Агата Кристи - День поминовения

Джордж спросил:

– А что думала об этом Сандра Фарадей?

– О чем?

– О том, что ее муж дает читать Розмэри брошюрки.

Айрис стало не по себе.

– Не знаю, – сказала она.

– Она прекрасно владеет собой. С виду холодна как лед. Но говорят, она с ума сходит по Фарадею. Такого типа женщина вряд ли могла одобрить его дружбу с другой.

– Да, пожалуй.

– А в каких отношениях Розмэри была с женой Фарадея?

Подумав, Айрис сказала:

– В весьма прохладных. Розмэри смеялась над Сандрой. Говорила, что она напоминает ей лошадь-качалку, набитую политикой. Она и правда похожа на лошадь. Еще Розмэри говорила, что, если ее проткнуть, посыпятся опилки.

Джордж ухмыльнулся, потом спросил:

– Ты все так же часто видишься с Энтони Брауном?

– Довольно часто.

В голосе Айрис появились холодные нотки. Однако Джордж как будто успел забыть о своих прежних опасениях и продолжал любопытствовать:

– Он рассказывал тебе что-нибудь о своей жизни? Он ведь много ездил по свету.

– Рассказывал, но очень мало. Он действительно много путешествовал.

– Наверное, по служебным делам?

– Да, кажется.

– А чем именно он занимается?

– Не знаю.

– Он связан с военными фирмами?

– Мне он этого не говорил.

– И ты уж ему не говори, что я этим интересуюсь. Просто любопытно. Прошлой осенью его часто видели с Дьюсбери, председателем Британской компании по производству оружия. Розмэри, кажется, много времени проводила с этим Энтони Брауном?

– Много.

– Но это не была давняя дружба. Скорее случайное знакомство. Он как будто был ее постоянным партнером на танцевальных вечерах?

– Да.

– По правде говоря, меня удивило, когда она вдруг решила пригласить его на свой день рождения. Я не думал, что она так хорошо с ним знакома.

– Он прекрасно танцует, – сдержанно заметила Айрис, и в ее памяти невольно воскресла картина того вечера.

– Да, конечно.

Круглый стол в ресторане «Люксембург», затененные лампы, цветы. Назойливый джазовый мотив. За столом семеро: она сама, Энтони Браун, Розмэри, Стивен Фарадей, Рут Лессинг, Джордж и справа от него жена Фарадея, леди Александра Фарадей. Гладкие пепельные волосы, тонкий вырез ноздрей, хорошо поставленный надменный голос. Веселая компания. Или не очень веселая?

И в самом центре – Розмэри. Но нет, лучше об этом не вспоминать. Лучше думать только о том, как она сама сидела за одним столом с Тони. Это была их настоящая первая встреча. А до этого – только лишь имя, тень в холле рядом с Розмэри, когда внизу у подъезда дожидается такси.

Она вздрогнула, услыхав голос Джорджа, который дважды повторил свой вопрос:

– Интересно, куда он тогда делся? Он ведь тотчас же исчез.

– Уехал на Цейлон или в Индию, – сказала она уклончиво.

– Но в тот вечер он как будто никуда не собирался.

– А почему он должен был об этом сообщать? И вообще, что ты все время возвращаешься к тому вечеру?

Джордж стал багровым от смущения.

– Прости меня, Айрис. Кстати, пригласи как-нибудь Брауна к обеду. Мне бы хотелось его повидать.

Айрис была счастлива. Джордж явно исправился. Приглашение было передано и с благодарностью принято, но в последний момент внезапная служебная командировка на север помешала Энтони прийти.

…Однажды в конце июля Джордж поразил Айрис и Люсиллу неожиданным сообщением о том, что он купил загородный дом.

– Купил дом? – спросила Айрис, не веря своим ушам. – А я думала, мы снимем дом в Горинге на два месяца.

– Приятнее же иметь собственный дом. Можно круглый год проводить там выходные.

– Где же он находится? На реке?

– Не совсем. То есть совсем не на реке. В Сассексе[5], Марлингем. Имение называется Литл-Прайерс. Двенадцать акров[6] и большой дом в георгианском стиле[7].

– Но как ты решился купить дом, не посоветовавшись с нами?

– Подвернулся удачный вариант. Увидел объявление и буквально схватил.

– Дом, очевидно, нужно заново отделывать и ремонтировать? – спросила миссис Дрейк.

– Нет-нет. Там все в порядке. Я поручил Рут обо всем позаботиться.

