Кирилл Казанцев - Отпуск строгого режима

– У ее папаши украл бы с легкой душой, а у нее – нет, – сказал, как отрезал, Валет, глаза его горели нехорошим огнем.

– Хрен с тобой, – сдался Борода, выкладывая в ящик кухонной тумбочки серебряные ложки с вилками.

– И драгоценности верни, – напомнил карманник. – Только все на прежнее место клади, чтобы ничего не заметила.

– Дурак ты. Не заметит она, у меня память фотографическая.

Валет не пустил дело на самотек, пошел с Бородой в большую комнату, проследил, чтобы все драгоценности до последней сережки оказались в шкатулке.

– Так и лежали, точно помню. Сверху – колье с брюликами… – Борода вернул ларец на полку.

– И бабки на место положи.

– Не спеши, Валет. Нам в Турцию срочно сваливать надо. А у Светки эти бабки не последние, с голоду не помрет.

– На место положи, я сказал.

– Если ты такой совестливый, то давай эти деньги у нее просто одолжим. Напишешь Светке записку, так, мол, и так – невыкрутка образовалась. Когда поднимемся, мы ей лаве и перешлем. А, Валет? – Борода умоляюще заглядывал в глаза приятелю.

Однако тот оставался непреклонным:

– Все деньги на место положи, где лежали. Ясно?

– Так это ж не ты украл, а я, – сделал последнюю попытку Борода.

– Я тебя в этот дом привел, значит, я за тебя перед ней поручился, – поставил точку в споре Валет.

Борода тяжело вздохнул и стал распихивать деньги по прежним местам.

– Все вернул?

– Может, ты еще скажешь мне карманы вывернуть?

– Не сегодня, – смягчился Валет. – Снимай шмотки, постираемся после речного купания, от тебя тиной пахнет.

Крутилась стиральная машинка. Приятели, закрученные в набедренные повязки из широких банных полотенец, вернулись в комнату.

– Ты к Светке спать пойдешь? – спросил Борода.

– Садись на диван.

– Я-то вздремнуть собирался.

– Садись, садись. Работа только начинается.

– Телевизор смотреть будем? – покосился Борода на приятеля, когда тот взял в руки пульт от плазмы.

Валет, ничего больше не объясняя, щелкнул пультом, поставил на журнальный столик дистанционную клавиатуру и компьютерную мышку. На плазме высветилась заставка «Windows», компьютер запросил код, который Валет ввел не задумываясь.

– Ты тут как у себя дома.

– А ты хотел ее обокрасть. Светка мне даже свои коды доверила. Теперь «погуглим» немножко.

Валет ввел в поисковую строку «Турция, отдых». Затем поискал в найденном городские турфирмы. На плазме загорелись строчки предложений.

– Выбирай, Борода, что-нибудь неброское, – предложил карманник.

Отдых в пятизвездочном отеле Валет отмел сразу же. Он завел на экран карту средиземноморского побережья Турции в одном окне, в другом листал форумы отдыхающих, газетные статьи. Получалось, что больше всего соотечественников отдыхает в Анталье и Алании, а также между ними. Практически вся прибрежная полоса между этими городами была заставлена отелями на разный вкус и разные финансовые возможности.

– Анталья – город с полуторамиллионным населением, – рассуждал Валет. – В таком долго не примелькаешься. Особенно, если не жить в нем, а бывать наездами. У меня там один знакомый айтишник живет, я ему кредитные карточки иногда на взлом сбрасывал. Купил себе «ботаник» там квартирку, работает по заказам. Ему один хрен, где сидеть со своим компом, хоть на Марсе. Будет к кому зайти и за консультацией обратиться.

Борода был склонен все же выбрать хороший отель со множеством постояльцев. Однако Валету удалось переубедить его:

– В месте, где будем жить, никаких краж, только на выезде.

Таким образом, карманник, хоть вроде бы и советовался с Бородой, но только для проформы, в реальности выбор он сделал сам – небольшой семейный отель на полдороге между Антальей и Аланией в городе Сиде, который турфирмы рекламировали как жемчужину античной архитектуры. Исторические памятники интересовали подельников в последнюю очередь, но их наличие гарантировало большой оборот туристов, приезжающих на экскурсию на один день. Следовательно, практически никто из обокраденных не станет заявлять в полицию, чтобы не портить себе отдых.

– Решено, – подытожил Валет. – Едем в Сиде. Бронируем скромный двухместный номер, дату обратного вылета оставляем открытой. – Он заполнил графы предварительного заказа. – Чартерный рейс до Антальи через два дня. Итого с нас полторы штуки баксов с мелочью. Все, заказ сделан, – Валет щелкнул кнопкой «мышки», – бабки туроператору надо занести самое позднее послезавтра. Готово.

Экран на стене погас.

– Деньги, конечно, небольшие, – прикусил губу Борода. – Но у нас и их нет. За один день столько не поднимем. Давай все же у Светки одолжим.

– Тема со Светкой закрыта, – объявил Валет. – У меня есть хорошая идея. Бабки будут.

