Анна и Петр Владимирские - Игра навылет

— А как же! Не зря он в горсовете штаны просиживает. Да, Вовыч?

— Не зря, не зря. Давайте скорее выпьем чего-нибудь, а то я сгорю сейчас…

Пляжники все еще стояли остолбенело, не понимая, как можно — так нагло, ничего не опасаясь, устраивать розыгрыши с расстрелом… Кто на такое способен? Зачем?!

— Внимание, — раздался усиленный мегафоном голос. — Кому стало нехорошо, пройдите в медпункт. Кто считает себя оскорбленными этим представлением, пройдите сюда, в кабинет администрации. С вами побеседует юрист. А кто оценил розыгрыш — заходите в кафе, вас бесплатно угостят!

Возникли откуда-то плечистые парни в черном, выстроились возле домика, поглядывая внимательно на толпу растерянных людей: не бросится ли кто-то слишком нервный на «игроков». Видимо, бывало и такое.

Несколько человек, быстро сообразив, что к чему, прошли к белым пластмассовым столикам кафе и уселись вокруг них в тенечке. Почему не выпить на шару?

— Эй, шутники, — сказал один из любителей дармового угощения. — А этого-то не расстреливали. Чего он тогда лежит? — И он указал большим пальцем себе за спину.

Там, в тени деревьев, бродила лошадь, а рядом с ней на взрыхленном копытами песке лежал один из «красноармейцев».

Лежал, сильно вывернув голову набок.

Живые так не лежат…

На острове все застыло без движения. Даже листья ив, заселивших весь песчаный берег, не шевелились. Неподвижны были травинки рядом с покойником. Можно подумать,

что от почтения, — но нет, природа к смерти равнодушна. Это все жара.

Только несколько человек оживляли сонный пейзаж. Ходили по утрамбованному песку с редкими пучками травы туда и обратно, будто надеялись что-то найти. Чуть ли не обнюхивали низенький домик с облупленной штукатуркой, ветки и землю на пляже. Подолгу смотрели на висячие замки на дверях пляжного домика, потом вдаль, затем на часы — почесывая подбородок, обмахиваясь блокнотами. Все это лишь для того, чтобы заполнить чем-то вязкое ожидание. Скрывая нетерпение, посматривали на беседующих милиционера и доктора.

И зачем надо умирать в такую жару? Кончались бы себе тихо, в постелях, тревожа только родственников… Но нет, где там! Гибнут в летнее пекло и в морозы, и в самых дальних кошмар-дырах в провинции. В выходные тоже мрут как мухи, отрывая от семьи тех, кому в смертях разбираться положено…

Милиционер снова глянул на ветку.

— Значит, ветка и стала орудием уб… То есть несчастного случая, — облегченно вздохнул он.

— Похоже на то, — равнодушно подтвердил врач. — Он получил лишь один удар и скончался на месте, там же, где упал. Перелом шейных позвонков… Кто тут главный, в конце концов?! — не выдержал он. — Сдохнем ведь тоже, только от теплового удара. У кого есть вода?

К нему подошли, протянули пластиковую бутыль с водой на самом донышке. Врач благодарно кивнул, хлебнул и поморщился: теплая.

Из-за деревьев вышел крупный седобородый мужчина в просторной рубахе пятнистой камуфляжной окраски с короткими рукавами; в каждой могучей руке он нес по десятилитровой бутыли. Покрытые прохладными каплями, они запотели, вода заманчиво плескалась внутри. Врач «скорой» невольно сглотнул.

— Извините, что заставил ждать, — сказал водонос. — Мало персонала, все самому приходится… Пейте на здоровье. Пейте-пейте, жарко.

Жадно напились, сразу вспотели, начали утираться: кто платком, кто рукавом.

— Что ж у вас так? — вместо «спасибо» спросил милиционер. — Игры с актерами устраиваем, а ветки не спиливаем. И вот, пожалуйста, трагедия.

— Нехорошо, — кивнул широкополой шляпой подошедший, бывший тут, видимо, главным.

— Как насчет инструктажа? И этого… эээ… безопасности развлечений? — туманно намекнул на чью-то ответственность милиционер.

— А как же, имеется. — Мужчина прижал ладони к груди. — Все расписываются перед мероприятиями. Но вы ж понимаете, всякое бывает. Особенно когда эти, — он мельком взглянул на труп, — богатые развлекаются.

Он подчеркнул интонацией слово «богатые», сразу обозначив границу статуса, невидимую, но хорошо ощутимую. Из своих, значит, нормальных, а не этих «новых». Несмотря на то, что начальник.

— Ну ладно, — подобрел работник органов. — Разберемся. А где свидетели?

