Луи Байяр - Всевидящее око

– А что теперь, когда я пусть запоздало, но все-таки увидел правду?

– Остальное зависит от вас. Раз вы явились сюда один, думаю, вы еще никому не рассказали о своих открытиях.

– Даже если бы и рассказал, – угрюмо буркнул По. – Вы слишком умело замели следы. Чем я докажу вашу вину? Парой записок, которые мог написать кто угодно? Стихотворением, похожим на поэтический бред?

Лист со стихотворением все еще лежал на столе, весь в складках, с утолщенными начальными буквами. Я осторожно коснулся краешка бумаги.

– Простите, если я тогда обидел вас своим поспешным суждением, – сказал я парню. – Уверен, Мати бы понравилось.

По горько рассмеялся.

– Ей не могло не понравиться, – сказал он. – Ведь это ее стихотворение.

Я тоже улыбнулся.

– Знаете, По, я очень часто жалел, что на том балу она не встретила вас. Она ведь тоже любила Байрона. Вы бы нашли с ней общий язык. Правда, вы могли ее замучить своими разговорами, но это была бы единственная грозившая ей опасность. И кто знает? У нас могла бы получиться неплохая семья.

– А получилось…

Он не договорил.

– Да, – почти прошептал я.

Руки По были прижаты ко лбу. Из полуоткрытого рта вырвался вздох, больше похожий на стон.

– Лэндор, зачем вы так изощренно разбиваете мне сердце?

Я отодвинул пустой стаканчик и встал.

– Так отомстите мне, – сказал я.

Я ощущал на себе его глаза, когда шел к мраморной вазе и вынимал из нее старое кремневое ружье. Мои пальцы смахнули пыль с гладкого ствола.

По хотел было встать, но снова сел.

– Оно ведь не заряжено, – опасливо косясь на меня, сказал он. – Вы тогда говорили, из него можно только пошуметь.

– Я немного пограбил вест-пойнтский арсенал. Теперь внутри не только порох. Рад сообщить, что это ружье до сих пор стреляет. И неплохо стреляет.

Я протянул По ружье, будто вручал подарок.

– Окажите мне услугу.

Его глаза начали расширяться, грозя вылезти из орбит.

– Лэндор, вы что задумали?

– Представим, что это дуэль.

– Нет!

– Обещаю вам, я буду стоять не шелохнувшись. Вы обязательно попадете. А когда все будет кончено, вы просто сунете ружье обратно в вазу, закроете дверь и спокойно уйдете.

– Нет, Лэндор!

Я опустил ствол ружья и через силу улыбнулся.

– Вся штука в том, друг мой, что я не хочу отправиться на виселицу. Я вдоволь насмотрелся, как вешают преступников. Палачи редко умеют быстро выбить скамейку из-под ног. Петля часто соскальзывает и не успевает сломать шею. Некоторые часами висят в жутких мучениях, ожидая смерти. Если такое же уготовано и мне, я уж лучше… Я вновь протянул ему ружье.

– Я прошу вас о последнем одолжении.

По стоял в нескольких футах от меня, водя пальцами по шомполу, укрепленному под стволом… Чувствуя, что я жду его ответа, он медленно покачал головой.

– Лэндор, это выход для трусов.

– А я и есть трус.

Нет. Мне очень многое не нравится в вас, но вы не трус.

У меня ослаб голос.

– Вы слишком милосердны ко мне, – прошептал я. Не забуду, с какой нежностью этот парень на меня посмотрел. Он очень боялся меня огорчить.

– Простите, Лэндор, но я не ангел, раздающий милосердие. За этим нужно обращаться к другой инстанции.

По дотронулся до моей руки.

Простите меня, Лэндор. Мне очень жаль.

Тяжело ступая, он подхватил свой плащ (все с той же незашитой дырой на правом плече) и направился к двери. Там он обернулся и еще раз взглянул на меня и на мое бесполезное кремневое ружье.

– Я навсегда запомню…

Он осекся. Он, с такой легкостью игравший словами, сейчас не знал, что сказать.

– Прощайте, Лэндор.

Это были последние слова, которые я услышал от кадета четвертого класса По. Больше мы с ним не встречались.

Декабрь 1830 – апрель 1831

Что мне скрывать, читатель? Я и впрямь оказался трусом. Иначе я бы свел счеты с жизнью сразу же после ухода По. Древние греки и римляне не цеплялись так за эту бренную жизнь и, едва что-то начинало угрожать их чести, тут же кончали с собой. А я не смог.

И тогда я начал раздумывать о возможных причинах. Наверное, кроме моего малодушия была еще какая-то причина, не позволившая мне уйти из жизни. Постепенно у меня возник замысел изложить все на бумаге. Оставить документальную запись своих преступлений, которая когда-нибудь ляжет на весы правосудия.

