Марианна Баконина - Смерть на выбор

— Почему тотальные? — тут же расслабился собеседник и даже вспомнил про рекомендации врача. — Мы тут за разговором совершенно забыли о лечении. Ну-ка отхлебните, отхлебните коньяку. — Он сладострастно повертел носом вокруг своего стакана. — Дивный, я вас уверяю. А наш доктор дурного не посоветует.

Лизавета ухмыльнулась. Ухмылка стоила дорого — заныла разбитая и обработанная «их» доктором губа.

— Давайте, давайте вместе, — продолжал работать медбратом «просто Павел». Он действительно выпил коньяк. Лизавета тоже сделала глоток. Напиток обжег губы и горло.

— И еще глоточек. — Он уговаривал ее так, как уговаривают капризного ребенка съесть еще ложечку манной каши.

— Я не трехлетний несмышленыш!

— Нет, именно трехлетний и именно несмышленыш, — энергично возразил «просто Павел», — вы удивительно удачно умеете выбирать слова. Просто диву даешься. Вы же такая разумная женщина, а простых вещей не понимаете! Как я понял, деятельность нашу вы не одобряете?

— Правильно поняли. — Коньяк доказал правоту доктора, предпочитающего натурпродукт. Лизавета словно очнулась, опять стала живой и язвительной.

— И удивляюсь. — Павел заметил чудотворное воздействие молдавского напитка, налил себе, добавил и в Лизаветин стакан. — Смотрите — это же просто, как петушиный крик. Не мне перечислять вам цифры и факты. Честного бизнеса нет в принципе, четверть парламента под контролем криминальных структур, преступники не только за руку здороваются с министрами и председателями, но и советы им дают. Страну поделили преступные кланы, целые отрасли промышленности, торговли — и импорт, и экспорт сырья, нефти, даже в торговлю алмазами и оружием залезли их изворотливые щупальца. Это невероятные доходы, которые тут же, опять-таки через своих людей, переводятся в надежные западные банки. Это омут, и из него нам не вынырнуть, если не сбросить балласт.

— Балласт?

— Да, если тебя обхватил своими щупальцами безжалостный спрут. — «Просто Павел» так же, как Лизавета, заметил кражу из итальянского сериала. — Да-да, очень удачное название — именно спрут. И тянет на дно. Единственный выход — это обрубить ему мерзкие лапы. И именно в этом наша задача. Некогда говорить. Надо спасаться!

— Любой ценой? Эскадроны смерти. Неведомые мстители, наводящие ужас.

— Да, именно так. Мы выносим приговор и приводим его в исполнение. И каждый, будь то «авторитет», укрывающийся за стволами своей бритоголовой гвардии, или банкир, успешно моющий грязные деньги, или чиновник, разжиревший на взятках, полученных за протаскивание выгодных преступникам постановлений, или политик, продавший душу и голос в парламенте, или кто угодно, но каждый должен помнить — возмездие придет. И не помогут гвардейцы-охранники, счет в Швейцарии или на Багамах, дружба с премьером или президентом, или начальником их охраны.

— Вы красиво говорите, Павел. Вас так зовут?

— Да, — почти отмахнулся от вопроса спаситель. — Я говорю то, что думаю. Это выход. Прикиньте.

— Сколько лет вы носили погоны?

— При чем тут это?

— Вы мыслите в двух измерениях. Прав — неправ. Виновен — невиновен. Причем право решать присваиваете себе — значит, — Лизавета коснулась пальцами плеча замершего над столом «просто Павла» — как минимум две большие звезды. Вы молодой подполковник или даже полковник. И вы будете определять, кого казнить, кого миловать. А потом… потом…

— Потом будет порядок. Потом каждый сто раз подумает, прежде чем положить в карман сотню или тысячу баков за услугу полукриминального характера. Ведь придется платить, как заплатил ваш Ка… Балашов, — моментально нашелся «просто Павел». — Но…

Лизавета не позволила себя обмануть:

— Вы… Все сходится. Убийство Кастальского — это вы. Зачем же вы лгали мне? — Девушка почти кричала. Она попыталась встать, но стол перекрыл все пути к наступлению.