Оказалось, что свидетели ждут неподалеку, на базе, и готовы ответить на все вопросы. Там же находится человек, ответственный за игру, и он будет рад дать любые объяснения и возместить любые… эээ… так сказать… Начальник не договорил, но этого и не требовалось. Милиционер кивнул, попросил оставить воду, чтобы утолять жажду, пока они будут заполнять документы, и распорядиться насчет катера: приедут еще за трупом, забирать его в морг. Доктора можно обратно к речному вокзалу доставить, пусть едет дальше по своим вызовам. Справку о смерти написал? Ну и будь здоров. Хотя доктора, они и должны быть всегда здоровы…

Неподвижность сжигаемого солнцем люди засуетились, занятые своими делами. И рассеялись, исчезнув из поля зрения, все детали этой картины: шероховатый истрепанный милицейский блокнот, сползающие по пластмассовому боку бутыли толстые капли, неестественно повернутая голова злополучного искателя развлечений.

Детали… Они собираются вместе, как намагниченные, когда мы напряженно проживаем эпизоды своей жизни. И проживают их вместе с нами, подыгрывают, словно массовка. А когда мы отводим взгляд, они перестают бросаться в глаза. Пропадают из виду, испаряются.

Переходят в небытие.

Прямо с первого июня в Киеве установилась не бывало жаркая погода. Май, последний весенний месяц, будто бы сдал дежурство июню и подмигнул: давай, твоя очередь.

И тот дал.

Всю первую неделю лета столбик термометра показывал днем тридцать пять градусов. Да и вечером никак не меньше. Киевляне ужасались такой жаре и пугали друг друга: «Вы слышали? Завтра будет сорок! — Нет, что вы, я точно знаю, сорок три! — Да-да, и уже есть жертвы, представьте…» И все разговоры велись в том же духе.

Но вы не верьте киевлянам, они любят преувеличить. Ну, может, тридцать шесть градусов было… но не более того. И вообще, жители Киева — люди особенные.

Разные города населены вроде бы похожими людьми — взрослыми и детьми, мужчинами и женщинами. Словом, горожанами. Только предназначены они для разных занятий. В Львове рождаются для того, чтобы пить кофе и читать газеты, в Одессе — развешивать белье во дворах и жарить рыбу. А если вы, скажем, появились на свет в Полтаве, то для того, чтоб есть вареники с крупными полтавскими вишнями и пить ароматный узвар.

Киевляне рождаются для исполнения различных глаголов. Очень хорошо получаются у них такие: гулять, ходить, бродить, пролезать сквозь, шествовать, глазеть. На станции метро «Золотые Ворота», например, можно бродить между колоннами и глазеть на мозаики. Если не по делу едете, конечно. Да и это ведь смотря какую надобность делом считать.

Вот у этой симпатичной женщины даже в такой раскаленный день нашлось занятие в центре столицы. Сразу видно: киевлянка. Стройная, красивая, хоть и не юная девушка. А собственно, что нам до ее возраста? У этой женщины его вовсе нет. Зато есть синие глаза и такое лицо! От него уже не хочется отводить взгляд.

Женщина частенько при перемещениях по городу неожиданно для себя оказывалась на этой, красивейшей в Киеве станции. И уже не удивлялась. Значит, ноги сами ведут, что ж — будем ногам доверять. Мимоходом смотрела на мозаичные изображения древнекиевских князей, задумывалась о постоянном запахе нафталина — откуда он на этой станции?

А торопливые пассажиры метро — задыхающиеся, с мокрыми подмышками — удивлялись, в свою очередь, привлекшей наше внимание женщине. Действительно странно: всем жарко, а она свежая. Чуть ли не холодом от нее веет.

Этому есть очень простое объяснение. Правда, простое оно лишь для Веры Алексеевны Лученко, практикующего психотерапевта. В список многих ее необычных способностей входит умение представлять себе некую картину настолько ярко и отчетливо, что этот образ становится почти реальным. Когда она еще только входила на станцию возле своего дома, словно из парилки шагала в предбанник, у нее перед глазами плескалась призрачная ледяная вода. Ведь если жара становится невыносимой, то надо «поселить» внутри прохладное озеро. То есть вообразить его в деталях. И она давно выработала у себя такую привычку. Вспомнить зимнюю поездку на киевское море… вглядеться в поверхность воды, насквозь… бр-рр… Дыхание замедлилось, по спине пошли мурашки. Ну вот, уже не так жарко.

Никому этого, конечно, не видно. Но многие все же ощущают прохладу ее внутреннего озера. Так вот почему она так притягивает к себе!..

Вот и сейчас. Лученко подошла к автомату, чтобы опустить жетон в его железный рот. Тут круглый пластмассовый диск выскользнул из пальцев, упал на каменный пол станции. Поднимать жетон ринулся парень в наушниках и с рюкзаком за плечами. Наклонился, оценил взглядом тонкие щиколотки, длинные икры, маленькие стопы и изящный рисунок коленной чашечки. А как же: мужчина все-таки. Выпрямился, протянул Вере жетон и — о, вот этот жест в наше время уже вершина вежливости — вытащил из ушей наушники.