Жорж Сименон - Негритянский квартал

На подносе лежала телеграмма. Дюпюш прочел ее.

Это была его телеграмма, которую он дал Гренье. Он осмотрел бланк со всех сторон и разыскал краткую пометку: «Выбыл, не оставив адреса».

Когда бой вышел, Жермена скинула простыню, укрывавшую ее с головой.

— Ты получил свои двадцать тысяч?

Он коротко ответил:

— Нет.

Они молча смотрели на балкон, на ослепительный солнечный свет, льющийся на тростниковое кресло.

Трамваи с грохотом огибали площадь, останавливались возле собора, шли дальше. Уже было жарко.

Если бы Дюпюшу сказали, что все это происходит во сне, он ответил бы:

— Разумеется! А как же иначе?

Но это происходило не во сне. Дюпюш стоял на тротуаре рядом с машиной братьев Монти — Эжена и Фернана. Он еще не знал точно, кто из них Эжен-высокий, с седеющими волосами, или маленький, с рукой, парализованной после ранения на войне.

Солнце садилось, и деревянные дома на одной стороне улицы казались кроваво-красными, на другой — пепельно-серыми.

— Сначала кровать. Раз-два взяли!

Братья Монти не обращали на него внимания. Они снимали с крыши машины, на которой приехали, стол и кровать.

— Эй ты, пойди сюда! — крикнул один из братьев негру, наблюдавшему за разгрузкой. — Возьми этот стол и снеси его на второй этаж.

Дюпюш уже успел выпить. Он не был пьян, но мысли его утратили четкость. Он увидел над дверью надпись:

«Эмиль Бонавантюр. Верхняя одежда».

Дюпюш пересек мастерскую. Здесь пахло шерстью и краской, в углу стоял манекен. Высокий негр в черном, с очками в стальной оправе на носу, посмотрел на Дюпюша и не сказал ни слова.

Дюпюш стал подниматься по лестнице.

— Сюда! — крикнул сверху один их Монти. Дюпюш вошел в комнату, оклеенную обоями в розовый цветочек.

— Вот вы и у себя. До завтра!

Братья пожали ему руку и ушли. В комнате не было стульев, и Дюпюшу пришлось сесть на железную кровать.

Когда Дюпюш проснулся в гостинице «Соборная», в его памяти всплыло имя: г-н Филипп. Но кто был этот г-н Филипп — спокойный и холодный пожилой господин, который так хорошо знает Южную Америку и накануне принимал Дюпюша в отеле? Теперь он знал о нем гораздо больше, ему рассказали всю жизнь г-на Филиппа. Тот долгие время был управляющим пароходной линией «Френч-Лайн», а потом разорился, потеряв не один миллион на неудачных спекуляциях.

Тогда его подобрал Че-Че и дал ему место управляющего в своем отеле. И странно: решительно все звали богатого собственника просто Че-Че[3], а его управляющего — господин Филипп.

За эти дни Дюпюш слышал еще о многих, но сведения эти были беспорядочны, и он охотно разобрался бы в них.

Однако сейчас он чувствовал себя усталым и решил отдохнуть. Выйдя на веранду, которая шла вдоль фасада, Дюпюш нос к носу столкнулся со старой негритянкой, чистившей картофель.

А как же иначе? На втором этаже было три комнаты, и веранда принадлежала обитателям всех трех комнат, как двор дома принадлежит всем жильцам. Дюпюш и сам не мог бы рассказать о событиях, которые привели его сюда, в негритянский квартал.

Впрочем, его желания никто и не спрашивал. Его сгрузили здесь так же, как сгрузили кровать и стол. Он даже не знал, как ему вернуться в город. Хотя нет: где-то невдалеке звенел трамвай, значит, нужно идти в ту сторону.

Улицы здесь были немощеные, повсюду виднелись ямы в полметра глубиной. Жили здесь только цветные, и жили они, очевидно, на улице, то есть сидели на тротуарах, на порогах домов, на стульях, стоявших у стен.

О чем думал теперь Дюпюш? Ах да, Че-Че. В то первое утро, проснувшись, Дюпюш заявил Жермене:

— Надо предупредить хозяина отеля.

Он спустился на первый этаж и обратился к старой даме, сидевшей за кассой:

— Я бы хотел поговорить с хозяином, сударыня.

— Подождите минутку в холле. Муж сейчас придет.

Вскоре он увидел хозяина. Это был невысокий человек лет шестидесяти пяти, коренастый и коротконогий, с массивной головой, крупными чертами лица и кустистыми бровями.

— Вы хотели поговорить со мной?

Дюпюш сразу понял, что перед ним корсиканец.

Хозяин внимательно осмотрел Дюпюша с головы до ног и указал на дверь кафе.

— Там нам будет удобнее… Это вы приехали вчера с молодой дамой?

— Я приехал с женой.

— Какая разница.

Бармен был уже на своем посту. Подбежал маленький чистильщик, но хозяин бросил:

— Не надо. Иди играть.

