Мейбл Сили - Широко закрытые глаза

Репортеры приходили и уходили в течение всего дня. Перед полуднем появилась миссис Халлоран, которая с воодушевлением предоставила себя к услугам репортеров. Это было весьма забавным, если учесть, что она не имела никакого понятия обо всем, что произошло с последней среды.

Когда холл, наконец, на несколько минут опустел, я позвонила Ходжу Кистлеру на работу. Он был совершенно ошеломлен моим сообщением. Его не удивила добровольная смерть старого человека, но он не верил в то, что мистер Грант был убийцей.

– Непонятно! – вновь и вновь повторял он. – Но ведь, действительно, о его близких ничего не было известно.

– У него было достаточное основание ненавидеть старую женщину. Случись такое с моей дочерью, я бы, наверняка, тоже убила старуху Гэр.

– Я тоже! – убежденно сказал Кистлер.

– Но я ужасно разозлилась на Штрома. Он вовсю рекламирует это дело. Ты не находишь, что этот старик достаточно пережил? Разве нужно ему ещё и после смерти ставить печать Каина?

Ходж согласился со мной, но днем он, возбужденный, появился у меня в комнате, размахивая выпуском «Комет».

– Прочти это и возьми назад все, что ты говорила о Штроме!

Впрочем, мне не оставалось ничего другого, так как оказалось, что лейтенант вел себя с небывалой порядочностью и сдержанностью. А я радовалась тому, что и сама была не словоохотлива с этими репортерами.

«Приоткрывается покрывало над давнишней тайной.

Джон Либерри мертв.

После стольких лет полицией найдено предсмертное письмо добровольно ушедшей из жизни Розы Либерри.

Два десятилетия назад этот трагический случай потряс весь Джиллинг-сити – и даже всю страну Последнее эхо этой драмы отзвучало сегодня на Трент-стрит, где умиротворенный Джон Грант Либерри по своей воле пошел на смерть.

В прошлые дни полиция, к счастью, обнаружила некую долговую расписку на две тысячи долларов и вытянула у владельца этой расписки признание в том, что эти деньги миссис Гэр должна была заплатить ему за молчание. Выяснилось, что прощальное письмо несчастной Розы Либерри на самом деле существовало, и что человек, нашедший его, обязался за две тысячи долларов никогда не упоминать об этом письме.

Когда шестнадцатилетняя Роза Либерри исчезла из дома своей тети миссис Рэчел Стайнс, родители девушки потеряли всякий покой, но их усилиям по поиску своей дочери препятствовал погрязший в коррупции тогдашний начальник полиции Хартиган. Трагедия достигла своей высшей точки, когда лишила себя жизни молодая обитательница известного своей дурной репутацией дома на Сен-Симон-стрит. Хозяйкой этого дома была миссис Гарриет Луэлла Гэр. В покойной опознали пропавшую без вести Розу Либерри.

Были предприняты все усилия, чтобы доказать вынужденную смерть юной девушки, но не нашли никаких вещественных доказательств, из которых могло бы следовать, что Роза Либерри попала к миссис Гэр не по своей воле. Не было найдено прощального письма, ничего, доказывающего тот факт, что Розу принудительно удерживали в этом проклятом доме. Все же этот скандальный судебный процесс явился причиной основательной чистки в городской администрации и полиции.

Недавним обнаружением предсмертного письма юной Розы мы обязаны умению и способностям лейтенанта Штрома, являющегося руководителем бригады по расследованию дела Гэр.

Во время своего расследования в связи с внезапной смертью миссис Гэр, которая на судебном следствии была признана присяжными естественной, лейтенант Штром обнаружил, что один из постояльцев дома на Трент-стрит в течение двух лет не вносил никакой платы за квартиру. Этот квартирант был, в конце концов, подвергнут перекрестному допросу и признался, что двадцать лет назад нашел прощальное письмо Розы Либерри, но скрыл это за обещание уплатить несколько тысяч долларов.

Письмо, которое оставила Роза, гласило:

„Папа! Мама! Я испробовала все, что было в моих силах, чтобы вырваться отсюда, но этот дом всегда заперт. То, что от меня требуют, ужасно, просто ужасно! Простите меня, папа и мама – вам известно, как я люблю вас. Я знаю также, что вам лучше видеть меня мертвой… Ваша Роза.“

Важность этой записки очевидна. Она доказывает, что эта девушка являлась жертвой и была вынуждена пойти на смерть. Если бы это письмо могло быть представлено тогда, то адвокат семьи Либерри сумел бы добиться для миссис Гэр более сурового наказания, чем всего лишь пять лет тюремного заключения.

После смерти матери и тети Розы Либерри оставшийся один отец вновь принялся за поиски доказательств невинности своей дочери. Он изменил свою фамилию и поселился у миссис Гэр, которая после всех этих лет не узнала его. Этот пожилой мужчина все ещё надеялся найти что-нибудь такое, что было бы в состоянии обелить запачканное имя его дочери.

Лейтенант Штром случайно обронил копию прощального письма Розы Либерри в доме на Трент-стрит. Мистер Либерри нашел её и прочитал. Он упал в обморок, а потом проявил необычайный интерес к этой записке, что было воспринято окружающими как нормальная реакция, так как он утверждал, что знает эту семью.

Сегодня утром, в девять часов молодая квартирантка дома на Трент-стрит нашла этого старого человека лежащим мертвым на своей постели. Он оставил записку со словами: „Я Джон Грант Либерри. Наконец, я опять счастлив. Я едва могу дождаться, когда снова увижу свое дитя.“»

В середине этой страницы «Комет» были помещены старые фотографии. Одна – Розы Либерри, которую я уже видела в номере за май 1919 года; другая матери, темноволосой, красивой женщины. Мне вспомнилась фраза, которую однажды произнес мистер Грант: «Девочка, чья мать даже на смертном одре громко звала свою дочь… »

– Я только рада, что миссис Гэр умерла! – сказала я и громко высморкалась.. – Но Штром, действительно, вел себя порядочно.

– А я рад, что ты все-таки признала свое заблуждение. Такое с тобой случается редко. Но какая сенсационная история! Если бы можно было чаще получать такой материал, я охотно отказался бы от своей нищенской независимости и снова вернулся в «Комет»!

– Однако, какой ты бесчувственный! Тебя не заботят страдания людей. Для тебя это только отличный сенсационный репортаж!

– Это непорядочно! В конце концов, я с двумя бестолковыми механиками мучаюсь над старым, никуда не годным прессом! Итак, увидимся сегодня вечером. До свидания.

И он умчался.

Похороны состоялись в понедельник. Во вторник ко мне зашла миссис Халлоран и позвала к телефону.

Голос на другом конце провода привел меня в глубочайшее изумление. Я полагала, что уже никогда в своей жизни не услышу его.

– Хелло! Вы читали газеты?

– Конечно.

– Вы все ещё сердитесь на меня?

– Нет. Я нахожу, что вы вели себя в высшей степени порядочно.

– Я с самого начал решил так поступить. А вам кажется, что вы уже вне подозрений?

Ах, я совершенно забыла об этом! Я чувствую себя совсем покинутой!

– Но я все ещё настаиваю на вашей вине. Могу я пригласить свою ассистентку на первоклассный ужин?

– Вы действительно думаете, лейтенант, что я пойду с женатым мужчиной?

– А как вы пришли к мысли, что я женат?

– Вы производите такое впечатление.

В ответ на это благородный лейтенант разразился разнообразными сочными выражениями.

– Не забывайте о вашем положении, лейтенант!

– Теперь я понимаю, наконец, почему Кистлер не преуспел! С вами это не легко! Я заеду за вами в семь часов.

Я надела свое лучшее платье и постаралась привести в порядок волосы и лицо. Выйдя из ванной комнаты, я встретила в холле мистера Уэллера, который как раз намеревался подняться по лестнице наверх. Но, увидев меня, остановился и отвернулся.

На сломленного человека всегда печально смотреть, даже если он и преступник.

– Добрый вечер, мистер Уэллер, – сказала я.

Он пробормотал что-то и медленно стал подниматься по лестнице.

Ровно в семь часов появился Штром, весьма элегантно одетый. Он повел меня ужинать в «Спорт-клуб», где, как он сказал, ужинают только самые достойные и состоятельные люди. После этого мы отправились в «Орхидею», знаменитую своим прекрасным танцевальным оркестром. Я не была раньше ни в том, ни в другом заведении и в полной мере наслаждалась этим вечером. При этом мне вспомнилось, что я всю свою жизнь всегда была близка только с бедными мужчинами! Но больше всего меня забавляла борьба, которую я вела со Штромом. Мы ещё раз разобрали во всех подробностях все это дело и до раннего утра спорили о том, виновен ли мистер Грант. По мнению Штрома, старуху убил Грант. Я же в этом совсем не была уверена. Правда, в конце концов мне пришлось согласиться, что Штром логично пришел к такому заключению. Вперемешку с этими рассуждениями мы танцевали. Наконец, он доставил меня домой в полицейской машине.