Бен Ричардс - Серебряная река

– Хорошо, что ты сюда пробрался. Я как раз собирался спуститься и поискать тебя. Я не был уверен, что тебя сюда пропустят. Здесь, наверху, гораздо лучше.

Ник не был маленького роста, но оказался сантиметров на пять ниже Карла с его длинными ногами гребца, красивым худым лицом, голубыми глазами командира немецкого танка, заученным, но успешно действующим обаянием. Тоже светловолосый, но с карими глазами, Ник казался не таким застенчивым блондином, как Карл, он был изящнее, а черты лица были более мягкими и робкими, чем у его друга. У него отсутствовала и та едва заметная аристократическая нотка, которую выработал в себе Карл: невозмутимый вид человека, убежденного, что если бы все меньше суетились и были лучше воспитаны, то жизнь протекала бы значительно приятнее. Ника гораздо легче можно было привести в возбужденное состояние.

– А где Кейтлин? – спросил Карл, поздоровавшись с другом.

– Она сейчас подойдет. Что за девушка с тобой? Она сейчас дернет тебя за поводок.

Карл обернулся и помахал рукой девушке, которая по-прежнему наблюдала за ним. Однако этот жест не был приглашением присоединиться. Карл неопределенно пожал плечами:

– Познакомились на прошлой неделе.

Ник кивнул. Знакомиться близко с девушками Карла не имело смысла, потому что они менялись очень быстро. По представлениям Карла три недели были уже длительной связью. Ник не разделял неодобрения, которое некоторые высказывали по этому поводу. Главным образом потому, что это было ему безразлично. Какое это имело к нему отношение? Он полагал, что такое неодобрение объяснялось завистью или отсутствием других тем для разговора. Почему у всех должны быть только продолжительные связи? Однажды на вечеринке какая-то из прежних приятельниц Карла набросилась на него с обвинениями в незрелости, эгоизме и отсутствии уважения к женщинам. Карл не рассердился и даже не пытался возражать; похоже, он был весьма удивлен, что кто-то может тратить столько сил и энергии на то, чтобы анализировать его характер.

– Возможно, ты права, – сказал он наконец, любезно наполняя ее бокал шампанским.

Ник рассказал Карлу о том, как встретил у входа Джорджа.

– Учились вместе в школе? – Карл посмотрел озадаченно. – Но я не помню там такого парня…

– Да нет, в самой первой школе.

– А-а-а, – Карл засмеялся, – я и позабыл, что ты когда-то учился в муниципальной школе.

В первой школе, где он учился, Ник входил в состав небольшой, но хорошо заметной группы детей из семей, принадлежавших к среднему классу. Они держались кучкой, учились играть на музыкальных инструментах, издевались над обязательным ношением школьной формы, вечером уезжали из школы на метро и старались не оказаться поколоченными негодующим большинством – теми, кто ходил в школу пешком, потому что жил поблизости. Однако когда Ник перешел в шестой класс, его родители обеспокоились тем, что у него слишком много времени уходило на выпивку и курение, а академический уровень школы был недостаточен для поступления в университет. Поэтому они пересмотрели свои принципы приверженности общеобразовательной школе, забрали его оттуда и отдали в частную школу (с прогрессивными социальными порядками, но с хорошим процентом поступления в «оксбридж»[3]), чтобы там он смог получить в аттестате высшие оценки.

Ник познакомился с Карлом в Уэстдейле. Кейтлин заявляла, что у Ника и его одноклассников больше влияния, чем у «Cosa nostra», франкмасонов и Ватикана, а их законы и сети еще более запутаны. Сочетание модной муниципальной и еще более модной частной школ обеспечило Ника уникальной системой общественных связей. Для Кейтлин она была составной частью того либерального цементного раствора, который скреплял кладку британского истеблишмента; диаспорой, заново гомогенизированной в университетах в 1980-х годах и образовавшей армию журналистов, работавших в прессе и на телевидении, а также советников членов парламента, принадлежащих к лейбористской партии. Их имена не были у всех на слуху, зато их можно было найти среди ведущих газетные колонки, в списках участников комиссий по разработке политики и мозговых центров или в выражениях благодарности в конце документальных фильмов. И все они знали друг друга.

– Когда у нас были уроки физкультуры, – объяснил Ник Карлу, – нам разрешалось ходить кататься на роликах в Ковент-Гарден. Мы с Джорджем ездили туда на метро. Это было очень смешно.

– Катание на роликах вместо физкультуры? – сделал недовольный вид Карл. – Это вполне в духе времени.

