Рекс Стаут - Приглашение к убийству

– Так я и думал: вы все завалили, – начал он.

– Да? Каким же образом?

– Вы что-нибудь смыслите в музыке? – Он взмахнул рукой.

– Нет.

– Тогда я не стану пользоваться музыкальными терминами. Ваша идея вломиться сюда под предлогом, будто одна из дамочек прикарманила кусок пирога, предназначавшийся для Луэнта, грандиозно глупа.

– Очень жаль, я предложил ее взамен идеи Луэнта о том, будто одна из них отравила вашу тетю.

Пол откинул голову назад и захохотал. Вновь обретя дар речи, он произнес:

– Она мне не тетя... хотя, впрочем, может, и тетя, раз дядя Теодор женился на ней. Она умерла в страшных муках, я был потрясен. Несколько недель после этого я не мог есть как следует. Но предположить, что одна из девушек дала ей яд, – бред! Видите ли, Герман Недомерок просто свихнулся на всяких чудовищных фантазиях. Бог мой, и откуда в человеке такая безмозглая озлобленность? Тем не менее я его верный союзник. Мы едины. Хотите знать, как страстно я жажду получить один-другой из луэнтовских миллионов, которые заграбастал дядюшка Теодор?

Я ответил, что хочу, но он уже не слышал меня. Он вскочил, широкими шагами подлетел к табурету возле пианино и сел, растопырив нацеленные на клавиши пальцы, запрокинув голову и закрыв глаза. Внезапно обе руки упали на левую часть клавиатуры, и воздух содрогнулся, как от удара грома. Последовали другие взрывы и раскаты, затем его кисти стали перемещаться вправо. Послышались скрипенье и визг. Все прекратилось так же неожиданно, как и началось. Он обернулся и победоносно взглянул на меня.

– Вот! Вот как я жажду иметь эти деньги! Вот что я чувствую!

– Да-а, – произнес я с состраданием.

– Еще бы. Ведь будь у меня, скажем, пять миллионов, на доход с них я мог бы нанять оркестр из тридцати инструментов, который по часу в неделю играл бы в десяти крупнейших городах мира музыку будущего. Мою музыку! Может, вы думаете, что я тронулся? Что ж, вы правы, черт возьми! Бетховена и Визе тоже в свое время считали свихнувшимися... А записи! Боже, какие записи я сделаю! Вернее, сделал бы. Вместо того, чтобы вкушать блаженство, я торчу здесь. Я говорю о миллионах. А хотели бы вы услышать, каково в реальности мое финансовое положение?

Он отвернулся, склонился над фортепьяно, и два пальца его правой руки заплясали по черным клавишам. Он держался в пределах одной октавы и прикасался к ним так легко, что, даже навострив уши, я едва расслышал слабое нестройное треньканье. У меня свело зубы, я не вытерпел и подал голос:

– Могу одолжить вам доллар.

Он перестал играть.

– Спасибо. Вообще-то меня тут кормят и голод мне не грозит... Кстати, вам интересен комментарий по этому поводу мисс Марси?

На сей раз он задействовал обе руки, в результате чего получилось не треньканье, а довольно бойко журчащее воркованье. Это была мисс Марси, мисс Марси до кончиков ногтей, со всеми ее интонациями и вариациями, хотя в композиции Пола не улавливалось даже признаков мелодии.

– Тютелька в тютельку! – сказал я, когда он закончил. – Я узнаю ее с закрытыми глазами. Превосходно.

– Благодарю. Между прочим, Луэнт говорил вам, что я без ума от мисс Рифф?

– Нет. В самом деле?

– О да! Если бы я сыграл то, что испытываю по отношению к мисс Рифф, вас бы прямо-таки обуяли чувства, чего, увы, нельзя сказать о ней. Я потому и попросил Луэнта приехать, что испугался, не имеет ли она видов на дядю. Я и теперь еще боюсь. А вы... вы и Луэнт... вы все испортили.

Я ответил, что не согласен, и объяснил, почему. Прежде всего, Луэнт считал, что попытка настроить женщин против него не помешает, а поможет делу. Выяснив с моей помощью имя претендентки, он собирался начать ее обрабатывать, и куда больше предпочитал в качестве стартовой позиции враждебность безразличию. Тейер стал возражать, но расслышать его было трудно, потому что он продолжал аккомпанировать себе на фортепьяно, и я попросил его пересесть обратно на кровать. Мы поговорили еще немного. Он не мог сказать ничего разумного по вопросу, на который мне предстояло найти ответ, поэтому я решил не тратить времени понапрасну, откланялся и запрыгал вниз по ступенькам.

На площадке четвертого этажа мне встретилась горничная с толстым слоем помады на губах. Сперва я подумал затащить ее в швейную и там хорошенько допросить, но потом решил, что это терпит. Этажом ниже я оказался перед искушением. Правая дверь вела в комнату Луэнта; дверь, специально расширенная, чтобы проходило кресло-каталка, вела в комнату Хака. Можно было постучать, если ответят, заглянуть и о чем-нибудь спросить, а если нет, то войти и слегка осмотреться. Имея соответствующую подготовку, человек за пять минут способен заметить многое. Порой это оказывается совершенно простая деталь, типа фотокарточки или записки на полке между рубашками. Но я сказал себе «нет» и спустился еще на этаж.