Начав писать, я уже не мог остановиться. Я работал дни и ночи, как литейный завод Кембла, и уже не огорчался отсутствию гостей. Наоборот, гости лишь мешали бы мне, отвлекая от дела.

Не скажу, чтобы я стал совсем уж затворником. Довольно часто я наведывался в заведение Бенни, но днем, дабы случайно не столкнуться с кем-нибудь из кадетов. И конечно же, я встречал там Пэтси. Даже в лучшую пору наших отношений на публике она всегда была со мной учтива, но холодна. Сейчас ее вежливое приветствие и пара ничего не значащих фраз – это все, на что я мог рассчитывать.

От завсегдатаев Бенни я узнал кое-что о По, ставшем их всеобщим любимцем. Вскоре после рождественских праздников По начал заключительный этап своей кампании против Вест-Пойнта. Очень тихой, но последовательной. Кадет По перестал являться на занятия. Его не видели ни на французском, ни на математике. Он пропускал вечерние парады и богослужения. Более того, По отсутствовал на утренних поверках, и его никак не могли найти, когда наступал его черед идти в караул. Иными словами, он пропускал все, что только можно, игнорировал любые приказы и являл собой образец непослушания.

Через две недели По добился желаемого: он предстал перед вест-пойнтским трибуналом. Он почти ничего не сказал в свое оправдание и был в тот же день отчислен из академии.

Довольный, По навестил Бенни и сообщил, что отправляется прямо в Париж, где будет просить маркиза де Лафайета помочь ему вступить в польскую армию. Не представляю, как он рассчитывал добраться до французской столицы, ибо за ворота Вест-Пойнта он вышел с двадцатью четырьмя центами в кармане. Тем не менее По не желал прослыть должником и принес Бенни одеяло и почти все из своей одежды. В последний раз его видели возле санного обоза: По упрашивал кучеров довезти его до Йонкерса[167].

Наверное, он их уломал и его взяли с собой. Он уехал, оставив после себя курьезную легенду.

Естественно, никто из посетителей заведения Бенни не видел этого своими глазами, хотя многие уверяли, что им рассказали кадеты, бывшие очевидцами случившегося. В один из последних дней своей кадетской жизни По приказали явиться на плац перепоясанным и вооруженным. Он выполнил приказ, явившись перепоясанным, вооруженным и… совершенно голым. Так и стоял на Равнине, голый, как лягушонок. Бенни уверял, что По желал показать всем свою «южную оконечность»[168]. Легенда эта кажется мне сомнительной по двум причинам. Во-первых, По не был любителем непристойных зрелищ и не стал бы выставлять себя напоказ подобным образом. А во-вторых, он даже в одежде с трудом переносил холод.

Какое-то время я ничего не слышал о нем. В конце февраля я получил письмо. Конверт был надписан его рукой. Внутри находилась вырезка из газеты «Нью-Йорк америкэн».

ТРАГИЧЕСКОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Вечером минувшего четверга оборвалась жизнь некоего Джулиуса Стоддарда. Его нашли повешенным в комнате, которую он занимал в пансионе на Энтони-стрит. Покойный не оставил предсмертной записки. Никто из обитателей пансиона не видел, чтобы кто-то входил в комнату к мистеру Стоддарду или выходил оттуда. Однако Рейчел Гарли, соседка покойного, утверждает, что ранее слышала отголоски оживленного разговора, происходившего между Стоддардом и неизвестным мужчиной. Обитатели пансиона в один голос говорили, что покойный вел благопристойную жизнь и не был замечен в подозрительных знакомствах. Судя по оставшимся от него вещам, Стоддард прежде был кадетом Военной академии Соединенных Штатов.

Я без конца перечитывал эту коротенькую заметку и с каждым разом число вопросов, роившихся в моей голове, только увеличивалось. Был ли По тем самым «неизвестным мужчиной», затеявшим со Стоддардом «оживленный разговор»? Если да, то возникали новые вопросы. Как вел себя По? Ограничился аргументами, после которых Стоддарду оставалось только повеситься? Или же «помог» ему и сам накинул петлю на шею Стоддарда, а затем, улучив момент, выскользнул из комнаты? Неужели мой бывший помощник решил расправиться с человеком, который лично ему ничего не сделал? Решил довести до конца самосуд, начатый мною?

Я этого уже не узнаю.

Вскоре я получил небольшой пакет. Адрес был вновь написан рукою По, однако внутри не оказалось ни письма, ни даже короткой записки. Только книжка в серо-желтом переплете: «Стихи Эдгара А. По».

Книжка посвящалась Кадетскому корпусу Соединенных Штатов. Я счел это шуткой в духе По, но затем узнал от Слепца Джаспера, что автор ухитрился сделать своими подписчиками половину кадетов Вест-Пойнта. Каждый из ста тридцати одного кадета пожертвовал доллар с четвертью, чтобы сочинения По увидели свет.