Энтони Горовиц - Дом шелка. Новые приключения Шерлока Холмса

— Нет, я был в театре вовремя.

— Не важно. В вашем рассказе было много такого, что поразило мое воображение, главным образом странное поведение этого наблюдателя, Килана О′Донахью, если, конечно, это был он. Я был готов поверить, что он приехал за вами в Лондон, отыскал ваш адрес и прибыл в Уимблдон с очевидной целью вас убить. В конце концов, вы — пусть частично — виновны в смерти его брата-близнеца, Рурка О′Донахью, а близнецов всегда связывают крепкие узы. К тому же этот человек уже отомстил Корнелиусу Стилмену, который купил у вас картины, а впоследствии нанял агентов Пинкертона, выследивших в Бостоне «Банду в кепках» и уничтоживших ее градом пуль. Напомните, если не сложно, как звали агента, которого вы наняли?

— Билл Макпарленд.

— Да, конечно. Итак, близнецов связывают прочные узы, и неудивительно, что Килан хотел вас убить. Тогда почему же не убил? Он узнал, где вы живете, почему бы ему не напасть на вас и не всадить в спину нож? Я бы поступил именно так. О том, что он приехал в Англию, никто не знал. И он вполне мог бы отправиться в обратный путь через океан еще до того, как вас довезли бы до морга. Но он поступил ровно наоборот. Он встал напротив вашего дома и надел на голову кепку, прекрасно понимая, что по ней его опознают. Мало того, он появился снова, когда вы и госпожа Карстерс покидали «Савой». Как вы считаете, что было у него на уме? Он словно напрашивался на то, чтобы вы вызвали полицию с целью взять его под стражу.

— Он хотел нас напугать, — предположила госпожа Карстерс.

— Но в третий раз он появился по совсем другому поводу. Он вернулся к вашему дому с запиской, которую вложил в руку вашего мужа. Он предложил встретиться в вашей церкви в полдень.

— А сам не пришел.

— Возможно, приходить на встречу он и не собирался. Наконец, его последнее появление в вашей жизни — он проникает в ваш дом и крадет пятьдесят фунтов и драгоценности из сейфа. Более чем удивительно, вы не находите? Он точно знает, в какое окно влезать, но этого мало — у него есть ключи, которые ваша жена потеряла за несколько месяцев до его появления в Англии. Что и говорить, любопытно. Получается, что его больше интересуют деньги, а не убийство — он ведь был в вашем доме темной ночью. Вполне мог бы подняться наверх и прикончить вас обоих прямо в постели.

— Но я проснулась, потому что услышала его.

— Верно, госпожа Карстерс. К тому времени он уже открыл сейф. Вы, кстати говоря, спите с господином Карстерсом в разных комнатах?

Карстерс вспыхнул.

— Не думаю, что бытовые подробности нашей жизни имеют к делу какое-то отношение.

— По крайней мере, вы этого не отрицаете. Очень хорошо, вернемся к нашему странному и, я бы сказал, нерешительному злоумышленнику. Он убегает и возвращается в частную гостиницу в Бермондси, где остановился. Но дальше события принимают совсем неожиданный оборот — появляется второй злодей, о котором нам вообще ничего не известно, подкарауливает Килана О′Донахью — если опять-таки это он, — наносит ему смертельный удар и забирает не только бывшие при нем деньги, но и вообще все, по чему его можно опознать, за исключением портсигара, от которого, впрочем, нет никакой пользы — на нем стоят инициалы «В. М.».

— Что вы всем этим хотите сказать, господин Холмс? — спросила Кэтрин Карстерс.

— Просто хочу донести до вас то, что лично мне было ясно с самого начала: в этой истории все категорически не стыкуется. Другое дело, если предположить, что интерес к вашему дому стал проявлять вовсе не Килан О′Донахью и этот человек желал пообщаться вовсе не с вашим мужем.

— Это просто смешно. Ведь записку о встрече он передал мужу.

— После чего на место встречи, в церковь, не пришел. Попробуем поставить себя на место этого загадочного посетителя. Он ищет встречи с кем-то из обитателей вашего дома, и тут не все так просто. Ведь кроме вас и вашего мужа есть его сестра, несколько слуг… Господин и госпожа Кирби, Элси и Патрик, помогающий на кухне. Для начала наш гость наблюдает за домом издалека, но в конце концов передает записку, написанную печатными буквами, она не сложена и не убрана в конверт. Он явно не собирается передавать записку через дверь. Но, может быть, он надеется увидеть человека, которому эта записка адресована, и просто поднять ее на уровень глаз, чтобы можно было прочитать через окно, скажем, столовой? Нет нужды звонить в звонок. Нет опасности, что записка попадет в чужие руки. Знать о ее содержании будут только два человека, а уж интересующее их дело они обсудят потом. Но господин Карстерс неожиданно вернулся домой раньше, чем ожидалось, за несколько мгновений до того, как наш гость хотел реализовать свой план. Что же делает этот гость? Он поднимает записку вверх и передает ее господину Карстерсу. Он знает, что на него смотрят через окно столовой, и меняет смысл своих действий. Он как бы говорит: «Найди меня или я обо всем расскажу господину Карстерсу. Я встречусь с ним в церкви. Да где угодно. Ты меня не остановишь». Понятно, что на им же назначенную встречу он не приходит. Зачем? Человека, с которым он хочет поговорить, он уже предупредил.

