Жорж Сименон - Показания мальчика из церковного хора

Наконец появилась госпожа Мегрэ и, переводя дух, бегло осмотрела комнату, будто ожидая наткнуться на нечто недозволенное. О трубке она забыла и думать…

— Он придет примерно через час.

— Придется попросить тебя еще об одной услуге, мадам Мегрэ… Сейчас ты оденешься и…

Она метнула на него подозрительный взгляд.

— …и сходишь к Жюстену, попросишь у его родителей позволения привести его сюда. Будь с ним поласковее… Если я пошлю за ним кого-нибудь из инспекторов, малыш насторожится, а характер у него, должен сказать, не из мягких… Ты ему просто скажи, что я хочу поболтать с ним.

— А если мать решит сопровождать его?

— Настаивай на своем: матери не к чему присутствовать при нашем разговоре.

Мегрэ остался один. Ему было жарко. Из-под простыни торчала трубка, и под потолком плавало легкое облачко дыма. Он закрывал глаза, и сейчас же — снова и снова — перед ним возникал угол улицы Святой Катерины. И он больше не был комиссаром Мегрэ, он превратился в мальчика-певчего… Каждое утро он пробегал по одной и той же дороге в один и тот же час. А для храбрости вполголоса разговаривал с самим собой.

Вот он обогнул угол улицы Святой Катерины…

«Мамочка, купи мне, пожалуйста, велосипед…»

Итак, мальчишка репетировал сцену, которую, вернувшись с обедни, хотел разыграть перед матерью. И это было трудно, очень трудно… Хотелось найти иной, более тонкий ход…

«Знаешь, мама, если б у меня был велосипед, я бы мог…»

Или так:

«Я уже скопил триста франков… Если ты одолжишь мне недостающую сумму, которую я обещаю тебе вернуть — заработаю в церкви, я бы мог…»

Вот он и на углу улицы Святой Катерины… Через несколько секунд раздается второй удар колокола приходской церкви. Стоит пробежать какие-нибудь полтораста метров по темной и пустынной улице, как уже рядом внушительная дверь больницы…

Бегом… Скорее… Только мелькают блики света между фонарями…

Мальчик сказал:

«Я поднял голову и увидел…»

В том-то и вся загвоздка. Судья живет почти посредине улицы, на полпути от площади Конгресса к казармам. И он ничего не видел, ничего не слышал. Муж больной женщины из сорок второго номера живет ближе к площади Конгресса, по правую сторону улицы, и он слышал, как кто-то быстро бежал.

Однако через пять минут на тротуаре не оказалось ни трупа, ни раненого. Никто не слышал шума машины — ни легковой, ни грузовой. Дежурные агенты, делавшие обход, не приметили ничего необычного — ну, скажем, человека, несущего на спине другого.

Температура, видимо, подскочила еще выше, но Мегрэ больше не хотелось ставить градусник. Так было хорошо. Так было лучше. Слова рождали образы, а образы становились неожиданно четкими и рельефными.

Совсем как в детстве, когда он бывал болен, — тогда ему казалось, что мать, склонившись над ним, становится большой-пребольшой и не помещается в комнате.

Да, да… конечно, тело лежало на тротуаре и казалось таким длинным, потому что человек был мертв… И в груди его торчал нож с темной рукояткой…

А позади, в нескольких метрах, стоял другой — тот самый, у которого были светлые, очень светлые глаза… И он бросился бежать…

Бежал он по направлению к казарме, а Жюстен удирал со всех ног в обратном направлении.

— Так!

Что — так? Мегрэ произнес это слово вслух, будто в нем крылось решение проблемы, будто оно само по себе приводило к решению проблемы. И Мегрэ, со вкусом попыхивая трубкой, удовлетворенно улыбался.

Вот так же случается с пьяницами. Бывает, что они ясно представляют себе подлинную сущность вещей, но, к сожалению, не в состоянии толком изложить ее, и она вновь растворяется в каком-то тумане, стоит им только протрезветь.

Именно тут и кроется какая-то ложь. И Мегрэ, пышущий жаром, попытался детально воссоздать всю картину.

— Нет, Жюстен не выдумал…

Его страх, смятение в то утро, когда он прибежал в больницу, не были притворными. Не выдумал он и того, что тело, лежавшее на тротуаре, казалось ему слишком длинным. К тому же есть и свидетель, слышавший, как он бежал.

А что сказал по этому поводу судья, язвительно ухмыляясь?

«Вы все еще доверяете свидетельским показаниям детей?»

Или что-то в этом роде. Именно судья и ошибается. Дети никогда не выдумывают, потому что нельзя создать что-то из ничего. Правда всегда строится на… на прочной основе, и дети, даже переиначив все на свой лад, никогда ничего не выдумывают. Так…

Так! Снова удовлетворенное «так» — Мегрэ не раз и не два повторял это словцо, будто поздравляя себя с победой.

