Агата Кристи - Убийство Роджера Экройда

– Каролина, – сказал я, – тебе никогда не приходило в голову, что твоя манера все рассказывать может причинить много бед?

– Чепуха! – сказала моя сестра. – Люди должны все знать. Я считаю, что это мой долг. Мистер Экройд был мне очень благодарен. Он, по-моему, пошел прямо в «Три кабана», но Ральфа там не нашел, потому что, когда я возвращалась лесом…

– Лесом? – удивился я. Каролина имела совесть покраснеть.

– Такой чудесный день! Я решила прогуляться. Леса так прекрасны в их осеннем уборе!

Каролина не любит леса в любом уборе. Говорит, что там сыро и на голову сыплется всякая дрянь. Нет, в лес ее завлек инстинкт мангусты: это – единственное место в Кингз-Эббот, где можно поговорить с кем-нибудь, не боясь чужих ушей. Лес, кстати, граничит с «Папоротниками».

– Ну, словом, я шла лесом и услышала голоса… Один я сразу узнала – это был голос Ральфа Пейтена, а второй был женский. Конечно, я не собиралась подслушивать…

– Конечно, – вставил я саркастически.

– Но что мне было делать? – продолжала Каролина, не обращая внимания на мой сарказм.

– Женщина что-то сказала, я не расслышала – что, а Ральф ответил сердито: «Моя милая, разве неясно, что старик наверняка оставит меня без гроша. За последние годы я ему изрядно надоел. И теперь достаточно пустяка, чтобы все полетело к черту, а нам с тобой нужна звонкая монета. Я буду богат, когда старик окочурится. Он скаред, но денег у него куры не клюют. И я не хочу, чтобы он изменил свое завещание. Не надо волноваться и не надо вмешиваться, я все улажу». Это его подлинные слова. Я помню точно. К несчастью, в этот момент я наступила на сухой сучок, они сразу начали шептаться и ушли. Я, конечно, не могла бежать за ними и поэтому не знаю, с какой женщиной он был.

– Вот досада! – сказал я.

– Но ты, наверное, поспешила в «Три кабана», почувствовала себя дурно и прошла в буфет, чтобы убедиться, что обе официантки на месте?

– Это не официантка, – твердо сказала Каролина, – я бы сказала, что это Флора Экройд, только…

– Только в этом нет никакого смысла, – докончил я. Моя сестра начала перебирать окрестных девушек, рассматривая все «за» и «против». Воспользовавшись паузой, я бежал.

Я решил зайти в «Три кабана», так как Ральф, вероятно, уже вернулся. Я близко знал Ральфа. И понимал его лучше, чем кто-либо другой в Кингз-Эббот: я знал его мать, и мне было ясно многое, чего другие в нем не понимали. В некотором отношении он был жертвой наследственности. Он не унаследовал роковой склонности своей матери, но у него был слабый характер. Как справедливо заметил мой утренний знакомец, он был необычайно красив. Высокого роста и безукоризненного сложения, темноволосый, как и его мать, с красивым смуглым лицом и веселой улыбкой, Ральф Пейтен был рожден, чтобы очаровывать, что ему и удавалось легко. Легкомысленный, эгоистичный, он не отличался твердыми принципами, но тем не менее был на редкость общителен и имел преданных друзей. Обладал ли я влиянием на мальчика? Я полагал, что – да.

В «Трех кабанах» я прошел к нему в номер без доклада. На минуту я заколебался, вспомнив о том, что слышал и видел, но мои опасения оказались напрасными.

– Доктор Шеппард! Как приятно! – Он шагнул мне навстречу, протягивая руку. Улыбка осветила его лицо.

– Вы единственный человек в этом проклятом месте, кого я рад видеть.

– Чем провинилось это место? – поднял я брови.

– Долгая история.

– Он досадливо рассмеялся.

– Мои дела плохи, доктор. Можно предложить вам выпить?

– Безусловно.

Он позвонил, распорядился и бросился в кресло.

– Сказать правду, я черт знает как запутался. Не пойму, что и делать.

– А что случилось? – спросил я сочувственно.

– Мой отчим, черт его дери.

– Что же он сделал?

– Он еще ничего не сделал. Вопрос в том, что он сделает.

Официант принес заказ. Когда он ушел, Ральф некоторое время хмуро молчал, уйдя в кресло.

– Вы очень встревожены? – спросил я.

– Да. На сей раз мне придется довольно туго.

Необычная серьезность его тона убедила меня в том, что он говорит правду. Должно было произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы Ральф стал серьезен.

– Если нужна моя помощь… – осторожно начал я. Но он решительно покачал головой:

– Вы очень добры, доктор, но я не имею права впутывать вас в эти дела. Я должен справиться с ними один.

И, помолчав, добавил слегка изменившимся голосом:

– Да, один.