В коридоре ни души. Здесь находился кабинет Хака, но он мне был ни к чему, поэтому я продолжил свое путешествие вниз и очутился на первом этаже. Он тоже пустовал, но из приоткрытой двери доносились какие-то звуки. Я потянул ручку и вошел в комнату. У меня есть давняя привычна не стучать каблуками. На экране телевизора мужчина и женщина пожирали друг друга взглядами, причем она тяжело дышала, а он что-то бормотал. В кресле, спиной ко мне, сидела миссис О'Ши. Она потягивала из бокала какой-то напиток. Я погрузился в стоявшее неподалеку от нее кресло и тоже уставился на экран. Она, конечно, заметила мое присутствие, но виду не подавала. Минут двадцать мы, затаив дыхание, следили за перипетиями сюжета. Когда фильм закончился и началась реклама, она подошла и щелкнула выключателем.

– Неплохое изображение, – сказал я тоном знатока.

Она окинула меня взглядом.

– Да, наглости вам не занимать. Вы хотели меня видеть?

– Я подумал, что нам надо бы переговорить без свидетелей.

– Не сейчас. Ближайшие полчаса я буду занята на кухне.

– Хорошо, пусть позже. Между прочим, мистер Луэнт пригласил меня остаться на ужин, но я хотел бы сперва узнать, не будет ли это вам в тягость?

– Мистер Луэнт гость мистера Хака и волен приглашать, кого хочет. Мистер Хак ест в своей комнате.

Я ответил, что в курсе, и она удалилась. Через минуту я вышел следом. Решив предупредить Луэнта, что он якобы пригласил меня остаться на ужин, я снова поднялся на два этажа к его двери и постучал. Никакой реакции. Пока я стоял в замешательстве, в десяти шагах от меня раскрылась дверь лифта и оттуда выкатилось кресло-каталка. Заметив меня, Хак притормозил свою колесницу и спросил:

– Вы еще здесь?

– Да, сэр. Если вы не возражаете.

– С какой стати мне возражать?

Он коснулся кнопки и покатил к себе в комнату. Я посмотрел на часы, поднеся их поближе к глазам из-за тусклого освещения: было две минуты шестого. Подумав, что Луэнт мог прилечь вздремнуть, я постучал еще раз и, не получив ответа, сдался. Я вернулся к лестнице, спустился, вышел из дома, дошагал до Мэдисон-авеню, миновал еще квартал вниз до аптеки, нырнул в телефонную будку и набрал номер.

Ответил Вульф. Я отчитался.

– Никакого прогресса. Совсем ничего. Разве что на случай болезни могу порекомендовать сиделку, которая отворкует от вас любую хворь. Я не вернусь домой к ужину. Собственно, я звоню, чтобы поставить вас об этом в известность и проконсультироваться.

– Насчет чего?

– Моих мозгов. В них, видимо, сели батарейки, иначе бы я никогда за такое не взялся.

Он фыркнул и повесил трубку. Я набрал другой номер, попросил позвать Лили Роуэн и сообщил ей, что предпочитаю остаться дома и порешать кроссворды, чем идти к ней на свидание. Она все же вытянула из меня, что я занят расследованием, и сказала, что будет ждать, затаив дыхание, пока я снова не позвоню.

Вернувшись в дом, я спросил у впустившей меня гренадерши, где можно найти мисс Рифф. Она не знала. Мисс Марси? Она не знала. Мистера Луэнта? Она не знала. Я горячо поблагодарил ее за информацию и направился к лестнице, гадая, куда это мог запропаститься мой клиент. Должно быть, он дрыхнул, и это меня возмутило. Добравшись до третьего этажа, я громко и отчетливо постучал в дверь, подождал пять секунд, повернул ручку и вошел. Я чуть было не наступил на него. Он лежал на спине возле самого порога, почти касаясь открытой двери, слегка подогнув одну ногу, и вытянув другую. Я закрыл дверь, нагнулся, расстегнул на нем пиджак и сунул руку под рубашку. Сердце не билось. Его голова была вывернута под странным углом. Я пролез под нее кончиками пальцев, но у основания черепа, вернее, там, где оно предполагалось, рука не встретила никакого сопротивления. Лишь слегка выпирал край проломленной кости. Разрыва на коже я не почувствовал, и крови на пальцах не осталось.

Я постоял, глядя на него сверху вниз, засунув руки в карманы. Насытившись зрелищем, я шагнул туда, где заканчивался узкий коридор и начиналась комната, и внимательно обвел глазами помещение. Затем я наклонился, ухватил Луэнта за плечи и приподнял. Под ним ничего не было. Я тщательно осмотрел его затылок, опустил на пол в прежнее положение, обошел, взял за лодыжки, приподнял и удостоверился, что под этой половиной тела тоже ничего не было. Я подкрался к двери, секунд десять послушал, выскользнул из комнаты и закрыл ее за собой, после чего спустился по лестнице на первый этаж и, никем не замеченный, вышел из дома.