Жорж Клотц - Доллары за убийство Долли [Сборник]

Georges Simenon L’ AMIE DE MADAME MAIGRET

Klotz (Patrick Cauvin) DOLLY-DOLLAR

Maurice Level LA HORREUR

пап

Куриное рагу, приправленное морковью, луком и петрушкой, уже стояло на огне. Госпожа Мегрэ уменьшила под кастрюлей газ и, убедившись, что он не погаснет, закрыла окна — все, кроме того, что в спальне. Затем проверила, не забыла ли что-нибудь, бросила беглый взгляд в зеркало, вышла, вполне довольная собой, из квартиры и, заперев дверь, положила ключ в сумку.

Было чуть больше десяти часов утра. Прохладный мартовский воздух приятно освежал, а солнце над Парижем сияло во всю мочь. Дойдя до площади Республики, госпожа Мегрэ могла там сесть в автобус, который провез бы ее по бульвару Барбе и доставил бы на Антверпенскую площадь как раз к назначенному времени — одиннадцати часам. Но из-за своей новой знакомой она поступила иначе: в двух шагах от дома спустилась на станцию метро «Ришар-Ленуар» и проделала весь путь под землей, рассеянно разглядывая на остановках знакомые надписи на стенах.

Мегрэ посмеивался над ней (впрочем, не слишком, ибо вот уже три недели был занят на службе по горло):

— Ты уверена, что хорошего дантиста нет поближе?

Вообще-то лечить зубы госпоже Мегрэ прежде не приходилось. Однако соседка с пятого этажа госпожа Роблен (та, которая держит собаку) так часто расхваливала доктора Флореско, что она решила сходить к нему на прием.

— У него пальцы, как у пианиста. Вы даже не почувствуете, что он притрагивается к вашим зубам. А если к тому же вы придете от моего имени, он возьмет с вас вполовину меньше, чем кто-либо другой.

Доктор оказался румыном, а его зубоврачебный кабинет находился на четвертом этаже дома, расположенного на углу улицы Тюрго и проспекта Трюдэн, как раз напротив Антверпенского сквера. Госпожа Мегрэ приходила сюда в седьмой или восьмой раз, и всегда к одному и тому же времени — одиннадцати часам утра, так что эти визиты уже вошли у нее в привычку.

В первый день она приехала минут на пятнадцать раньше, опасаясь, чтобы врачу не пришлось ее ожидать, и долго томилась в жарко натопленной комнате. В следующее посещение ей тоже пришлось дожидаться в приемной, причем, как и в первый раз, в кабинет она вошла только в четверть двенадцатого.

В день третьего визита солнце светило так ярко, а птицы в сквере напротив щебетали так весело, что госпожа Мегрэ решила немного посидеть там на скамейке. Вот тогда-то она познакомилась с дамой, гулявшей с маленьким мальчиком, и с тех пор стала выходить из дому пораньше. А чтобы сократить время в пути, добиралась до Антверпенской площади на метро.

Приятно было любоваться пробивающейся травкой, лопнувшими почками на деревьях, силуэты которых отчетливо вырисовывались на фоне стены лицея. Греясь на солнце, госпожа Мегрэ следила за движением на бульваре Рошшуар, провожала взглядом бело-зеленые автобусы, похожие на больших животных, и пролетавшие мимо такси.

Дама уже пришла. Как и раньше, на ней были синий английский костюм и белая шляпка (последняя ей очень шла и придавала весенний шарм). Дама немного отступила назад, пропуская госпожу Мегрэ, которая принесла ребенку плитку шоколада.

— Скажи спасибо, детка.

Мальчику было года два, и его поразительно большие черные глаза с длинными ресницами делали малыша похожим на девочку. Госпожа Мегрэ поначалу не могла понять, умеет ли ребенок говорить и принадлежат ли звуки, которые он произносит, какому-либо языку. Потом сообразила, что дама и мальчик — иностранцы, но спросить, откуда они, не посмела.

— Мой самый любимый месяц в Париже — март, несмотря на дождь со снегом, — сказала госпожа Мегрэ. — Некоторые предпочитают май или июнь, но ведь март несравненно свежее.

Время от времени она оглядывалась, чтобы посмотреть на окна зубоврачебного кабинета, поскольку с того места, где она сидела, была даже видна голова пациента, регулярно приходившего перед госпожой Мегрэ. Это был довольно ворчливый пятидесятилетний мужчина, которому нужно было удалять все зубы. Уроженец Дюнкерка, он жил в Париже у замужней дочери, но при этом недолюбливал своего зятя.

В это утро мальчик, вооружившись маленьким красным ведерком и лопаткой, увлеченно копал мелкий гравий на дорожке. Как всегда, он выглядел аккуратным и ухоженным.

