Олег Агранянц - Убийство в Кокоа-Бич

— Специалист по России объяснила нам, что это типичное поведение русского человека: совершил преступление и потом, осознав содеянное, решил уйти из жизни.

— Почти по Достоевскому, — заметила я.

— Да, — согласился Сэм, — эксперт тоже говорила о Достоевском.

— Иррациональность русской души, — подсказала я. — Покаяние сопутствует преступлению.

— Да, что-то в этом роде. Ты, я вижу, с этим не согласна.

— Ты тоже. Иначе зачем бы ты меня вызвал.

— Ты права. В желудке Молчалина были обнаружены остатки пиццы, вино и…

— Снотворное русского производства, — подсказала я.

— Браво. Я рад, что мы работаем вместе. Это был действительно клофелин. В очень большом количестве. Но это не доказывает, что его убили. Ты ведь об этом подумала?

— Конечно.

— Самоубийцы народ иррациональный. Сначала он хотел забыться, заснуть. Потом передумал… Следов насилия на трупе не обнаружено. Но ты сама знаешь… Что еще было сделано? Отпечатки пальцев. Тут полная ясность. Отпечатки пальцев Молчалина повсюду в доме Солджер. И главное, на телевизоре, который был на нее брошен. Таким образом, хотя бы здесь ясность полная. Убил ее он. Или точнее убивал он.

— Ты хочешь сказать, что убивал он не один.

— Мы не можем этого отрицать. В доме у Солджер найдено много свежих отпечатков. В том числе на телевизоре.

— Ты думаешь о скандинаве?

— Конечно. Пока выйти на него мы не можем. Соседи Солджер его не видели. Теперь о записке.

— «Тамара, прости»?

— Да. Написано ли это рукой Молчалина, проверить мы не можем. Не с чем сравнить.

— А регистрационный листок в гостинице?

— Его заполнял скандинав. Будут еще вопросы?

— Пока нет.

— Вот и прекрасно. Сейчас агент Лупино отвезет тебя в дом Тамары, потом в номер, где повесился Молчалин. Менеджер гостиницы оказался настолько любезным, что пока никого туда не заселяет.

Сорок минут до Кокоа-Бич по ровной, как по линейке, дороге. Ее проложили из аэропорта в Орландо до Космического Центра Кеннеди. Говорят, что это аварийная посадочная площадка, где могут приземляться космические челноки. Мы остановились около двухэтажного дома из шести кондоминиумов. Второй справа — Тамарин.

Агент Лупино, здоровый молчаливый парень, открыл дверь:

— Мне приказано ждать вас, сколько бы времени вы ни оставались.

Ждать пришлось недолго. Ничего интересно в доме Князевой я не нашла. Книги на русском языке. Видеокассеты, русские фильмы: «Место встречи», «Бриллиантовая рука». Скудный гардероб. Куча ненужных безделушек. Грязная посуда. Разбитый телевизор. Старая мебель. Никаких фотографий. На столе старая пишущая машинка с русским шрифтом, пакет чистой бумаги и листок со стихотворением Пастернака. Очевидно, Князева печатала стихотворение по памяти, в двух местах не хватало по строчке.

Тоска по снегу? Во Флориде такое бывает.

Я внимательно осмотрела небольшую аптечку. Банальные лекарства.

Потом мы вернулись в Орландо. В гостинице «Park Inn» тоже ничего интересного. Гостиница третьеразрядная. Чтобы подняться на лифте, нужно иметь карточку для входа в номер. Нам такую карточку дали. Номер совершенно обыкновенный. Безликий.

Из отеля я поехала домой.

Без родителей дом выглядел пустым. Набрала номер отца. И сразу его голос:

— Откуда ты?

— Из дома.

— Почему ты дома?

— Расследую дело. Противное.

— Связанное с русскими?

— Да, это моя профессия.

— Помощь нужна?

— Пока нет. Хотя…Ты как-то говорил, что патологоанатомы путают клофелин с очень сильными наркотиками. Это так?

— Верно. У тебя подозрительный случай?

— Да. Когда вернетесь?

— Через два дня. Сообщай мне все, что связанно с клофелином. Неровен час…

Около пяти я снова в кабинете Сэма.

— Нашла что-нибудь интересное?

— Нет.

— Я так и думал. Просмотрела книги?

— И книги и кассеты. Ничего интересного. Пожалуй только одно. Отсутствие фотографий.

— Мы это тоже заметили. Скажи, у русских есть обычай вешать фотографии на стенах?

— У кого как.