– И что же ты придумал, комбинатор?

– Можешь на меня положиться, сработает. Пока машинка еще сушит нашу одежду, тебе придется сбрить бороду. У меня внешность не слишком приметная, а вот твоя рожа абрека ментам и гражданам примелькалась, тебя за километр узнать можно.

– Думаешь, надо сбрить? – засомневался Борода.

– Уверен, иначе засыплемся.

– Да я всегда бороду носил.

– Даже в младенчестве? – усмехнулся карманник.

– Она у меня с четырнадцати лет растет.

– Отрастить снова много времени не понадобится.

– А где я бритву возьму? – искал уловки Борода, не желая расставаться со своим прежним образом.

Валет завел его в ванную комнату, открыл шкафчик. На полке в стакане стояло несколько пользованных бритвенных станков гламурной – розовой и голубой – расцветки.

– Так это ж бабские, – брезгливо поморщился Борода, разглядывая поднесенную к самому носу бритву, ногтями выдрал из зазора между лезвиями загнутый вопросительным знаком жесткий волосок. – Она ими одно место себе бреет.

– Думаю, что два, – меланхолично заметил Валет. – Но, как правильно ты заметил, это бабская бритва, а не мужская. Можно подумать, в эти места телкам ты никогда свой нос не совал.

– Случалось, – признал Борода. – В самом деле, мужским пользованным станком бриться было бы стремно. Законтачиться можно, как пацаны на зоне говорили.

– Ты свои зоновские замашки, пожалуйста, на родине оставь. За границей в моде политкорректность, даже в Турции, они не теряют надежды в Евросоюз вступить. На курорте ты должен выглядеть прилично и ничем не напоминать вора. Это первая заповедь карманника – внушать людям доверие своим видом. Ты же сам просил меня учить тебя премудростям занятий щипача?

– Просил.

– Вот и слушай мудрые советы.

Борода, тихо матерясь, кромсал маникюрными ножничками с загнутыми лезвиями жесткую, как медная проволока, бороду. Когда участок был расчищен, подходил черед станка. Мыльная пена с черными волосками падала хлопьями на дно ванны. Наконец после получаса мучений преображение было закончено. Из зеркала на Бороду смотрел помолодевший лет на десять парень, в котором он с трудом узнал самого себя. Стиральная машинка вздрогнула и пискнула – одежда была не только постирана, но и высушена.

Валет одевался, Борода прижигал покрасневшие щеки и шею ромом.

– Не жалко дорогое спиртное попусту переводить? – поинтересовался карманник.

– Ну не прижигаться же мне женскими духами, – резонно ответил Борода.

– Тебе погоняло сменить теперь надо, – подколол Валет. – Хочешь, буду называть тебя теперь Лысый?

– Я бороду в Турции снова отращу, – пообещал Борода…

Когда Светка проснулась, то сразу же посмотрела на пустое место возле себя, тронула рукой простыни.

– Холодные, давно поднялся, – скорбно произнесла девушка, уже предчувствуя плохое.

На подушке лежала записка. Светка схватила ее, пробежала глазами:

«Света, обнимаю бережно, целую нежно. Ночь была великолепна и незабываема. Провел бы с тобой целую вечность… – прочитала она, – но жизнь жестокая штука. Менты щемят меня из города, попадусь – закроют надолго. Спасибо за все. Не плачь. Даст бог, увидимся еще. Я взял у тебя катушку скотча, маникюрные ножнички и кепку-бейсболку. Твой Валет».

– Какой скотч? Какие ножнички? Какая кепка? – От неожиданного сочетания взятых на память о ней вещей у Светки перехватило дыхание.

Она метнулась в большую комнату – деньги и драгоценности оказались на своих местах в целости и сохранности. От этого стало только гаже на душе.

– Лучше бы обокрал, подлец, – завыла Светлана. – Я же жить без тебя не могу.

Она почувствовала, что задыхается от подкативших к горлу слез. Распахнула окно. Мир расплывался у нее перед глазами. Девушка собралась с духом, раскрыла сервант, на полке стояла картонка с лекарствами. Дрожащими пальцами она вынула пластмассовый туб с сильным снотворным, высыпала таблетки горкой на стеклянную столешницу. Деревянным гребешком разровняла песок на доске для анимации и вывела на нем мизинцем:

«Только ты виноват в моей смерти».

Она смотрела на таблетки. И половины их хватило бы, чтобы умереть – заснуть и не проснуться больше никогда. Светке стало ужасно жаль себя, но жалость эта была садомазохистской, ей хотелось невыносимо страдать самой, но чтобы при этом страдали и другие. Она представила, как лежит в гробу, вся в белом, засыпанная цветами, вокруг плачут родственники, всхлипывает отец, скупые мужские слезы капают на парадный полковничий полицейский мундир. И тут появляется он – Валет, с нереально большой охапкой роз. Цветы сыплются на гроб. Неверный любовник становится на колени и, обливаясь слезами, шепчет: