Морис Леблан - Остров тридцати гробов

— У нас есть еще запас. Тут все в порядке.

— Ну ладно, пока. Так я пошел, госпожа Онорина. Помочь вам погрузить?

— Не стоит, вы же спешите.

— Ну пока, я пошел, — повторил мужчина. — До следующего раза, госпожа Онорина. Я приготовлю пакеты заранее.

Отойдя на несколько шагов, он крикнул:

— Поосторожней там у рифов, что окружают ваш чертов островок! Не зря у него такая слава. Просто так островом Тридцати Гробов его не назвали бы! Удачи, госпожа Онорина!

Он свернул за скалу и скрылся из вида.

Вероника вздрогнула. Тридцать гробов! Те же слова, что она прочла рядом с ужасным рисунком!

Вероника подалась вперед. Женщина подошла к лодке, погрузила в нее принесенную ею самой провизию и обернулась.

Теперь Вероника увидела ее спереди. На женщине был бретонский костюм и чепец, подвязанный черными бархатными лентами.

— Чепец, как на рисунке, — пролепетала Вероника. — Как у трех распятых женщин!

Бретонке было лет сорок. Ее волевое, обожженное солнцем и морозом лицо было скуластым и грубым, однако его оживляли большие черные глаза, умные и добрые. На шее у женщины висела массивная золотая цепь. Грудь плотно облегал бархатный корсаж.

Женщина подносила пакеты, складывала их в лодку, для чего ей приходилось становиться коленями на камень, к которому та была причалена, и тихонько что-то напевала. Закончив погрузку, она взглянула на горизонт, затянутый черными тучами. Это, впрочем, нисколько ее не обескуражило. Она принялась отвязывать швартов, продолжая напевать, но уже громче, так что Вероника разобрала слова. С улыбкой, которая обнажала красивые белые зубы, женщина пела протяжную детскую колыбельную:

Женщина внезапно умолкла: перед ней стояла Вероника с искаженным бледным лицом.

Бретонка удивилась:

— В чем дело?

Дрожащим голосом Вероника заговорила:

— Кто вас научил этой песне? Откуда вы ее знаете? Ее пела мне матушка. Это песня ее родины, Савойи. Я никогда ее больше не слышала после… после ее смерти. Я… Мне хотелось…

Вероника замолчала. Бретонка молча разглядывала ее с таким удивленным выражением, словно готова была вот-вот тоже о чем-то спросить.

Вероника повторила:

— Кто вас ей научил?

— Кто-то там, — ответила наконец та, которую называли г-жой Онориной.

— Там?

— Да, кто-то с нашего острова.

Начиная что-то понимать, Вероника спросила:

— Острова Тридцати Гробов?

— Да, его тут так называют. На самом деле это остров Сарек.

Некоторое время женщины продолжали смотреть друг на друга. В их взглядах было недоверие, смешанное с сильным желанием поговорить и объясниться. Обе одновременно почувствовали, что они не враги.

Вероника начала первая:

— Прошу меня извинить, но, понимаете, со мной происходит нечто очень странное…

Бретонка ободрительно кивнула, и Вероника продолжала:

— Странное и вызывающее тревогу. Знаете, как я очутилась на этой отмели? Мне нужно вам все рассказать. Быть может, только вы и сумеете мне объяснить… Ну, вот, случайность, незначительная случайность, а ведь, в сущности, с нее-то все и началось, привела меня впервые в жизни в Бретань, где на двери старой, заброшенной хижины, стоящей при дороге, я увидела свою подпись — так я расписывалась лет четырнадцать-пятнадцать назад, когда была молоденькой девушкой. Продолжая свой путь, я много раз натыкалась на подобную надпись, которая была снабжена порядковым номером, и таким вот образом попала сюда, на отмель, оказавшуюся конечной точкой маршрута, начертанного для меня не знаю кем.

— Где-то здесь есть ваша подпись? — с живостью осведомилась Онорина. — Где же?

— На этом камне над нами, у входа в шалаш.

— Отсюда мне не видно. А что там за буквы?

— В, д, э.

Бретонка едва удержала удивленный жест. На ее худом лице выразилось глубокое волнение, и она сквозь зубы процедила:

— Вероника… Вероника д'Эржемон.

— Ах, так вы знаете мое имя? — воскликнула молодая женщина.

Онорина схватила ее за обе руки и крепко их пожала. Ее грубое лицо осветилось улыбкой. Глаза наполнились слезами, она не переставая твердила:

— Мадемуазель Вероника… Госпожа Вероника — так это вы? Господи, неужто это возможно? Благая Дева Мария!

Сконфуженная Вероника бормотала:

— Вам известно мое имя… Вы знаете, кто я… Но тогда вы, вероятно, можете мне все объяснить.

