Агата Кристи - Человек в коричневом костюме

Между ними шла молчаливая борьба. Наконец Рейс победил. Гарри отвернулся.

– Наверно, вы правы, сэр. Скажите ей мое настоящее имя.

– Анна, это не Гарри Лукас. Гарри Лукаса убили на войне. Перед вами Джон Гарольд Эрдсли.

С этими словами полковник Рейс повернулся и покинул нас. Я долго стояла, глядя ему вслед, и очнулась только, когда Гарри меня окликнул:

– Анна! Прости меня! Скажи, что ты меня прощаешь.

Он взял меня за руку, я как-то машинально вырвалась.

– Почему ты солгал?

– Я не знаю, как объяснить… Понимаешь, я боялся всего этого… Ну, магии богатства, его власти над людьми. Я хотел, чтобы ты любила меня таким, какой я есть… без прикрас и приманок.

– Значит, ты не доверял мне?

– Да, хотя это и не совсем так. Я озлобился, стал подозрительным, всегда искал в чужих поступках какой-то скрытый смысл… А твое отношение ко мне… оно было таким чудесным!

– Понимаю, – медленно произнесла я, припоминая историю, которую однажды рассказал мне Гарри. Теперь мне бросились в глаза кое-какие детали, которых я раньше не заметила: то, что Гарри не нуждался в деньгах, его желание ВЫКУПИТЬ у Надины алмазы, манера рассказывать о прошлом так, словно он был просто сторонним наблюдателем. Выходит, когда Гарри говорил «мой друг», он имел в виду Лукаса, а не Эрдсли? И значит, это Лукас, тихий, спокойный парень, так беззаветно любил Надину.

– Но как же тогда получилось, что ты взял имя Лукаса? – спросила я.

– Мы оба вели себя безрассудно, оба хотели умереть. Однажды ночью мы обменялись личными знаками – на счастье! На следующий день Лукаса убили… Снаряд разнес его в клочья.

Я содрогнулась.

– Но почему ты и сейчас мне ничего не сказал? Этим утром? Ты ведь уже не сомневался в моей любви!

– Анна, я боялся все испортить. Мне хотелось увезти тебя обратно на остров. Что хорошего в деньгах? Мы были счастливы на острове. Признаюсь тебе: я боюсь другой жизни… она меня однажды чуть было не сломила.

– А сэр Юстас знал, кто ты на самом деле?

– О да!

– А Картон?

– Нет. Как-то вечером, еще в Кимберли, он видел нас с Лукасом в компании Надины, но не знал, кто есть кто. Я назвался Лукасом, и он мне поверил, а Надину ввела в заблуждение его телеграмма. Она не боялась Лукаса. Он был тихим парнем, очень серьезным. Зато у меня характер дай боже. Узнай она, что я вдруг воскрес на мертвых, она бы сама умерла со страху.

– Гарри, а если бы полковник Рейс не открыл мне правды, что бы ты делал?

– Ничего. Ты бы по-прежнему считала меня Лукасом.

– А как же отцовские миллионы?

– Рейс мог взять их себе. Он в любом случае распорядился бы деньгами лучше меня… Но о чем ты задумалась, Анна? Ты так хмуришься…

– Знаешь, – медленно сказала я, – мне даже жалко, что полковник Рейс открыл твою тайну. Лучше бы он этого не знал.

– Нет. Он поступил правильно. Тебе все должно быть известно. – Гарри помолчал и вдруг выпалил: – Знаешь, Анна, я тебя ревную к Рейсу. Он тоже тебя любит, а ведь Рейс – человек гораздо более выдающийся, чем я.

Я засмеялась:

– Ну и дурачок же ты, Гарри! Ведь мне нужен ты, а все остальное не имеет значения.

Как только обстоятельства нам позволили, мы поспешили в Кейптаун. Там меня ждала Сюзанна, с которой мы опорожнили брюхо большого жирафа. После окончательного разгрома повстанцев полковник Рейс тоже приехал в Кейптаун. Он предложил нам переселиться в Мюзенберг, на большую виллу, некогда принадлежавшую сэру Лоренсу, и мы согласились.

Мы строили планы. Гарри и я вернемся в Англию вместе с Сюзанной и сыграем свадьбу в ее лондонском особняке. Подвенечное платье я выпишу из Парижа! Сюзанна предавалась этим мечтам с упоением. Я тоже. И все-таки будущее почему-то казалось мне немножко нереальным. Порой, сама не знаю отчего, у меня перехватывало горло, так что невозможно было дышать.

Это случилось в ночь перед отъездом. Я не могла уснуть. На душе было тяжело. Мне ужасно не хотелось покидать Африку. Будет ли все по-прежнему, когда я сюда вернусь? Повторится ли это когда-нибудь?

Тут я вздрогнула, потому что кто-то властно постучал в ставни. Я вскочила на ноги. На веранде стоял Гарри.

– Оденься и выйди, Анна. Я хочу с тобой поговорить.

Я набросила на себя первое, что попалось под руку, вышла на порог, и меня объяла ночная прохлада, бархатистая, ароматная, дышащая покоем. Гарри поманил меня, и мы отошли подальше от дома. Его лицо было бледным и решительным, глаза горели.