— Есть еще вопросы?

— Ты сказал, что в желудке Молчалина были обнаружены куски пиццы и вино?

— Да.

— Их происхождение установлено?

— В отношении пиццы все понятно. Он ел ее в маленьком кафе недалеко от гостиницы. В отношении вина — сложнее. Мы предположили, что он был в каком-то баре поблизости от отеля. Проверили все бары — никакого результата. В кафе, где он ел пиццу, сказали, что он пришел и ушел пешком. Официант видел, как он пошел в направлении отеля. Мы еще посмотрим в барах подальше от отеля. В конце концов, он мог попросить кого-нибудь довести себя.

Чтобы здоровый русский парень пил в баре вино — это для американцев. Но, тем не менее, вино он пил.

— Есть ли поблизости стрип-клуб?

— Есть. «Майами». Недалеко от отеля. Это ночной клуб, он начинает работать с семи. Мы проверяли, его там не было.

— Есть ли другие заведения «topless»?

— Поблизости нет.

— Я бы хотела съездить в «Майами». Мне надо с чего-то начинать.

Я вернулась домой, приняла душ и отправилась в «Майами». В семь тридцать я оказалась в горящем огнями заведении. Встретили меня как родную. Я показала жетон. Настроение у встречавшей дивы не испортилось:

— Чем можем помочь? У нас полный порядок.

— Мне нужна девочка, говорящая по-русски.

— Понимаю, но у нас таких нет.

— Где есть?

Дива долго не задумывалась:

— Вам надо ехать в «Тропикану».

— Далеко отсюда?

— Минут десять.

Оказалось ближе. И снова бьющая по ушам музыка, полуголая встречающая дива. Толпа в вестибюле. Круглый зал с кабинками по окружности и пять шестов в центре. Около двух извиваются стриптизерши. Я села. Сразу же рядом оказалась девица, которая меня встречала. Я попросила:

— Бокал красного вина.

— Пять долларов.

Здесь всегда деньги вперед. Но цены божеские.

Мимо шастали танцовщицы. Я подозвала одну:

— Русские у вас есть?

— Конечно. Я сейчас позову к вам Наташу.

Что за наваждение, почему-то обязательно Наташа! В Европе вообще русских девушек в подобных заведениях зовут Наташами.

Подошла среднего роста блондинка:

— Ты искала русскую?

— Посмотри, — я протянула фотографию убиенного Алексея. — Ты его встречала?

По ее открытому рту я поняла, что встречала.

— Да, я его знаю. Он со Светкой… — она подыскивала слово, — часто разговаривал.

Она рассматривала фотографию с повешенным парнем.

— Его что? Убили?

— Догадалась. Ты знаешь, кто он?

— Нет. Знаю, что зовут Толиком, работает в каком-то парке, собирает аттракционы… То есть теперь уже работал. Но вы поговорите со Светкой.

— Поговорю. Но ты не ошиблась? Его действительно зовут Толиком?

— Да, он говорил: Толик.

— Позови Свету.

— Она к вам подойдет.

Светлана появилась почти сразу. Такая же как и все. Натертая мазями, с веселыми глазками. Очевидно она только что закончила выступление, поскольку была без бюстгальтера. Блестки в волосах, прямой нос, крепкие груди и ноги балерины.

— Мне сказали, что Толика убили.

— Тебя не обманули. Мне нужно с тобой побеседовать.

— Сейчас не могу.

— Ты когда заканчиваешь?

— В четыре.

— Давай встретимся завтра.

— Хорошо. Где?

— Где скажешь.

— В час в Starbuks кафе на Парк авеню в Винтер парке. Найдешь?

— Найду.

Я залпом выпила бокал вина, очень кстати неплохого, и отправилась домой.

На следующий день в час дня я сидела в «Starbuks» на Парк авеню. Это, пожалуй, единственная европейская улица во всех Соединенных Штатах, столики на тротуарах, дамы с собаками и почти европейский рынок.

Моей вчерашней ночной феи не было. Я заказала кофе, села за столик.

— Вы меня не узнали?

Это произнесла женщина лет тридцати, сидящая за соседнем столиком. Рядом с ней чинно уплетала мороженое девчушка лет восьми.

Я ее действительно не узнала. В строгой закрытой блузке и джинсах, со здоровым не накрашенным лицом — узнать вчерашнюю стриптизершу было трудно.

— Это ваша дочка? — единственное, что я могла произнести.

— Да, моя Соня, — не без гордости ответила Светлана. — Вы меня не узнали?