себе чуть ли не пять тысяч и едет не поездом, не автобусом, а на попутных машинах, как бродяга какой-нибудь.