– Анна, помнишь, ты когда-то уверяла меня, будто бы женщины с удовольствием делают для своих любимых даже то, что им не нравится?

– Да, – кивнула я, не понимая, к чему он клонит.

Гарри сжал меня в объятиях.

– Анна, поехали со мной… сейчас… сегодня же ночью. Уедем в Родезию, обратно на остров. Я не могу вынести всего этого шутовства. Я не могу больше тебя ждать!

Я на секунду высвободилась из его объятий и шутливо прохныкала:

– А как же мой французский туалет?

Гарри и сегодня частенько не понимает, когда я говорю серьезно, а когда дразню его.

– К черту парижские тряпки! Какое мне до них дело? Мне гораздо интересней увидеть тебя без них. И я никуда не отпущу тебя, слышишь? Ты моя. Если ты уедешь, я могу тебя потерять. Я в тебе не уверен. Ты уйдешь со мной сегодня же ночью… И к черту всех остальных!

Гарри привлек меня к себе и поцеловал так, что я едва не задохнулась.

– Я больше не могу без тебя, Анна. Ей-богу! Ненавижу эти деньги. Пусть их забирает Рейс. Пойдем! Ну!

– А моя зубная щетка? – еще поупиралась я.

– Купишь новую. Я, конечно, сумасшедший, но, ради всего святого, пошли!

Он сорвался с места и как одержимый кинулся прочь.

Я двинулась за ним с покорностью женщины из племени баротси, которую я видела тогда в Фолзе. Только на голове у меня не было сковородки. Гарри шел так быстро, что я едва за ним поспевала.

Наконец я не выдержала и мягко спросила:

– Гарри, мы пойдем пешком до самой Родезии?

Гарри резко обернулся и, громко расхохотавшись, сгреб меня своими ручищами.

– Я безумен, любовь моя. И сам это знаю. Но я так люблю тебя, милая!

– Мы оба безумны. И вот что, Гарри… Ты меня не спросил, но я, честное слово, не приношу себя в жертву. Мне хотелось пойти с тобой, хотелось уехать!

С тех пор минуло два года. Мы и по сей день живем на острове. Передо мной на грубом деревянном столе лежит письмо от Сюзанны:

«Дорогие дети природы! Милые влюбленные лунатики!

Я вовсе не удивлена, отнюдь. Болтая с вами о Париже, я постоянно чувствовала, что это нереально, что в один прекрасный день вы вдруг растаете в голубой дали и поженитесь так, как полагается в старых добрых цыганских традициях. Но все-таки вы безумцы! Ваше решение отказаться от такого огромного состояния – полнейший абсурд. Полковник Рейс хотел вас переубедить, но я сказала, что время все расставит по местам. Полковник может выступать в качестве душеприказчика Гарри, но не более того. Ведь как бы там ни было, медовый месяц не может длиться вечно… Слава богу, ты сейчас далеко, Анна, и я могу спокойно высказать тебе свое мнение, не боясь, что ты набросишься на меня, словно дикая кошка. Рай в шалаше может продолжаться очень долго, но однажды ты вдруг начнешь мечтать о домах на Парк-Лейн, о роскошных мехах, парижских нарядах, самых больших автомобилях и детских колясках последней модели, о служанках-француженках и боннах-северянках. Начнешь-начнешь, поверь мне!

Однако пусть ваш медовый месяц длится как можно дольше, дорогие лунатики! И думайте иногда обо мне, а я буду мирно толстеть в уюте и комфорте.

P.S. Посылаю вам свадебный презент: набор сковородок и паштет из гусиной печени, чтобы вы почаще вспоминали обо мне».

Есть и еще одно письмо, которое я изредка перечитываю. Оно пришло спустя довольно долгое время после первого вместе с увесистым пакетом. Прислали его откуда-то из Боливии.

«Моя дорогая Анна Беддингфелд!

Не могу устоять перед искушением написать Вам. Причем в основном потому, что уверен: Вы будете несказанно рады получить от меня весточку. Наш друг Рейс оказался глупее, чем он думал, не правда ли?

Я решил назначить Вас моим литературным душеприказчиком. А посему посылаю Вам мой дневник. Для Рейса и его шавок там нет ничего интересного, но Вас, полагаю, кое-что позабавит. Распоряжайтесь дневником по своему усмотрению. Я лично посоветовал бы Вам написать статью в «Дейли Баджет». У меня только одно условие: я должен выступать там в качестве главного героя.

К тому времени, как мое письмо дойдет до Вас, Вы уже будете не Анна Беддингфелд, а леди Эрдсли, королева Парк-Лейн. Должен признаться, я не таю на Вас зла. Конечно, в мои года начинать жизнь сначала нелегко, но, между нами, я предусмотрительно отложил кое-что на черный день. Теперь мои сбережения очень пригодились, и я потихоньку обрастаю новыми знакомствами. Кстати, если Вы когда-нибудь встретите нашего забавного приятеля Артура Минкса, скажите, что я его не забыл, хорошо? Его это неприятно поразит.