Упоминание о Рут Лессинг, первоклассной секретарше Джорджа, было встречено почтительным молчанием. Рут была примечательной личностью. Фактически она стала членом семьи. Красивое лицо и строгий сдержанный стиль. В ней поразительно сочетались превосходные деловые качества и редкая тактичность.

Когда была жива Розмэри, то и дело можно было от нее слышать: «Поручи это Рут. Она со всем справится. Прошу тебя, предоставь это Рут».

Любую неприятность легко могли уладить ловкие пальчики мисс Лессинг. Приветливая, улыбающаяся, но при этом всегда сохраняющая некоторую дистанцию, она умела преодолевать все препятствия. Рут управляла делами Джорджа и, как говорили злые языки, самим Джорджем.

Он был к ней очень привязан и в своих суждениях целиком на нее полагался. У самой Рут, казалось, не было никаких личных желаний и потребностей.

Но тем не менее на этот раз Люсилла Дрейк была недовольна.

– Дорогой Джордж, я очень ценю таланты мисс Лессинг, но, как мне кажется, в нашей семье есть женщины, которые сами могли бы выбрать цвет обоев для собственной гостиной. Вам бы следовало спросить об этом Айрис. О себе я не говорю, я не в счет. Но Айрис это может огорчить.

Джордж был явно смущен.

– Я хотел сделать вам сюрприз, – сказал он.

Люсилла выдавила из себя улыбку.

– Джордж, вы сущий ребенок.

– Мне безразлично, какого цвета будут обои, – сказала Айрис. – Я уверена, что Рут все устроит наилучшим образом. Она такая практичная. А что мы там будем делать? Там есть хотя бы теннисный корт?

– Да, и поле для гольфа[8] в шести милях от дома, а до побережья всего четырнадцать миль[9]. Кроме того, у нас будут соседи. Всегда приятнее ехать туда, где есть знакомые.

– Какие еще соседи? – резко спросила Айрис.

Джордж отвел взгляд.

– Фарадеи. Они живут в полутора милях, за парком.

Айрис пристально посмотрела на него. Теперь она не сомневалась, что все эти хлопоты с покупкой и переоборудованием дома Джордж затеял с одной-единственной целью – завязать более тесный контакт с Фарадеями. Живя за городом, невозможно не дружить со своими ближайшими соседями, если, конечно, вы не собираетесь их намеренно избегать.

Но для чего он все это затеял? Почему он так упорно возвращается к Фарадеям? И почему для достижения своей неясной ей пока цели он выбрал такой дорогостоящий способ?

Может быть, у Джорджа возникло подозрение, что Розмэри и Стивена Фарадея связывала не только дружба? Тогда что это такое? Посмертная ревность? Дикая мысль, не укладывающаяся ни в какие рамки.

Но что, однако, ему нужно от Фарадеев? Что означают все эти вопросы, приводившие Айрис в замешательство? Все недавние странности в его поведении? А его полубезумный вид по вечерам? Люсилла считала, что все дело в излишнем пристрастии к портвейну. Только такое ей и могло прийти в голову.

Джордж на самом деле последнее время вел себя очень странно. Возбуждение сменялось у него полной апатией, потом он погружался в прострацию.

Большую часть августа они провели-таки в новом загородном доме. Айрис поежилась. Жуткий дом! Она ненавидела этот Литл-Прайерс. Красивый, солидный, со вкусом обставленный (Рут Лессинг оказалась, как всегда, на высоте), но удивительно пугающе пустой. Они в нем не жили. Они его занимали. Как солдаты в войну занимают наблюдательный пункт.

Ужасным его делала маскировка под нормальную дачную жизнь: гости по субботам, теннис, обеды с Фарадеями в будние дни. Сандра Фарадей была сама любезность – образец дружеского отношения к соседям, которые уже не просто соседи, а почти друзья. Она ввела их в местное общество, дала Джорджу и Айрис массу полезных советов насчет лошадей и была предупредительна к Люсилле, как к самой старшей в доме.

Но никто не знал, что кроется за этой улыбкой, за этой бледной маской. Эта женщина была загадочна, как сфинкс[10].

Стивена они видели редко. Он был занят, его политическая карьера требовала постоянных отлучек. Айрис не сомневалась, что он старается поменьше сталкиваться с обитателями Литл-Прайерс.

Так прошел август, за ним сентябрь. Было решено, что в октябре они переедут обратно в свой лондонский дом.

Айрис встретила это известие с облегчением. Она надеялась, что по возвращении в Лондон Джордж придет в норму.

И вдруг вчера этот неожиданный ночной стук в дверь. Она проснулась, зажгла свет и взглянула на часы. Она легла в половине одиннадцатого, и теперь ей показалось, что уже очень поздно. Но было всего час ночи.