— Но с кем он хотел поговорить, если не со мной? — воскликнул Карстерс.

— Кто постоянно находился в столовой?

— Моя жена. — Карстерс нахмурился, словно ему очень хотелось сменить тему. — Кто же был этот человек, если не Килан О′Донахью?

— Ответ чрезвычайно прост, господин Карстерс. Это Билл Макпарленд, детектив Пинкертона. Давайте разберемся. Мы знаем, что господин Макпарленд во время перестрелки в Бостоне был ранен, а у человека в гостиничном номере был свежий шрам на правой щеке. Нам также известно, что Макпарленд разругался со своим нанимателем, Корнелиусом Стилменом, — тот отказался выплатить сумму, которую, по мнению Макпарленда, должен был выплатить. Значит, основания для недовольства у Макпарленда были. Далее, его имя. Билл — это ведь сокращенное от Вильяма, а инициалы на портсигаре…

— «В. М.», — подсказал я.

— Именно, Ватсон. Тут все начинает становиться на свои места. Для начала подумаем о судьбе самого Килана О′Донахью. Что вообще нам известно об этом молодом человеке? Ваш рассказ о нем, господин Карстерс, был достаточно обстоятельным, за что я вам благодарен. Вы сказали нам, что Рурк и Килан О′Донахью — близнецы, но Килан был младшим. У каждого на руке татуировка с инициалами брата, что, безусловно, свидетельствовало о необычайной близости их отношений. Килан не носил бороды, был неразговорчив. Ходил в кепке, частично скрывавшей его лицо. Мы знаем, что у него была стройная фигура. Ему одному удалось пролезть через водосток, который вел к реке, и таким образом бежать. Но особенно меня поразила одна упомянутая вами деталь. Вся шайка ютилась в убогом жилище в Саут-Энде — за исключением Килана, у которого было право на собственную комнату. Меня сразу заинтересовало, чем объясняется такая роскошь.

Ответ, разумеется, вполне очевиден, исходя из изложенных мной фактов, и счастлив сказать вам, что они подтверждаются госпожой Кейтлин О′Донахью, которая до сих пор живет на Сэквилл-стрит в Дублине, где у нее прачечная. Сказала она следующее: в 1865 году она родила близнецов, только это были не два брата. Это были брат и сестра. Килан О′Донахью — особа женского пола.

Это откровение было встречено молчанием, самый лучший эпитет для которого — «гробовое». Гнетущая тишина зимнего дня проникла в комнату, и даже пламя, весело сверкавшее в камине, словно затаило дыхание.

— Женского? — Карстерс в изумлении посмотрел на Холмса, и по губам его растеклась болезненная улыбка. — Во главе шайки?

— Ей приходилось скрывать истину, иначе в этой среде она бы просто не выжила, — пояснил Холмс. — Тем более что главарем шайки была не она, а ее брат Рурк. Все факты заставляют сделать именно этот вывод. Другого варианта я не вижу.

— И где же эта… особа?

— Ну, это совсем просто, господин Карстерс. Она — ваша жена.

Кэтрин Карстерс побледнела, но ничего не сказала. Сидевший рядом с ней Карстерс словно одеревенел. Оба напомнили восковые фигуры, какие мельком попались мне на ярмарке на Джекдо-лейн.

— Вы этого не отрицаете, госпожа Карстерс? — спросил Холмс.

— Конечно, отрицаю! В жизни не слышала подобного бреда! — Она повернулась к мужу, в глазах ее вдруг заблестели слезы. — Ты ведь не позволишь ему так со мной говорить, Эдмунд? Это же надо: связать меня с шайкой отпетых бандитов и злодеев!

— Боюсь, госпожа Карстерс, ваши слова останутся без ответа, — заметил Холмс.

Он был прав. С той секунды, как Холмс сделал свое необыкновенное заявление, Карстерс смотрел прямо перед собой с выражением ужаса на лице, и я понял, что где-то в глубине души он знал эту страшную правду, по крайней мере, что-то подозревал, и вот наконец эта правда заглянула прямо ему в глаза.