Шамиль Идиятуллин - Эра водолея

Денис подозревал, что шеф вернется из Нижнего огорченным. Но такую степень нервного расстройства предвидеть было невозможно. Выражение "не в духе» представлялось географически некорректным - складывалось ощущение, что дух так и завис в Нижнем подвяливаться горьким полустоличным тлением. А шеф - вот он, прибыл и вызвал. И теперь из Дениса тоже дух вон. Совсем.

– Денис, - ласково сказал ГФИ. - Напомни, когда у Мухутдинова полномочия кончаются?

– 14 марта, - удивленно сказал Денис.

– А сегодня у нас что?

– 7 июля.

– И остается сколько? - не меняя интонации, спросил ГФИ.

– Ренат Асрарович, не мучайте, - подумав, сказал Денис. - Что случилось-то?

– А ничего не случилось. Ничего, Денис Маратович, не случилось. Потому что мы, Денис Маратович, ни черта не сделали. И ни хера не подготовились к внесению. А вносить уже через месяц надо. И что?

– Так есть же список, - не понимая, сказал Денис.

– Нету! - воскликнул ГФИ и даже привстал. - Нету. Полпред его вот так вот взял, херакс - пополам, херакс - еще раз пополам. И нету списка. И сказал: вот, дорогие коллеги, из-за таких списков у нас вертикаль власти похожа на Пизанскую башню. Сначала, грит, предлагаем обсосов или кретинов с вот такими рылами, потом продвигаем их сквозь дождь и ветер, потом, грит, вытираем им носы и греем задницы. А потом начинаем снимать. Потому что они доказывают, что в самом деле обсосы и кретины. Спасибо, грит, Ренату Асраровичу за блестящую иллюстрацию. Вот. А от меня тебе, Денис, персональное спасибо. Помог произвести впечатление.

– Зачем вы так говорите, Ренат Асрарович? - спросил Денис. - Нам же сам полпред жесткую установку давал, как составлять. С партиями, с общественными организациями. На совете нашем обсудили…

– Да что твой совет! Шушеру набрали, теперь без вони и не выгонишь, - сообщил ГФИ и уставился в окно.

Денис не стал напоминать, что совет создан при Главном Федеральном Инспекторе и по его инициативе. И шушеру из наиболее амбициозных чиновников и крикливых бизнесов ГФИ набирал самолично. И не он был виноват в том, что нижегородское начальство получило новые ЦУ и принялось претворять их в жизнь - со всей доступной полпреду живостью и последовательностью. Вины Дениса в этом тоже не было, но сегодня он был крайним. А крайнему лучше отмалчиваться, пока туча не опорожнится. Вот Денис и решил отмалчиваться. Не удалось.

– Молчать будем или конструктив предлагать? - не отрывая взгляд от окна, осведомился ГФИ.

– Ну, что конструктив… Можно вернуться на исходные, взять лонг-лист…

Зря Денис это сказал. ГФИ вместе с креслом подпрыгнул чуть ли не выше верхней кромки монитора.

– Лонг-лист! Им даже задницу не вытереть - не расцарапаешься, так отравишься через анус. Мне этим лонг-листом чуть щеки вчера не отрезали! Сказали, что я странно понимаю суть кадровой политики. Денис, ты не понял, что ли? В обоих списках - что коротком, что в лонге этом, - либо обсосы, либо люди Мухутдинова! Это что, операция "Спецпреемник"? Извини, у нас для удачного проведения таких операций другие люди есть. И не здесь.

Денис открыл было рот - но тут же и закрыл. Уставал он от таких разговоров. Да и чего было говорить? Вводная поменялась. Все свободны, все на свалку.

Напрасными оказались несколько месяцев напряженной и неприятной работы, выматывающих консультаций, общения с настойчивыми людьми, почти каждый из которых пытался доказать, что именно он - тот, кто нужен Кремлю. Одни тупо пытались купить, другие просто хотели понравиться - но почти все стремились утоптать возможных конкурентов. От этих экскурсий в банку с пауками Денис устал страшно. На одно надеялся - что ГФИ после поездки в Нижний отпустит Дениса в отпуск. На неделю хотя бы. Личные дела в норму привести.

Надежда умерла. И явно не последней. Следующей, судя по Светкиным заявлениям, была любовь. А с верой Денис покончил давно и самостоятельно.

– В общем, ищи мне верного кандидата, - велел ГФИ и посмотрел на подчиненного.

– Хорошо, - ответил подчиненный и повернулся, чтобы идти. Делов то. Велели есть контакт, будем есть контакт.

И тут ГФИ сказал главное:

– Сегодня ищи.

