Наталья Саморукова - Капкан для белой вороны

– Ты понимаешь, – торопливая Аннушкина болтовня вернула меня к действительности, – у ее соседей полночи собака выла, никак успокоить не могли. Должно быть, чувствовала, животные они всегда покойников чуют.

– А сами соседи?

– Да что они? Спали… Кто-то вроде видел, как третьего дня приезжала к ней баба на желтой машине. Но толком не разглядели. К Ирке постоянно ездили. Один ее хахаль на сером джипе, второй на Мерседесе на черном. Бывало, еще подружка прикатит, у той Пежо, маленькая такая, синяя. А на желтой, так чтобы из постоянных, никто не ездил. И ведь ты понимаешь, Насть, ну ладно бы просто убили, ну там ограбили или надругались, а то ведь нет, и сама целехонькая, и колечки в ушах с бриллиантами, перстенек с сапфиром, цепочка платиновая с крестиком. Конечно, Ирка – баба не совсем нормальная, от нее всего можно ожидать. Жила непонятно и умерла черт те как.

– Ох, Анюта, умирать что так, что эдак…

– Не скажи, – Аннушка на мгновение задумалась, – помереть тоже по-людски хочется.

– А с чего ты взяла, что она ненормальная? Выглядела всегда очень даже…

– Ой, да я про другое. Выглядела… Ну скажешь тоже, мало ли кто как выглядит. Разве в этом дело? – Аннушка посмотрела на меня, как на неразумное дитя, – глаз у нее дурной был. Неужели сама не видела? Она на меня как зыркнет, бывало, так я болею потом неделю.

– Так ты бы ей фигу показала, от сглаза хорошо помогает.

– Не знаю, от чего там фига помогает, – обиделась Аннушка на мое несерьезное и теперь уже явно запоздалое предложение, – но история мрачная.

– Мрачная.

– У нее не только глаз, у нее вся голова была дурная, – все никак не могла успокоиться Анюта, – она же, Ира то эта, прости господи, уж с такими была причудами. Мало нам этих ее песен было, она еще и ворону завела. Соседи жаловались, орала эта ворона, как резаная, жрать там или еще по какой надобности, начинала верещать дурниной просто.

– Ворона? Какая ворона?

– Белая, с ума сойти, да?

Я слегка пошатнулась, крепче ухватилась за перила.

– Да что ты? Серьезно? У нее была белая ворона?

– Вот те крест! Всех извела. А уж гости к ней какие ходили, в смысле к Ирке этой, а не к вороне… А уж мужиков то, а уж откуда такие деньжищи… Нехороший тут какой– то след, точно тебе говорю. Еще неизвестно, что там при обыске у нее нашли. Может тротил или гексоген, может, она вообще с террористами дело имела. Или с сатанистами, – для Аннушки любая нечисть была едина, – Поди разбери, чужая душа потемки… Да…

Соседка протяжно вздохнула и уплыла достирывать брошенное ради такого происшествия белье. За ней поковыляла разжиревшая такса Нюра, тяжело переваливая упитанное брюшко со ступеньки на ступеньку.

Я еще какое-то время постояла в задумчивости, но потом, собравшись с силами, все-таки вышла на улицу и направилась в сторону магазина за свежей булкой для Риты.

Пока медленно шагала в сторону продуктовой лавки, вспоминала, что знаю про Иру. Певица погорелого театра, почти в буквальном смысле. Она приехала из какой-то северной провинции, где пела в местной «оперетке». Театр лет пять назад закрыли за недостаточностью финансирования и прима Ира, исполнявшая все главные роли, подалась в Москву, торговать экстерьером, как судачили острые на язык местные старухи. Благо было чем, недостатка в купцах не наблюдалось. В этом доме она поселилась три года назад, купив на пике цены просторную трехкомнатную квартиру отбывшего на историческую родину Марка Самуиловича Карца. Все эти детали я знала опять же от Аннушки, потому как сама с соседями не особо контачила.

По слухам, Ира подвизалась на музыкально-развлекательной ниве. Пела в кабаре. По моим меркам это было кзотично, но не более того. А вот одна деталь в свете последних событий, несомненно, заслуживала внимания.

Месяц назад мы с Лешкой отдыхали в тихом турецком отеле, куда приезжали проветриться любители гольфа. Сами таковыми не были, но справедливо рассудив, что гольф и неуемная турецкая анимация несовместимы, отправились именно в «Флорию», не пожалев кругленькой суммы. Ожидания наши оправдались – публика была в меру респектабельной, к разгулу не склонной.