После долгого молчания Онорина ответила:

— Ничего я не могу объяснить. Я понимаю не больше вашего. Но мы можем попытаться найти ответ вместе. Скажите-ка, как называлась та деревня в Бретани?

— Фауэт.

— Фауэт? Знаю. А где находится заброшенная хижина?

— В двух километрах оттуда.

— Вы в нее заглядывали?

— Да, и это-то самое страшное. В этой лачуге был…

— Говорите же! Кто там был?

— Сначала там был труп старика в деревенской одежде, с длинными седыми волосами и бородой… Ах, никогда я не забуду этого мертвеца! Его, кажется, убили или отравили, не знаю…

Онорина слушала жадно, однако весть о преступлении явно ни о чем ей не говорила. Она просто спросила:

— Кто это был? Расследование проводили?

— Когда я вернулась в хижину с властями из Фауэта, труп исчез.

— Исчез? Но кто ж его забрал?

— Понятия не имею.

— Выходит, вы так ничего и не узнали?

— Ничего. Но когда я была в хижине в первый раз, я нашла там рисунок… Я его порвала, однако кошмарные воспоминания о нем не покидают меня. Мне их никак не прогнать. Послушайте, на этом листке бумаги было что-то вроде копии со старинного рисунка, на котором изображено нечто ужасное — четыре распятые женщины. И одна из них — я, там написано мое имя! А у других на головах чепцы, похожие на ваш.

Онорина громко всплеснула руками и воскликнула:

— Что? Четыре распятые женщины?

— Да, и там упоминалось о тридцати гробах, то есть о вашем острове.

Бретонка прикрыла ей рот ладонью.

— Молчите! Молчите! Об этом говорить нельзя. Нет, нет, ни в коем случае! Бывают дела от дьявола, говорить о них — святотатство! Давайте помолчим об этом. Потом, может быть через год, будет видно. Потом… потом…

Онорину всю трясло от ужаса, который охватил ее подобно буре, клонящей долу деревья и переворачивающей все вокруг вверх дном. Внезапно бретонка упала на колени, склонилась, обхватив голову руками, и принялась молиться. Молилась она долго и так сосредоточенно, что Вероника не осмелилась задавать ей какие-либо вопросы.

Наконец она поднялась и через несколько мгновений проговорила:

— Да, все это поистине ужасно, однако я считаю, что долг остается долгом и сомнениям не должно быть места.

Бретонка обернулась к молодой женщине и медленно продолжала:

— Вы должны отправиться со мною туда.

— Туда? На ваш остров? — не скрывая страха, переспросила Вероника.

Онорина снова взяла ее за руки и проговорила тем несколько торжественным тоном, за которым, как казалось Веронике, скрывались тайные, невысказанные мысли:

— Значит, вас зовут Вероника д'Эржемон?

— Да.

— А как звали вашего отца?

— Антуан д'Эржемон.

— Вы были замужем за якобы поляком Ворским?

— Да, за Ворским.

— Вы вышли за него замуж после скандала с похищением и разрыва с вашим отцом?

— Да.

— У вас был ребенок от Ворского?

— Да, сын Франсуа.

— Которого вы, в сущности, не знали, поскольку его у вас похитил ваш отец?

— Да.

— И оба они, ваши отец и сын, пропали при кораблекрушении?

— Да, они погибли.

— Откуда вам это известно?

Веронике даже в голову не пришло удивиться этому вопросу, и она ответила:

— Выводы расследования, проводившегося по моей просьбе, и другого, которое проводила полиция, опирались на неопровержимые показания четверых матросов.

— Кто может поручиться за то, что они не лгали?

— А зачем им было лгать? — изумилась Вероника.

— Их могли подкупить и подучить заранее, что они должны говорить.

— Кто?

— Ваш отец.

— Что за мысль?! Да и потом, мой отец мертв.

— Повторяю: откуда вам это известно?

На этот раз Вероника удивилась.

— К чему вы клоните? — прошептала она.

— Погодите. Вы знаете имена этих четверых матросов?

— Знала, но сейчас не помню.

— А вы не помните, у них были бретонские фамилии?

— Вроде да. Но я не понимаю…

— Вы-то до сих пор не бывали в Бретани, но ваш отец бывал, и часто; он собирал здесь материалы для своих книг. Он приезжал сюда еще при жизни вашей матушки. И конечно, со многими тут перезнакомился. Предположим, что этих четверых матросов он давно знал и, пользуясь их преданностью или просто подкупив, нанял их специально для этого дела. Предположим, что они первым делом доставили вашего отца и сына в какой-нибудь маленький итальянский порт, а потом, будучи хорошими пловцами, затопили яхту невдалеке от берега. Предположим…