Иден Филлпот - Рыжие братья

«Каждый человек имеет право быть высокого мнения о себе, пока не станет знаменит», — так говорил какой-то философ; и, сам не замечая, Марк Брендон разделял его мнение.

Самомнение Марка, впрочем, не бросалось в глаза, хотя он искренно полагал, что только ограниченные люди не имеют мнения о себе. В тридцать лет он уже занимал видное место в полицейском уголовном департаменте и имел все основания ожидать назначения на должность инспектора; редкие качества воображения и проницательности, соединенные с нужным мужеством, находчивостью и трудолюбием, обеспечивали ему успех.

Недавно начальство, не в пример прочим, отметило его заслуги, а ряд удачных дел во время войны окончательно укрепили его репутацию. Он был совершенно уверен, что через десять лет такой работы он смело может покинуть правительственную службу и заняться частной практикой, о чем давно уже мечтал.

Теперь Марк проводил свой отдых в Дартмуре, наслаждаясь любимой рыбной ловлей и с удочкой в руках, пересматривая мысленно прошлую жизнь, оценивая достигнутые успехи и размышляя о будущем уже не как сыщик, а просто как человек.

Было приятно чувствовать себя обладателем пяти тысяч фунтов, отложенных из денежных наград во время войны, и из премии, полученной от французского правительства. Постоянное жалованье по службе также было неплохо. Брендон, однако, был слишком умен, чтобы находить удовлетворение в такой работе, и начинал теперь мечтать о различных благах жизни, об обычных удовольствиях и радостях, которые приносит почтенному человеку жена и дети.

Предавался он этим мечтам обычно сидя на берегу и следя за поплавком. Его развлекало любопытство, с которым следили за ним другие рыбаки. Он не любил их общества — разве только в курительной комнате гостиницы после хорошего обеда! — и уходил на рыбную ловлю один.

Было у него, впрочем, еще одно развлечение, пожалуй, более интересное, чем рыбная ловля: разговоры с тюремными сторожами. Среди болота, покрытого гранитными валунами, возвышалось мрачное здание Пренстоунской тюрьмы, где сидело немало знаменитых преступников: не один из них прошел через руки Брендона и был обязан ему казенным содержанием.

Тюремные каменные стены возвышались тяжелой грудой на синем, ясном небе. Солнце громадным золотым шаром спускалось к земле на далеком горизонте. Брендон спешил мимо тюрьмы на вечернюю ловлю: рыба клюет особенно охотно, когда косые лучи заходящего солнца золотят тихую поверхность реки.

Железная дорога в Пренстоун оставалась влево, впереди дорога шла по болоту. Неожиданно навстречу вышла женщина; ее необычайная красота глубоко поразила его. Таких красавиц он не встречал ни в Лондоне, ни на континенте! Она не была слишком высока, но ее стройность и гибкость поразили сыщика. На женщине не было шляпы, и чудесные густые волосы золотым сиянием окаймляли чистый лоб и прекрасные черты лица. А глаза были сини… «как итальянские озера!», воскликнул про себя Марк. Огромные глаза…

Только одну женщину с такими громадными глазами Брендон встречал раньше, и та женщина была преступницей. Глаза незнакомки были так велики, что остальные черты лица казались мелкими и неясными. Небольшой рот был мягко и красиво очерчен. Она шла уверенной и твердой походкой; серебристое платье плотно облегало круглые бедра, стройный стан и девичью грудь; маленькие, проворные ноги быстро двигались, едва касаясь земли.

Поравнявшись с сыщиком, девушка взглянула на него открытым и доверчивым взглядом и прошла мимо. Выждав минуту, Брендон обернулся. Девушка, вполголоса напевая про себя, сбежала на боковую тропинку и исчезла среди болота.

Марк двинулся дальше к реке, чувствуя смутное волнение: прекрасное и мгновенное видение никак не вязалось с картиной серого, дикого болота, пересеченного камнями, чахлым кустарником и выцветшей травой.

Странная встреча!

Мысли Брендона раздвоились. Он машинально шел вперед по тропинке, дошел до каменоломен и свернул в сторону от реки по заросшей травами и заваленной камнями дороге. Он пробирался к уединенному озеру, которого не знали другие рыбаки. Дойдя до берега и убедившись, что он один, он развернул снасти и выбрал местечко поудобнее. Надевая муху на крючок и закидывая лесу, он все же не мог отделаться от приставшего к нему образа рыжей девушки — синих, как апрельское утро, глаз, нежного певучего голоса, быстрой и легкой походки.

Кто она могла быть?