На гольфовые поля вышли исключительно любопытства ради, и первый человек, которого увидели на подступах к зеленым пологим холмам, была … Ира. Она меня конечно не узнала. Или сделала вид, что не узнала. Лешка же сразу оживился.

– О смотри, соседка, – стервец безошибочно узнал в томной даме, шествующей под ручку с солидным брюхатым дядечкой, злую фею моих комплексов. Надо же, думала, он на соседок и не смотрел никогда.

– Прозорливый ты мой, – слегка обиделась я, – все-то ты подмечаешь, всех узнаешь.

– Шутишь, такую фифу не узнать. Ноги у нее отпад, растут прямо из подмышек!

– О господи!

– Да ладно, Насть, ты лучше посмотри, с кем она вышагивает.

Всматриваясь в парочку, замешкавшуюся у смешной маленькой машинки, возившей игроков, слегка икнула от неожиданности. В важном господине я узнала прогрессивно мыслящего губернатора одного из удаленных от Москвы северных регионов. Славился он не только смелыми взглядами на суровую российскую действительность, но и строгими семейными принципами. Среди политической элиты он был, что луч света в темном царстве – семь детей, пятеро из которых усыновленные, дородная красавица жена, косая сажень в талии… Все интервью он непременно начинал и заканчивал эмоциональными сентенциями о морали, о нравах, о святых для сердца каждого русского человека вещах – любви к родному дому, к единственной, богом данной, женщине, верности, которую следует хранить не только родине. На его счет даже анекдоты ходили.

– Да ну, Леш, просто похож, – не поверила я своим глазам.

– Он это, точно.

Промокнув белоснежным платочком вспотевшую под бейсболкой лысину, господин втиснулся в автомобильчик и парочка укатила в залитую солнцем зеленую даль. Собственно все. Пока было не ясно, имеет ли это отношение к делу.

Некоторое время назад я вошла в такое крайнее противостояние с окружающей действительностью, что в одночасье поменяла всю жизнь. Поставила крест на личном и с головой ушла в работу, открыв, ни много ни мало, собственное «Бюро семейных расследований». С коллегами повезло, на меня трудились целых два человека – женщина на все руки Лизавета и чудо-оперативник Гриша. Пока Лизавета вела бухгалтерию, занималась клиентской базой и поддерживала относительный порядок в офисе, Гришка колесил по Москве в поисках улик, изобличающих неверных мужей и жен.

С клиентами проблем не было – народ валил толпами, мечтая по сходной цене навести ревизию в грязном бельишке своих дорогих половинок. Но у Гришки было странное, не слишком понятное науке заболевание. Даже и не заболевание, а так, блажь какая-то на нервной почве. Еще работая в органах, он вдруг стал время от времени покрываться пятнами. При виде мелких подлецов с ним случался легкий почесун. А после общения с особо выдающимися гадами он шел волдырями. Когда подобная симптоматика стала появляться при виде начальства, Гриша понял – из органов надо валить. Вот и прибился к моей на ладан дышащей частной гавани. Лишенная права выбора, а так же минимального опыта в розыскных делах (диплом о юридическом образовании не в счет), я была вынуждена идти на поводу у Гришиной аллергии, и клиентов мы привечали очень выборочно.

Однако это не спасло нас в прошлом году от жуткой истории. Пересказать ее в двух словах невозможно, скажу лишь, что по окончании мы стали еще внимательнее отсеивать клиентов. Правда, хорошее и плохое по жизни часто идет под руку – параллельно с распутыванием жуткого клубка преступлений, я умудрилась устроить свою личную жизнь, а наше фирма поменяла офис. С пыльного Садового кольца мы перебрались с чистенький Спиридоньевский переулок, в чудный домик с печным отоплением, владельцем которого по случаю оказался мой любимый. Но это все детали.

Долгое время, отравленная адреналином, я и думать не хотела ни о каких приключениях на свою многострадальную филейную часть. Но сейчас, хорошо отдохнувшая летом, проводившая Лешку в двухмесячную командировку в Канаду, я вдруг ощутила где-то в районе желудка, или чуть ниже, подозрительный зуд. Бюро, занятное рутинными семейными разборками клиентов, влачило тихое, но вполне сносное существование, времени свободного у меня было в избытке… Однако, с какой стороны подступиться к этому делу? Кто ж мне даст?

Весь вечер я пыталась навести контакт с новой жилицей. Престарелый кот Веня водворения Риты не одобрил. Всегда довольно лояльный к миру, на этот раз он проявил редкую стервозность. На попытку Риты поживиться из его миски раздраженно зашипел и вдарил по птичьему хребту увесистой лапой, только перья белые полетели. Больше Рита не рисковала, устроилась на холодильнике и время от времени начиная причитать: