Анатолий Галкин - Будем жить!

Казалось, что лежащий на столе мобильник специально выбрал для звонка эту минуту, когда в комнате на втором этаже дачного дома зависла тишина.

Еще недавно Максим возбужденно шутил, подливал в бокалы вино, произносил тосты о красоте сидящей напротив него Кати, вспоминал их давнюю любовь, удивлялся их тогдашней глупости, разлучившей их на долгие годы.

Потом… Что было потом? Да, он в первый раз спросил её о том, что в анкетах называется семейным положением. Катя ответила так как он и предполагал: «Есть муж. Есть сын…» Всё нормально. А как ещё могла ответить тридцатилетняя женщина? Да ещё такая красивая… Максим убеждал себя, что другого ответа он и не ждал. Но врать себе не получалось. Ждал! Ему хотелось от неё томного вздоха и признания: «Я до сих пор одна. Было много предложений, но после тебя мне никто не нужен…»

Катя вглядывалась в его глаза. Ей казалось, что Максим всё понял, но она ошиблась.

Глядя Максиму в глаза, Катя произнесла фразу, которую в последние дни повторяла сотни раз. Эти слова ей очень не нравились. Они отдавали дешевым мексиканским сериалом, но других она придумать не могла.

– Ты всё правильно понял, Максим. У меня есть ребёнок, который очень похож на тебя… Это твой сын… Ему десять лет.

В комнате повисла тишина, которой и воспользовался мобильник Максима. Он добросовестно прозвенел мелодию о Венском лесе. Помолчал и, обиженный невниманием запищал старый австрийский вальс снова… Когда трели Штрауса зазвучали в третий раз, Максим понял что мобильник в некотором смысле спасает его от идиотского положения. После десяти секунд молчания изображать бурную радость было уже поздно. Предлагать девушке сделать аборт тоже поздно…

Максим взял трубку, из которой послышался незнакомый голос:

– Меня за вами прислали, Максим Петрович. Вам срочно в офис надо вернуться.

– Вы кто?

– Сидоров я. Из охраны. Новенький я.

– Вы где?

– Да здесь я рядышком. У ворот вашей дачи.

– Что случилось?

– Сплошной кошмар! После банкета кто-то в ваш кабинет забрался. Сейф пытались вскрыть… Ужас! Меня за вами ваш зам прислал, Забровский Игорь Игоревич.

– Сейф не вскрыли?

– Нет. Охрана спугнула…Сейф почти целый. Дырок только много.

Они его газовой сваркой пытались… Замок опять же покорёжили. И горелым изнутри тянет. Но, я думаю, вскрыть не смогли… Хотя, может и вскрыли.

– С тобой, Сидоров, всё ясно… Жди внизу. Сейчас спущусь.

Максим виновато посмотрел на Катю и вдруг понял, что она не такая как все другие. Вернее он смотрит на неё не так, как на других. Все остальные отличались лишь степенью знакомства: незнакомки, мимолётные знакомые, очень близко знакомые… Только что Катя была одной из них. И вдруг всё перепуталось. Все его знакомки-незнакомки затуманились, отошли на десятый план и их заслонила одна Катя, одна единственная… Нет, оно и на самом деле так. Насколько Максим понимал в этих делах, только Катя могла произнести: «Я мать твоего ребёнка…» Не будущего ребенка, не младенца запеленатого, а десятилетнего пацана…

Дрожащим голосом Максим попросил:

– Только не уезжай, Катюша. Я через час вернусь. Гнать буду но вернусь через час… Ты позвони своим. Соври что-нибудь. Только не уезжай.

– Некому мне врать, Макс. Я девушка свободная. Сын наш в Крыму. Муж у своей мамы ночует… Он, можно сказать, уже бывший муж. Развожусь я со Щепкиным.

– Щепкин? Витька? Как это так получилось?

– Элементарно, Макс! Одиннадцать лет назад ты исчез, а он оказался рядом… Подполковник милиции… Забудем о нём. Псих он и сволочь… Ты, Максим, назад будешь ехать, так не гони. Никуда я не денусь. Приберу пока, кровать постелю. Где у нас спальня?

Последние слова добили Максима окончательно. Он почувствовал, что не сможет произнести и двух слов. Ответом на последний вопрос Кати был жест. Максим застыл в позе памятника, указывающего путь в светлое будущее.

Катя расхохоталась, подскочила, поцеловала, развернула Максима лицом к лестнице и шлёпнула по заду.

– Беги, любимый … Я буду ждать тебя.

Скатившись с лестницы, Максим пробежал через холл и остановился перед входной дверью. Она была не заперта. Более того – она была приоткрыта… Странно!

За калиткой странности продолжились: метрах в пятидесяти от ворот весело мигал огоньками джип «Чероки». Такого авто на фирме Максима не было. Да и все сотрудники по примеру шефа поддерживали отечественного производителя и катались на скромных «девятках».

Максим быстрым шагом подошёл к джипу, но в последний момент тот рванул с места, и, взвизгнув тормозами, замер под дальним фонарным столбом. Из окошка водителя высунулась голова и закричала:

– Бегите сюда, Максим Петрович. Там неудобно было. Лужа там.

Максим даже не стал осматривать место, где только что стоял джип. Дождей не было уже месяц и лужи там не могло быть потому, что её там быть не могло.

На бегу Максим уже приготовился высказать охраннику Сидорову всё, что он о нём думает… Максим Жуков считал себя излишне мягким и деликатным человеком, но в нужные моменты умел круто строить фразы из ненормативной лексики. И не в один этаж.

Джип блестел под фонарём всеми оттенками мокрого асфальта. Грязь на машине была, но только на одном месте – на заднем номерном знаке.

Яростный Максим уже схватился за ручку джипа, но тот вдруг заревел и рванулся вперёд. Всё это было так неожиданно, что Макс потерял равновесие и, пролетая вслед за машиной, скатился в придорожную канаву. Переломов и сотрясений он не получил, но коленка была разбита, рубашка на плече порвана, а щека проскользила по зарослям шиповника.

Лёжа в канаве, Макс вдруг ощутил под левой рукой холодный булыжник. Небольшой с антоновское яблоко. А по звуку мотора было понятно, что джип опять остановился в пятидесяти метрах. Эти два обстоятельства слились в элементарный план действий.

Максим встал и, сжимая в руке булыжник, захромал к машине, из которой опять появилась морда водилы Сидорова:

– Как же я так неаккуратно! Я думал, Максим Петрович, что вы уже сели… Бегите сюда. Я подожду.

– Подожди, друг Сидоров. Я быстро не могу. Ногу подвернул.

Коленка у Максима болела, но не очень. Он мог даже бежать. Однако, двигался медленно, хромая и покачиваясь. Сидоров должен быть уверен, что его соперник деморализован и почти обездвижен.

Максим продвигался неторопливо, изображая, что его оставляют последние силы… Когда до ненавистного джипа оставалось чуть больше пяти метров, он спружинился и рванулся к заднему бамперу.

Еще до того, как взревел мотор и шины стали плеваться мелким дорожным гравием, Максим успел стереть грязь с части номерного знака.

А еще он успел перекинуть в правую руку булыжник и метнуть его в спину удаляющегося врага.

В темноте он не увидел своей победы, но по звонкому звуку дробящихся осколков он понял, что не промахнулся.

И это еще не вечер! Завтра Максим найдет раненого зверя и добьет. А куда он денется этот «Чероки» с номером «пять, пять, два» и без заднего стекла?

Макс пошарил в кармане – мобильник оказался счастливей своего хозяина. Ни одной царапины.

Телефон дежурного в офисе ответил сразу:

– Фирма «Форт». Слушаю вас.

– Это ты, Ларин?

– Так точно, Максим Петрович.

– У нас все в порядке?

– За время моего дежурства происшествий не случилось.

– А где Забровский?

– Ваш зам с вами отбыл. Сразу после банкета… И больше на связь не выходил.

– Понятно… Счастливо отдежурить, Ларин.

Нажав кнопку отбоя, Максим понял, что звонок в офис только запутал дело. Это хорошо, что там «происшествий не случилось», но джип-то был… На шутку это не очень похоже. Даже на дурацкую.

Максим направился к дому и с его приближением в голову стали приходить приятные мысли. Вот сейчас Катя встретит его, пожалеет, вытащит из щеки колючки шиповника, разденет, помоет, смажет коленку йодом и поведет в спальню.

Калитка была распахнута настежь. Входная дверь в дом тоже.

Раньше Максим не замечал, что деревянная лестница в его доме так скрипит. Или просто никогда раньше он не поднимался по ней так осторожно и в такой тишине. Он даже успел подумать: «Мертвая тишина» и через три секунды с ужасом понял, что был прав…

В комнате многое изменилось, но Максим смотрел в одну точку, в кресло, где сидела Катя. Он даже не замечал, что платье на ней разорвано, что содержимое из её сумочки разбросано по полу, что вокруг валяются стулья, тряпки, книги… Он смотрел на рукоятку ножа, который торчал в Катиной груди. Даже не на всю рукоятку, а на самый ее конец, где был знакомый ему скол, щербинка величиной с копейку.

Это был его нож! Очень давно на пикнике от бросил его в сосну. Два раза воткнул, а на третий разбил у ножа рукоятку… Об этом знали все… Потом нож постоянно лежал на его рабочем столе. И об этом знали все… И сегодня утром он тоже лежал.