Около половины восьмого я позвонил у парадного входа в «Папоротники». Дверь с похвальной быстротой открыл дворецкий Паркер. Вечер был чудесный, и я пришел пешком. Пока Паркер помогал мне снять пальто, через холл прошел с пачкой бумаг секретарь Экройда Реймонд, очень приятный молодой человек.

– Добрый вечер, доктор. Вы к нам обедать? Или это профессиональный визит?

Последний вопрос был вызван моим черным чемоданчиком, который я поставил у вешалки.

Я объяснил, что одна из моих пациенток в интересном положении и моя помощь может понадобиться в любую минуту; поэтому я вышел из дома во всеоружии. Мистер Реймонд направился к кабинету Экройда. У двери он оглянулся:

– Проходите в гостиную. Дамы спустятся через минуту. Я передам эти бумаги мистеру Экройду и скажу ему, что вы пришли.

С появлением Реймонда Паркер исчез, и я оказался в холле один. Я поправил галстук перед большим зеркалом и подошел к двери в гостиную. Когда я взялся за ручку, изнутри послышался какой-то звук, который я принял за стук опущенной оконной рамы. Отметил я это машинально, не придав звуку в тот момент значения.

В Англии окна поднимаются и опускаются, как у нас в вагонах.

В дверях я чуть не столкнулся с мисс Рассэл, выходившей из комнаты. Мы оба извинились. Меня несколько удивило, что она запыхалась, словно бежала в гору.

– Боюсь, что я пришел немного рано, – сказал я.

– О нет, доктор Шеппард, только что пробило половину восьмого.

Она остановилась и прибавила.

– Я… я не знала, что вас ждут сегодня к обеду. Мистер Экройд меня не предупредил.

Мне показалось, что мой приход был ей почему-то неприятен.

– Как ваше колено? – осведомился я.

– Спасибо. Без изменений. Я должна идти. Мистер Экройд сейчас спустится… Я… я зашла сюда проверить цветы в вазах.

– Она поспешно вышла.

Я подошел к окну, удивляясь, зачем ей понадобилось объяснять свое присутствие в этой комнате. Тут я заметил то, что мог бы вспомнить и раньше: окна в гостиной не поднимались, а отворялись на террасу. Следовательно, звук, который я услышал, не был стуком опущенной рамы.

Без определенной цели, а больше, чтобы отвлечься от тяжелых мыслей, я старался отгадать, что это был за звук. Треск углей в камине? Нет, непохоже. Резко задвинутый ящик бюро? Нет, не то.

И тут мой взгляд упал на столик со стеклянной крышкой: если не ошибаюсь, это называется витриной. Я подошел к столику и стал рассматривать, что там лежало. Я увидел несколько серебряных предметов, детский башмачок Карла Первого, китайские статуэтки из нефрита и разнообразные африканские диковинки. Мне захотелось поближе рассмотреть одну из нефритовых фигурок, я поднял крышку. Она выскользнула у меня из пальцев и упала. Я узнал стук, который услышал раньше. Чтобы убедиться в этом, я несколько раз поднял и опустил крышку. Потом опять открыл витрину и стал рассматривать безделушки. Когда Флора Экройд вошла в комнату, я все еще стоял, наклонясь над столиком.

Многие недолюбливают Флору, но все ею восхищаются. Со своими друзьями она очаровательна. У нее светло-золотистые скандинавские волосы, глаза синие-синие, как воды норвежского фиорда, ослепительно белая кожа с нежным румянцем, стройная мальчишеская фигура, прямые плечи и узкие бедра. Усталому медику приятно встречаться с таким воплощением здоровья.

Безыскусственная английская девушка. А мое мнение хотя оно и старомодно, что найти что-нибудь лучше – трудно.

Флора присоединилась ко мне и немедленно выразила еретические сомнения в подлинности башмачка.

– К тому же, по-моему, – продолжала она, – крайне глупо ценить вещи за то, что они кому-то принадлежали. Вот перо, которым Джордж Элиот написала «Мельницу на Флоссе», ведь это просто перо. Если вам так интересна Джордж Элиот, не лучше ли купить дешевое издание «Мельницы на Флоссе» и перечитать эту книгу?

– А вы, мисс Флора, наверное, не читаете подобного старья?

– Ошибаетесь, доктор. Я люблю «Мельницу на Флоссе».

Приятно было услышать это: меня просто пугает, что читают современные девушки, да еще делают вид, будто получают удовольствие.

– Вы не поздравляете меня, доктор? – продолжала Флора. – Или вы не слышали? – Она показала на свою левую руку. На среднем пальце блестело изящное кольцо с жемчужиной.

– Я выхожу замуж за Ральфа. Дядя очень доволен – я остаюсь в семье!

Я взял ее за обе руки.

– Моя дорогая, – сказал я, – надеюсь, вы будете счастливы.