— Я полагаю, что мне осталось всего два визита, — вздохнула госпожа Мегрэ. — Доктор Флореско сказал, что начнет сегодня лечить последний зуб.

Дама, слушая ее, улыбалась. Она прекрасно говорила по-французски, хотя и с каким-то легким акцентом, который, однако, делал ее еще более очаровательной. Без шести или семи минут одиннадцать, все еще улыбаясь и утешая ребенка, огорченного тем, что песчинки с лопатки попали ему в глаза, дама что-то вдруг заметила на проспекте Трюдэн и после некоторого колебания встала и возбужденно проговорила:

— Присмотрите, пожалуйста, минутку за ним, я сейчас вернусь.

В тот момент госпожа Мегрэ особенно не удивилась. Просто, помня о скором приеме у врача, она мысленно пожелала, чтобы мать вернулась поскорее, и уже из деликатности не стала глядеть, в какую сторону та направилась.

Мальчик ничего не заметил. Сидя на корточках, он продолжал неутомимо наполнять гравием красное ведерко, затем тут же его опрокидывал, чтобы начать все сначала.

У госпожи Мегрэ часов с собой не было. Много лет назад ее часы остановились, и она так и не собралась отнести их в починку. Тем временем рядом с ней присел на скамейку какой-то старый господин. Скорее всего он жил в этом квартале, так как госпожа Мегрэ уже видела его здесь.

— Месье, скажите, пожалуйста, который час?

У него, видимо, тоже не было часов, потому что он ответил:

— Около одиннадцати.

В окне зубоврачебного кабинета голова пациента исчезла, и госпожа Мегрэ забеспокоилась: ей было неловко заставлять такого любезного, приятного и неизменно обходительного врача, как доктор Флореско, ждать себя!

Она оглядывалась по сторонам, но дамы в белой шляпке не было видно нигде. Может быть, той внезапно стало дурно? Или она увидела кого-то, с кем ей необходимо переговорить?

Мимо проходил полицейский, и госпожа Мегрэ встала, чтобы спросить у него, который час. Было уже одиннадцать.

Дама не возвращалась, а время шло. Ребенок бросил взгляд на скамейку, увидел, что матери там нет, но вроде бы не взволновался.

Если бы госпожа Мегрэ могла хотя бы предупредить врача! Для этого надо всего лишь перейти улицу и подняться на четвертый этаж. И она чуть было не попросила в свою очередь старого господина присмотреть за мальчиком, пока она сходит предупредить доктора Флореско. Но сделать это не решилась и осталась на месте, все более и более нетерпеливо поглядывая по сторонам.

Когда она в следующий раз осведомилась у какого-то прохожего, который час, было уже двадцать минут двенадцатого. Старый господин удалился, и она осталась на скамейке одна. Госпожа Мегрэ увидела, как пациент, лечившийся перед нею, вышел из парадной двери и направился к бульвару Рошшуар.

Что ей было делать? Вдруг с молодой дамой что-то случилось? Но если бы ее сбила машина, к месту происшествия сбежались бы люди, там собралась бы толпа. Не хватало еще, ” чтобы ребенок как раз сейчас начал плакать. Ситуация сложилась забавная. А как Мегрэ потом будет смеяться! Она могла бы позвонить врачу, чтобы извиниться, но как объяснить ему, что произошло? Внезапно госпоже Мегрэ стало жарко — от волнения кровь прилила к лицу. *

— Как тебя зовут? — спросила она ребенка, но тот только посмотрел на нее своими большими темными глазами и ничего не ответил.

— Ты знаешь, где живешь?

Мальчик даже не слушал ее. Тут госпожа Мегрэ догадалась, что он не понимает по-французски.

— Извините, месье. Будьте добры, скажите, который час?

— Без двадцати двух двенадцать, мадам.

Мать ребенка не возвращалась. В полдень, когда где-то поблизости завыли сирены и строительные рабочие заполнили соседний бар, молодой женщины все еще не было.

Доктор Флореско вышел из парадного, сел за руль маленькой черной машины, а госпожа Мегрэ не могла оставить мальчика и пойти извиниться перед врачом. К тому же ее мучила мысль о томившемся на плите курином рагу. Мегрэ сказал, что придет обедать скорее всего в час дня. Быть может, лучше было бы обратиться в полицию? Но для этого опять-таки следовало покинуть сквер. Впрочем, сделать сие не представлялось возможным: мать ведь сойдет с ума от беспокойства, если, вернувшись, не застанет ее с ребенком на месте. Бог знает куда она тогда побежит и где они в конце концов смогут встретиться. А оставить двухлетнего малыша одного посреди сквера, в двух шагах от пролетающих мимо автобусов и машин госпожа Мегрэ тоже не могла.