Марк резко рванул поплавок и перебросил лесу на новое место. Рыба не клевала. Вечер был испорчен. Через полчаса зайдет солнце, и нужно идти домой. Брендон, чтобы успокоиться, вынул трубку и набил ее табаком из непромокаемого кисета. Вокруг стояла предвечерняя, глубокая тишина. Вода озера неподвижно застыла, и на зеркальной поверхности расплывалось безобразное, косое, медно-красное солнце. Издали донесся тихо напевавший человеческий голос; голос умолк, и послышались приближавшиеся шаги, работник с поля, подумал Брендон.

Это не был работник. На берег вышел большой, широкоплечий человек в суконной куртке и красном жилете с большими роговыми пуговицами. Незнакомец вышел со стороны каменоломен и направился к северу вдоль узкой полосы берега. Заметив Брендона, он подошел, остановился и посмотрел на неподвижный поплавок, вынул сигару изо рта и сказал:

— Ага! Нашли?

— Что нашел?

— Это рыбное место. Я иногда прихожу сюда купаться. Но никогда не видел ни одного рыболова. А рыбы здесь порядочно.

У Марка была привычка внимательно изучать каждое новое лицо. На людей у него была замечательная память. Быстрым и уверенным взглядом он окинул нового знакомца.

На широких плечах стояла большая голова, и на могучую грудь спускались квадратные челюсти и тяжелый подбородок. Большой рот был закрыт усами такой величины, какие Брендон до сих пор еще не встречал в жизни. Усы вызывали невольную улыбку; но громадный человек, по-видимому, гордился ими и время от времени бережно подносил к ним руку, закручивая концы, доходившие до ушей. Усы были темно-рыжего цвета, и под ними белели крупные ровные зубы, слегка выдававшиеся вперед, когда их обладатель раскрывал рот. Маленькие серые глаза смотрели самоуверенно и прямо; они были далеко рассажены на широком лице, и между ними свисал толстый, тяжелый нос. Коротко остриженные волосы огненно-красного цвета были немного светлее усов, и Брендон невольно сравнил их с покрасневшим диском заходившего солнца.

Великан был, по-видимому, дружественно настроен, хотя Брендон, окончив быстрый осмотр, искренно желал, чтобы он поскорее убирался и не мешал ловле.

— Не понимаю все-таки, за каким чертом тянет людей в эти места, продолжал рыжий человек. — Вы знаете Дартмур? Голый песок, камень, болота и речушки, которые ребенок может перейти вброд; а поговорите с каким-нибудь жителем, — он не променяет этих мест даже на райские сады! Я уж думаю, не колдовство ли здесь замешано…

Марк улыбнулся.

— Это у них в крови.

— Вероятно. А эта, с вашего позволения, дыра Пренстоун, вы ее знаете? Единственная достопримечательность — тюрьма, где гноят ни в чем неповинных людей. Всякий порядочный человек должен бы бежать от этих проклятых мест, а я знаю одного, который так здесь раскис, что собирается строить дом и жить здесь всю жизнь. Ей-богу! Он и его жена счастливы, как лесные голуби, и думают, что здесь им будет еще счастливее. Но я совершенно не понимаю, как можно поворачиваться спиной к цивилизации и строить дом в пустыне и болоте.

— Люди, которым не свойственно честолюбие, поступают еще хуже.

— Да, это правда, ни честолюбия, ни претензий у них нет. Бедняги думают, что раз они любят, то больше ничего и не надо. Вы не собираетесь домой?

— Нет, еще поужу.

— В таком случае — счастливо оставаться! Смотрите, как бы рыба не утащила вас в воду!

Громко смеясь собственной шутке, рыжий великан продолжал свой путь и через несколько шагов скрылся за поворотом. В наступившей тишине Марк вскоре услышал шум мотора. Рыжий сел, по-видимому, на мотоциклетку на большой дороге в полумили от озера.

Решив еще раз вернуться на это место, Марк через несколько минут сложил удочку и направился домой, свернув на большую дорогу, чтобы не свалиться в темноте в каменоломни.

Четыре вечера он ходил на озеро и, наконец, решил попытать ловлю в новом месте, на речке Миви; конец дня он коротал в общей комнате гостиницы, среди дюжины дымивших трубок и охрипших голосов, когда вдруг пришла неприятная весть.

Вилли Блэк, по прозвищу «Сапог», служивший в гостинице, подошел к Брендону и сказал:

— Есть новости по вашей части, сэр. Веселое дело будет завтра.

— Арестант сбежал, Вилли? — спросил сыщик, зевая и мечтая о постели. Ведь это здесь у вас единственное развлечение, когда кто-нибудь бежит?