— Так вот, сударь, я главный инженер АЭКО…

— Которое обанкротилось, — уточнил корсиканец.

— Откуда вы знаете?

— У меня друзья в Гуаякиле.

— Но я этого не знал. Я ехал туда работать. В Панаме мне должны были оплатить аккредитив на двадцать тысяч франков…

— Да.

— Что — да?

— Ничего, продолжайте. Включи вентиляторы, Боб!

Корсиканец почти не обращал внимания на Дюпюша. Он подозвал боя и отдал ему какие-то распоряжения.

— Продолжайте.

— Я счел своим долгом предупредить вас, что денег у меня нет и что…

— Монти не заходили? — спросил корсиканец у бармена.

— Мсье Эжен у парикмахера.

— Ладно. Посидите здесь, господин… господин…

— Дюпюш.

— Подождите, пожалуйста, немного. Выпейте чего-нибудь.

И Дюпюш, сам не зная зачем, опять выпил перно.

Это произошло два дня назад, и с тех пор Дюпюш узнал многое. Так, ему стало известно, что Франсуа Коломбани, в просторечии Че-Че, прибыл в Южную Америку без гроша. Теперь ему принадлежал отель. Кроме того, через Гастона, своего старшего сына, он вел в Кристобале, на другом конце канала, оптовую торговлю вином, Коломбани интересовали также автомобили, духи и даже лов жемчуга.

Дюпюш увидел, как по улице пошла Жермена. Он выскочил и догнал ее.

— Погуляй еще немножко, Жермена. Меня просили подождать.

И пока длилось совещание, Дюпюш видел, как Жермена покорно бродит по площади, присаживаясь иногда на скамейку.

Это было настоящее совещание. Прибыли братья Монти, один из них, судя по запаху, прямо из парикмахерской; вернулся Че-Че и сел к столу вместе с молчаливым г-ном Филиппом.

— Так вот, — начал Че-Че. — Этот господин в затруднении: у него нет денег. Он инженер и наш соотечественник.

Остальные разглядывали Дюпюша, словно прикидывая, на что он годится.

— А вы не хотите вернуться во Францию? — спросил высокий Монти, наверное Эжен.

— У нас с женой нет денег на проезд.

— А если написать родным?

Над головой гудел вентилятор. Бармен, обтирал бутылки, мыл стаканы. На улице под палящим солнцем ждал клиентов негритенок-чистильщик.

— У меня только мать, но как раз я и должен ей помогать.

— А у вашей жены?

— Отец ее занимает приличное место на почте, но я не могу просить у него такую сумму. Вы же понимаете…

Г-н Филипп смотрел в сторону. Че-Че старательно чистил ногти перочинным ножичком.

— Я хотел бы найти место здесь. Если в стране есть рудники…

— Рудники есть, но они принадлежат англичанам.

— Может, ты займешься им? — спросил Че-Че Эжена Монти.

— Ладно, посмотрю, что можно сделать.

Они отошли в угол и долго шептались. Тем временем Дюпюш подробно объяснял Монти — тому, у которого была парализована рука, — как нелегко ему приходится.

Дюпюш и Жермена позавтракали в просторном кафе.

Они не посмели заказать вина, так как деньги кончились.

— Что они сказали тебе? — спросила Жермена.

— В три часа Монти заедет за мной на машине.

— Зачем?

— Не знаю.

Он и в самом деле не знал. Эти люди не говорили лишнего, а Дюпюш не осмелился спрашивать. Кроме того, он не знал, ни кто они, ни чем занимаются. Жермена скорчила оскорбительную гримаску, словно желая сказать, что на его месте она давно бы вышла из положения.

— И ты их ни о чем не спросил?

Но отец сказал бы то же самое: «На вашем месте я потребовал бы от Гренье…»

Дюпюшу очень хотелось бы посмотреть, как он разговаривает со своим начальством!

— Нет, я ни о чем не спросил. Хватит и того, что я доставил им столько хлопот.

Монти приехал вовремя, Дюпюш сел в его машину.

— Сначала мы заедем к одному приятелю, который может нам пригодиться.

Через пять минут они были в огромном универмаге.

Почти все продавщицы здоровались с Монти. Оба поднялись на второй этаж и вошли в кабинет, где сидел молодой сирийский еврей. Он пожал им руки и вежливо предложил сесть.

— Как поживаешь? — спросил он Монти.

— Неплохо. Позволь тебе представить господина Дюпюша, французского инженера. У него неприятности.

Он здесь с женой, а денег у него не осталось ни гроша.

Молодой еврей пригладил густые волосы. На Дюпюша он и не взглянул.

— С Джоном говорил?

— Нет еще. Я думал, ты сможешь…

— Сам видишь, что делается. На прошлой неделе мне пришлось уволить несколько человек.

— А его жену ты не мог бы пристроить? Во Франции она была телефонисткой.