— Я не сказал ни слова неправды. — Непреклонно улыбнулся. — Припомните — я говорил, что вы можете узнать, кто убил вашего коллегу, если поможете нам. Вы и узнали. Но я вовсе не называл имен. Так что…

— Все равно…

— Нет, не все равно. Вы играете не по правилам. Вы очень возмущались, когда вам растолковывали, что Кастальский играл не по правилам.

— За это не убивают.

— Это смотря какая игра! Ваш Олег прекрасно знал, кто и о чем его просит, когда я вышел на него с предложением. А потом он решил, что «Вся Россия» богаче. И отдал им информацию, в том числе и о Локитове. А этот Седунов, он на игле с шестнадцати лет. Он Балашову, точнее одному из балашовских людей, — верный пес. Его и подвели к Локитову. Конечно, не без посторонней помощи уголовник проник в номенклатурный поселок. Вот и игра. И в этой игре убивают. Вы это не заметили сегодня днем?

Лизавета растерянно дотронулась до распухшей щеки, рядом такое же раздувшееся ухо, и губы больше нормы.

— Заметила. Я тогда очень разозлилась.

— И сделали выбор. Мы все выбираем. Локитов, Кастальский, ваш опер, вы, я. А уж потом действуем. — «Просто Павел» поставил весомую точку — проглотив залпом почти целый стакан коньяку. И сразу размяк.

Он был милый и добрый. На самом деле. Когда человек захмелел, сразу становится ясно — притворяется он добрым или нет. Профессионально пристальный, ласковый, обволакивающий, забирающийся в душу взгляд бойца «Белой руки» не изменился под действием алкоголя. Совсем не изменился. Лизавета, как в зеркале, видела в его глазах себя, Сашу Смирнова, Сашу Байкова, Петербург и Россию. И видела правоту. Не просто правоту, а правоту убежденного. Он был прав, и все же она не могла с ним согласиться.

— Умные полководцы запрещают своим солдатам проводить конфискации — это такой военно-технический термин, прикрывающий откровенное мародерство. Умные полководцы знают — сегодня солдат возьмет по приказу то, что необходимо армии, а завтра — сам и то, без чего не может обойтись мирное население. И вы. Сегодня вы убиваете по приказу — того, кто пьет кровь Отечества, а завтра — того, кто мешает лично активисту вашей «Стрелы» или «Руки». Скажем, жену у него увел, пока активист приводил приговор в исполнение. И во что выродится благородная задумка? Эскадрон смерти подпишет смертный приговор правосудию, как таковому!

— А сейчас вы опираетесь исключительно на правосудие! — «Просто Павел» прервал гневный монолог вовремя, как опытный полемист, он почуял спад в речи оппонента. Лизавета, обычно умелая спорщица, только тихонько вздохнула в ответ:

— Нет. О правосудии говорить не приходится…

— Вот видите! — живо откликнулся собеседник. Но живость тут же улетучилась.

— Громоздить беззаконие на беззаконие — это выбор? Вы правы даже не на сто, на триста процентов. Воруют, предают, убивают, вопрос «Есть ли для вас хоть что-то святое?» вызывает здоровый, точнее нездоровый, дурацкий смех. Только ваше решение — это не выбор, это — западня.

Девушка замолчала. Со стороны «Белой руки» возражений тоже не было.

Над терапевтически-профилактическим квадратным столом повисли грусть и растерянность.

«Просто Павел» мог повторить свои доводы, которые никто и не опровергал. Лизаветины же аргументы разбить не получалось. Зато получился порочный круг. И именно внутри этого круга необходимо сделать выбор. Единственно правильный. Иначе — смерть.

1995 год