Ярослав Зуев - Охота на рэкетиров

Атасов кивнул:

— В детстве я такие штуки обожал. Бермудский треугольник, типа. Море дьявола, SOS с «Титаника», который радисты до сих пор принимают. Колонисты американские, что по небу маршировали.

— Как это? — удивился Андрей.

— Ну, вроде бы, во время войны с индейцами, в прошлом веке еще, отряд американских солдат из форта вышел. А через пару дней в форте увидели, как солдаты маршируют по небу. Вверх ногами, между прочим.

— Ре-рефракция,[4] — вставил Армеец.

— Поскольку впоследствии вышло так, что индейцы весь отряд перемочили, получилась страшноватая легенда.

— Я еще пацаном в ки-кинотеатре «Всадника без головы»[5] по-посмотрел. С Олегом Видовым в главной роли. Э-экранизацию ро-романа Майн Рида. Жу-жуткий там момент был…

— Это когда всадник без головы над обрывом скачет? — Атасов вытаращил глаза, — типа, по облакам?..

— Ага…

— Точно!.. — кивнул Атасов. — Жутко вышло! Ужас, типа!

Немного помолчали. Каждый вспоминал картину кошмарного всадника, пробравшую обоих в юности. Бандура им не мешал.

— Мой дед «Вокруг света» выписывал… — Атасов поморщился, ослепленный фарами пронесшейся навстречу иномарки.

— Ослепил, Саня? — встревожился Армеец.

— Вот кретины, типа, — Атасов выругался, — навешают себе галогенок, а все остальные — по боку.

— Догнать бы и об голову разбить.

Атасов убрал пальцем слезу.

— Скотина… Так вот… «Вокруг света». Хороший был журнал. Лучшего я не знаю. Да сейчас таких и нет. Все больше — экзо-эротика и сексо-экзотика. Гламур. Бред для дебилов, короче. Кто с кем трахался, сколько раз и за «сколько денег»… Типа, так.

— Черные дыры… — мечтательно протянул Андрей. — Я еще помню, в «Очевидном и невероятном» профессор Капица[6] о них рассказывал.

— Хорошая память, типа, — с уважением сказал Атасов.

— Я все боялся, — сознался Андрей, — вдруг к Земле такая подлетит, и все мы туда провалимся.

— Уже подлетела, — задумчиво обронил Атасов.

— Как это?!

— Черная дыра, типа, — это наша верхушка, Андрюша. Сколько ни берут, а все мало. Втягивают, что плохо лежит. И что хорошо, тоже. Сосали, сосут и будут сосать. До победного конца. Пока, типа, не лопнут…

— Не л-лопнут, — объявил Армеец. — Ты Атасов — идеалист. И не мечтай, Саша.

Вместо ответа Атасов наподдал. Мрак вокруг салона сгустился. Машин стало еще меньше. Села попадались все реже. Дорога сделалась — похуже и поуже. О лобовое стекло начали разбиваться первые капли надвигающегося ливня.

— Сколько ты его на нарах продержать сможешь, г-м? — холодно поинтересовался Артем Павлович, откидываясь в высоком кожаном кресле. Огромные напольные часы с боем, по величине трехкамерного холодильника, показывали без пятнадцати шесть. Стоило только взглянуть на их вычурные формы, перевести взгляд на обитые красным деревом стены и потолок, оценить изысканную мебель, стилизованную в духе французского ренессанса, как в мозгу, подобно газовым пузырям со дна гнилого болота, сами по себе всплывали всевозможные импортные словечки: разные там Лувры, Тюильри, Пале Ройали, Тадж-Махалы и прочие названия, какие только отыскивались в голове.

Впрочем, сам хозяин кабинета к царящей вокруг роскоши привык относиться с прохладцей. Приелась она ему. А потому и воспинимал окружающие его изыски — как должное.

Не говоря уже о том, что согласно внутрисемейному разделению обязанностей, сложившемуся в клане Поришайло, и не его то была забота. Ремонтом и планировкой этой квартиры, окнами на оперный театр, как впрочем, и всех предыдущих (тоже окнами не на мусорники), ведала и заправляла достойная половина Артема Павловича — Елизавета Карповна Поришайло.

Будь то райкомовская дача или обкомовская пяти-комнатная квартира в Липках, 3-х этажный особняк в Конче Заспе, с мраморным причалом, позволявшим, при необходимости, и линейный крейсер пришвартовать, вопросы строительства в семье Поришайло являлись прерогативой супруги Артема Павловича. И следует признать, — покоились на ее хрупких плечиках, как на железобетонном перекрытии.

На протяжении долгого и многотрудного пути, проделанного Артемом Павловичем по служебной лестнице, Елизавета Карповна приобрела такой внушительный опыт в производстве строительных работ, что играючи затыкала за пояс бывалых прорабов, а плиточников, каменщиков и штукатуров размазывала носами по их творениям легче, чем иные домохозяйки теплое сливочное масло — на бутерброды намазывают. Один вид Елизаветы Карповны, в особенности, если ей случалось надменно поджать губы, повергал работяг в ужас, временами перероставший в панику.

— Так сколько продержишь, г-м?

Задав вопрос, Артем Павлович откинулся в кресле, вместо которого вполне бы мог приобрести пару не самых плохих иномарок. Несмотря на разгар субботнего вечера, Артем Павлович был одет в строгий деловой костюм и светло-голубую, застегнутую на все до единой пуговицы, рубашку. Дряблую шею господина Поришайло украшал темно-сиреневый галстук. В сочетании с бледным, одутловатым лицом, аккуратным седым ежиком на голове и сложенными на животе пухлыми холеными ручонками, Артем Павлович немного напоминал дорогого покойника, тщательно подготовленного в последний путь.

Установленный на столе многофункциональный телефон работал в режиме громкой связи. Селекторные совещания с обязательной раздачей слонов проштрафившимся начальникам рангом ниже вошли у Поришайло в привычку. По-другому он с подчиненными разговаривал редко, разве что в самых экстренных случаях.

— Так сколько, Сергей Михайлович? — повторил вопрос Поришайло.

Полковник Украинский многозначительного засопел из динамиков:

— До понедельника — сто процентов, Артем Павлович.

Голос у Сергея Михайловича был безрадостным, какой впрочем, и положено иметь чиновнику, у которого и погоны, и мундир, и милое сердцу кресло оказались поставленными на карту. Со всеми вытекающими последствиями.

— До понедельника… Они уже и артистов разных задействовали. И депутатов подпрягли… Вмешается кто посерьезнее — Ледового придется отпустить. — Украинский умышленно сделал ударение на последней фразе.

«Пора бы и вам, Артем Павлович, подключаться, — с тихой злобой думал полковник. — Мне целиком понятно ваше желание и дальше загребать жар чужыми руками, только, похоже, что сам я Ледового за глотку долго не удержу. Не та глотка…»

— Придется отпускать, — мрачно добавил Украинский и умолк.

— Г-м… — ответил Поришайло и прикрыл глаза. Как уже известно читателю, Артем Павлович предпочитал, чтобы в случае провала операции на боевом тотеме[7] Виктора Ледового болтался скальп одного полковника Украинского. — Г-м…

Немного поиграли в молчанку.

— Хорошо, — наконец сказал Поришайло, хотя, на самом деле, ничего хорошего не видел. — Как там у тебя с камнями?

— Пока неизвестно, Артем Павлович. Сегодняшний обыск на квартире Ледового положительных результатов не дал. В головном офисе тоже глухо… Как в танке.

— Г-м… А что со шлюхой? — поинтересовался Артем Павлович, имея в виду Анну Ледовую.

— Ведем наблюдение, — бодро соврал Украинский.

На самом-же деле картина была несколько иной. Накануне, то есть в пятницу вечером, безымянный желторотый щенок увел Анну Ледовую, мерзавца Бонифацкого и их бесстыжую сводню — Кристину Бонасюк прямо из-под носа его людей. «Ловко, нагло и особо дерзко», — вертелось на языке Украинского. Но и это было не все. В ходе преследования беглецов одна из машин c людьми Украинского влетела под тяжелый «Камаз». После столкновения с грузовиком «Волга» годилась разве что в металлолом, а троих его бойцов довелось отвезти в больницу «Скорой помощи» на улице Петра Запорожца, с увечьями разной степени тяжести. Люди Сергея Михайловича с ног сбивались, разыскивая негодяев по всему городу, но четверка — как в воду канула. Разъяренный полковник вспомнил о несчастном Бонасюке:

— А ну-ка ко мне подлеца, живо!

Вась Вась опомниться не успел, как сидел на нарах. Следователь и Близнец вцепились в него пираньями:

— Кто он, твою мать?! Колись, сука! Где они могут прятаться? Говори, жирная сволочь!

Вась Вась буквально взвыл от страха и отчаяния. Он третий день сидел дома, приходя в себя после устроенной Следователем и Близнецом взбучки, так что знал не больше самого полковника.

— Я, поистине, все вашим товарищам доложил, — клялся Вась Вась, рыдая. — Как на духу… Мамой клянусь… И про Бонифацкого, и что он в Киев прилетает… Честное пречестное слово…

— Где твоя жена?! — напустился на Вась Вася Следователь.

— У кумы, — лепетал несчастный Вась Вась, — у Ани Ледовой.