– А вот и Кейтлин, – сказал Ник, увидев, как она выходит через аварийный пожарный выход на крышу. За ней следовал Джордж. Она кокетливо смеялась.

– Твой друг просто поставил меня в начало очереди в туалет, – сообщила она. – А ты никогда не рассказывал мне про дели.

– Привет, Кейтлин, ты, как всегда, отлично выглядишь! А что такое дели? – спросил Карл. – Что имеется в виду в данном случае?

– Спроси Ника. Он, похоже, был одним из них.

– Нет, никогда, – запротестовал Ник. – В нашей школе дели было кличкой для ребят определенного типа. Представляете, ребятки, ходившие на уроки музыки, когда у всех остальных были уроки физкультуры, их семьи принадлежали к среднему классу и тому подобное. Их прозвали дели потому что, когда в обеденный перерыв все отправлялись за чипсами, они шли в магазин итальянских деликатесов и разгуливали потом по двору, поедая спагетти с разными соусами из маленьких баночек. Время от времени школьные хулиганы начинали с ними войну. Обычно их выслеживали и поджидали на станции метро. Затем изрядно колотили. Если ты тащил музыкальный инструмент, это сразу тебя изобличало. С таким же успехом можно было носить на спине надпись «побей меня». Но я не был дели, потому что не занимался музыкой, и меня никогда не колотили.

– По той лишь причине, – вмешался Джордж с ухмылкой, которую Ник запомнил по школе, – что я отговорил их.

И Ник вспомнил, как однажды вышел из школы и направился к подземке. Кучка ребят бродила в поисках дели, но безуспешно, поскольку возможные жертвы постарались не попасться им на глаза. Ник не считал себя принадлежащим к группе риска, но парни устали, и им необходимо было найти жертву.

– Ты – проклятый дели, – зарычал один из них.

– Нет, я не дели.

– А я говорю, дели. Беги, дели. Беги, если жизнь дорога.

Ник заколебался. Смысла бежать не было, это слишком унизительно, и потом, они все равно догнали бы его. Один из парней пошел на него с поднятым кулаком. Ник довольно спокойно относился к тому, что кто-то набрасывался на него с единственной целью – причинить физическую боль. Мимо по улице проходили люди, не обращая внимания на разыгравшуюся маленькую драму, – мужчины в костюмах и с портфелями, пожилые женщины с тележками для покупок, матери, тащившие за собой детишек. Было без четверти четыре, и казалось, что Ник и стайка мальчишек вокруг него являлись лишь одной из деталей этого скучного дневного времени. Что-либо изменить было невозможно. И в этот момент появился Джордж.

– Это не дели. Зачем тратить на него время? Посмотрите на него, он того не стоит. Настоящие дели выползают из шестого класса и пробираются задворками. Не теряйте зря времени. Он – нормальный. Мы с ним идем кататься на роликах. Он даже музыкой не занимается.

Парень с поднятым кулаком злобно посмотрел на Ника. Никто не перечил Джорджу, потому что он был очень здоровым и, несмотря на свое добродушие, стал известен проявлениями неистового нрава, когда его задевали слишком сильно. Но сейчас мальчишка хотел ударить Ника. Какое-то мгновение Нику казалось, что он сделает это. Затем один из задир сказал:

– Пошли. Успокойся. Не будем терять время, а поищем дели.

Парень поднял кулак и сделал ложный выпад. Ник сжался в предчувствии удара, а мальчишки рассмеялись и пошли искать, кого можно поколотить по-настоящему. После этого случая они не обращали на Ника никакого внимания, он стал для них никем. Что донельзя его устраивало.

– Но теперь я знаю, что он все-таки был дели, – продолжил Джордж, глядя на Кейтлин, – потому что у дели имелся отличительный признак, выдававший их с головой: когда такие как я продолжали учиться в этой дерьмовой школе, надеясь получить хоть какие-нибудь приличные оценки на экзаменах, прирожденных дели мамочка и папочка забирали оттуда и отправляли в приличную. Да, они снисходили до нашей школы, пока занятия по биологии или другим предметам еще не выходили за рамки начального курса. Но когда настала пора подумать о серьезных вещах, они бежали, как крысы с тонущего корабля. Те, кого я считал своими друзьями, кому нравилось дружить с чернокожим, быстро смотались, и я остался один.

Ник был поражен тоном Джорджа. Они иногда в шутку дразнили друг друга расистскими словечками. Ну, ты, ханки! ниггер! белоснежка! черномазый! В этом не было никакой злости. Все в шутку. Но сейчас Джордж говорил с тревожной обидой. Он больше не смеялся. Ник смотрел, как он достает пакетик с травкой и бумагу для самокруток.