На тротуаре лежало тело…

И, разумеется, поблизости стоял человек. Действительно ли у него светлые глаза?

Возможно, что и так.

Потом оба побежали.

Мегрэ готов был присягнуть, что старик судья не мог врать преднамеренно.

Жарко, душно! Пот заливал глаза. Тем не менее Мегрэ опять соскочил с постели и успел снова набить трубку до возвращения госпожи Мегрэ. А раз уж встал, то надо воспользоваться этим. И, открыв шкаф, он налил из бутылки полный стакан рома и выпил. Ну и пусть подпрыгнет температура — ведь все уже будет закончено!

Вот ведь здорово! Это вам не обычное расследование, а расследование, произведенное в постели! Этого мадам Мегрэ оценить не способна.

Нет, судья не солгал, и тем не менее ему хотелось сыграть шутку с мальчиком, которого он ненавидел, как ненавидят друг друга мальчишки-сверстники.

Наверно, они уже шагают по улице… А вот уж поднимаются по лестнице… Легкие, летящие шаги ребенка… Госпожа Мегрэ открывает дверь и подталкивает вперед маленького Жюстена. Его морская куртка из грубой шерсти покрыта мелким бисером дождевых капель. От нее пахнет мокрой псиной.

— Подожди, малыш, я сниму твою куртку.

— Я сам сниму.

Госпожа Мегрэ подозрительно взглянула на мужа. Конечно, она не поверила, что он курит ту же самую трубку. Но кто знает, подозревала ли она, что он осушил стакан рома!

— Присядьте, Жюстен, — произнес Мегрэ, указывал на стул.

— Благодарю. Я не устал.

— Я пригласил вас, чтобы поболтать с вами по-дружески. А что вы собирались делать?

— Решать задачу…

— Значит, несмотря на все треволнения, вы все же ходили в школу?

— А как же не пойти?

Да, самолюбивый мальчишка. Петушится еще больше, чем прежде.

— Мадам Мегрэ, будь любезна, присмотри за отваром из овощей на кухне. И закрой дверь.

Когда жена вышла, он подмигнул мальчишке и, перейдя на «ты», попросил:

— Дай-ка кисет с табаком, вон он, на камине… Вынь из кармана моего пальто трубку. Благодарю, дружок. Ты не испугался, когда за тобой пришла моя жена?

— Нет, — гордо заявил Жюстен.

— Тебе было досадно?

— Еще бы! Ведь все твердят, что я выдумываю.

— А ты ведь не выдумываешь, верно?

— На тротуаре лежал мертвый человек, а другой…

— Не торопись!

— Что?

— Не так быстро… Садись…

— Да я не устал.

— Знаю, но зато я сам устаю, когда вижу, что ты стоишь…

Мальчик присел на краешек стула и, свесив ноги, принялся ими болтать; между короткими штанишками и длинными носками торчали голые колени.

— Скажи-ка мне, какую штуку ты отмочил с судьей?

Вспышка возмущения, — Я ничего ему не сделал.

— Ты знаешь, о каком судье я говорю?

— О том, который вечно торчит за окном и похож на филина.

— Пожалуй, на сову…

- Что же произошло между вами?

— Я никогда с ним не говорил, — Что же произошло между вами?

— Зимой я его не видел, потому что, когда я проходил мимо, занавески были всегда задернуты.

— Ну, а летом?

— Я показывал ему язык.

— Почему?

— Потому что он вечно смотрел на меня и хихикал.

— Ты часто показывал ему язык?

— Каждый раз, когда видел его…

— А он?

— Он злился и всегда ухмылялся… Я решил, что он смеется надо мной потому, что я служу обедню, а он нечестивец…

— Значит, он солгал.

— А что он сказал?

— Что вчера утром ничего не произошло перед его домом, иначе бы он заметил…

Мальчишка внимательно посмотрел на Мегрэ и опустил голову.

— Он солгал, верно?

— На тротуаре лежал труп…

— Знаю.

— Откуда вы знаете?

— Знаю, потому что это правда, — мягко проговорил Мегрэ. — Дай-ка мне спички. Трубка потухла.

— У вас жар?

— Пустяки… У меня грипп.

— Вы его подхватили утром?

— Возможно. Ну садись же, садись…

Он прислушался, потом позвал:

— Мадам Мегрэ? Спустись-ка вниз… Кажется, пришел Бессон, а мне не хочется, чтобы он входил, пока я не кончу… Составь ему компанию. Мой приятель Жюстен тебя позовет… — И еще раз сказал своему юному собеседнику: — Садись же. А правда, что вы оба побежали?

— Я же вам говорил, что правда.

— И я в этом уверен… Ну-ка проверь, нет ли кого-нибудь за дверью и плотно ли она закрыта.