– Как это? - не понял Денис.

– Вот так это, - устало ответил ГФИ. - Сегодня даешь мне список новых людей. И не обсосов. Помнишь, как Стендаль говорил?

У Дениса при слове "Стендаль" перед глазами возник только черный облезающий дерматин корешков четырехтомника в родительском шкафу, а потом - широкое красивое лицо актера из древнего боевика про пиратов. Он на всякий случай неопределенно усмехнулся.

– Опираться можно только на то, что оказывает сопротивление, - объяснил ГФИ, видимо, словами Стендаля. - Понимаешь? Наша задача - найти того, кто оказывает сопротивление, измерить это сопротивление, опереться - и представить его руководству. Если убедимся, что человек, понимаешь, достоин. Понимаешь?

– Достоин. Все, иди. Вечером жду.

Денис сначала запретил себе хлопать дверью, потом плавно развернулся, вышел, умело не хлопнув дверью, и дошагал до своего кабинета. Там он тоже не хлопнул дверью, аккуратно ее затворил и только после этого вполголоса сказал несколько десятков слов, которые не имели отношения к поставленной начальством задаче. Задача решения не имела. Лонг-лист можно было критиковать по разным причинам, но он ведь был исчерпывающим. За его пределами остались только маргиналы и реальные обсосы.

Денис понимал, что эта максима, как и всякое утверждение, была ложью. В лонг-лист вошло пятьдесят два человека. В Татарстане жили четыре миллиона человек. Наверняка среди них можно было не найти, так самим вырастить из произвольно взятого эмбриона мощного и динамично развивающегося политика, который при этом гарантированно не оказался бы преемником Мухутдинова. Беда в том, что подобные селекционные мероприятия даже у Мичурина и даже с растениями занимали по нескольку лет - и без гарантированного результата. Экзерсисы с людьми были совсем неплодотворными, о чем свидетельствовала вся человеческая история и немножко культура (Галатея, Голем там всякий, чудовище Франкенштейна опять же). Правда, у России собственная гордость. Денис давно подозревал, что именно величина национальный гордости, а также само ее наличие у образования, традиционно относимого к женскому роду, мешает поступательному движению родины. Был еще резерв "запредельщиков" - татар, живущих за пределами Татарстана. Москва почему-то никак не могла отделаться от убеждения, что республикой может править только представитель коренной национальности (это был третий параметр поисков). Лично Дениса это, во-первых, удивляло. При советской власти заявленный принцип опровергался постоянно - и ничего, Татария жила и благоденствовала. Во-вторых, такой подход Кремля федерального инспектора расстраивал. Вопреки фамилии, отчеству и записям в анкетных данных, Денис себя татарином не считал. И при получении первого паспорта, между прочим, записался русским - уж простите, по матери. Из новых паспортов графа "национальность» исчезла, зато торжество так называемого федерализма подняло нацменов на щит.

Соответственно, публичного обсуждения проблем идентификации Денис Сайфиев избегал, с татарами, которые считали его своим, не спорил. Таких татар было немного - зато среди них был ГФИ. С его поддержкой Денис мог не опасаться за развитие карьеры, которое, естественно, в один Татарстан не уперлось. А то обстоятельство, что начальство вело происхождение из сибирских краев и родного языка почти не знало, позволяло и фединспектору поплевывать на всех недоброжелателей и на проблему изучения второго госязыка. Впрочем, необходимый минимум в тысячу слов Сайфиев освоил и даже получил по этому поводу сертификат и похвалу начальства. Ведь от федерального чиновника знания basic tatar не требовалось. От него требовалось доскональное владение ситуацией по месту службы. А в этом владении язык был сугубо факультативным доминионом.

Знакомство с раскладами внутри четырехмиллионного отряда татар, посеянного за пределами исторической родины, было совсем лишним. Приглашение варягов на княжение в последние годы практиковалось активно, но нигде - или почти нигде - итоги эксперимента не были признаны удачными. Денис это знал от ГФИ, поэтому при подготовке списка кандидатов стоически игнорировал попытки занести в лонг-лист запредельщиков. Несмотря на то что ходатаи этого варианта были страшно настойчивы и трактовали глагол "занести" предельно широко.

В общем, Сайфиев был убежден, что ликвидированный полпредом список является единственно возможным. Кабы это было мнение одного Дениса, можно было бы подергаться. Но уверенности нескольких десятков профессиональных политиков и политологов, вынувших и пошинковавших за последние месяцы душу Дениса (или что там от нее осталось после того, как он стал федеральным инспектором) противопоставить было решительно нечего.