Татьяна Моспан - Ловушка для дураков

Шел 1946 год.

Блестящий черный «Мерседес-600» свернул с оживленной столичной магистрали и через пятнадцать минут, петляя по переулкам, въехал на тихую улицу, посредине которой тянулся уютный, заросший старыми деревьями сквер, густо усыпанный осенней листвой.

Машина плавно затормозила возле двухэтажного отреставрированного — времен сталинского классицизма — особняка, выкрашенного в приятный для глаза нежно-бирюзовый цвет. Особую величественность зданию придавали четыре круглые колонны у главного входа. Два боковых подъезда украшали колонны поменьше.

Раньше, до 1961-го года, здесь располагался один из подмосковных райкомов партии, и в особняке, окруженном небольшим садом с фруктовыми и декоративными деревьями, решались жизненно важные для района вопросы. Потом, после строительства окружной дороги, эта территория отошла к Москве, и здание, покинутое партийными вождями, пошло, что называется, по рукам.

Кто только ни зарился на просторные партийные аппартаменты! Сначала — пионерские кружки, потом — объединение то ли каких-то умельцев, то ли жуликов. Были и другие владельцы, но никто не приживался здесь надолго. И в конце концов здание оказалось бесхозным и никому не нужным.

Чтобы отреставрировать или хотя бы привести в божеский вид нежно-бирюзовый облупленный особняк и приспособить его для новых нужд, требовались большие деньги. Желающих не было, и здание быстро приходило в запустение и упадок. В перестройку его разорили основательно, при демократах оно должно было окончательно пасть. И пришлось бы ему, способному пережить детей тех юных пионеров, что приходили сюда заниматься в кружках, сгинуть совсем, как сгинули без присмотра шикарные декоративные благоухающие кусты на клумбах возле центрального входа, на которые заглядывались прохожие, если бы с год назад у бывшего партийного здания с коммунистическим прошлым не появился новый владелец.

Оказалось, что на никому вроде бы не нужный особняк претендовало сразу два господина.

Один хотел открыть здесь филиал коммерческого банка, головное предприятие которого располагалось в центре Москвы. Это был весьма влиятельный, известный всему городу банкир, его фамилия не сходила со страниц центральной прессы. В одних изданиях его ругали, в других возносили до небес, словом, фигура была неоднозначная, скандально известная. По всему выходило, что выигрыш будет за ним, но не тут-то было.

Особняк с засохшими клумбами и облупленной штукатуркой отошел ко второму претенденту, появившемуся неизвестно откуда — Юрию Петровичу Яковлеву.

Его никто не знал, он не обладал влиянием банкира, за ним не тянулся шлейф скандальных историй и злобно-хвалебных публикаций, но, как ни странно, ставший предметом спора особняк достался именно ему.

После быстро завершенного ремонта по фасаду здания, окруженного затейливым, художественного литья забором — это единственное, что осталось в целости и сохранности после прежних владельцев — вместо унылых потеков тянулась весело мигающая праздничными огнями вывеска: КАЗИНО «Белый жасмин».

Кто-то из прохожих, прочитав название, удивился и наивно спросил у появившегося из дверей казино молодого, размером с хороший холодильник, амбала.

— А разве бывает жасмин другого цвета? Это же тавтология.

Амбал хмуро глянул в сторону любопытного и, мигом оценив его кредитоспособность, рявкнул:

— Шагал бы ты, отец, отсюдова. Делом займись. С твоей зарплатой такие вопросы задавать вредно, бабок не хватит до швейцара дойти, а туда же… — Незнакомое, невходящее в его лексикон слово, амбал повторить не смог. — Интеллигент хренов! — нашелся, наконец, он.

Обруганный прохожий, обиженно бурча, удалился восвояси.

Тем, кто имел возможность посетить казино, название пришлось по душе. Они не обладали филологическими знаниями случайного прохожего, зато имели кое-что получше. Деньги.

У входа в заведение стоял величественный швейцар. Разграбленные клумбы были восстановлены, приведены в порядок и засажены благоухающим в июне великолепным белым жасмином, аромат которого доносился до соседних домов. За прочным забором заботливый хозяин соорудил автостоянку, чтобы у гостей не болела голова о припаркованных автомобилях.

Задуманное исполнялось молниеносно и на высоком уровне. Внутри здания все тоже было перестроено. Затхлые партийные кабинеты превратились в современные помещения — под стать насущным нуждам. С коммунистическим прошлым было покончено навсегда.

Сзади бывшего райкома, сразу за решеткой сада, находилось одноэтажное кирпичное здание бани.

Заведение это пришло в негодность еще задолго до того, как бывшие товарищи стали господами. Оно влачило жалкое существование, то закрываясь на ремонт, то вновь открываясь. В свое время господам партократам такое соседство было сильно не по душе. Они несколько раз под благовидным предлогом пытались закрыть заведение или перевести его в другое место, но всегда что-то мешало. Баня, как похабный кукиш, торчала позади райкомовского сада и после проведенного наспех очередного ремонта использовалась по назначению.

Владелец «Белого жасмина» оказался расторопным и дальновидным господином. Сориентировавшись, он через некоторое время приватизировал эту развалюху, от которой городские власти, не задумываясь, отказались, разрушил прежний забор и возвел новый, территориально объединив вместе оба заведения. Сразу же началась реконструкция старенькой бани.

Вот здесь-то, у «Белого жасмина», и затормозил «мерседес», плавно подкатив к широким воротам, которые немедленно распахнулись перед приехавшим гостем.

Небольшая асфальтированная стоянка справа от входа была сплошь заставлена иномарками. Во всем чувствовался высокий класс заведения.

Первым из машины выскочил высокий накачанный парень Вадим Сидельников и распахнул переднюю дверцу.

Оттуда неторопливо ступил на асфальт среднего роста мужчина одетый в дорогой, отлично сидящий на его плотной фигуре темно-синий костюм. Широкая в полоску ткань великолепно гармонировала с бледно-голубой тончайшей рубашкой и превосходно подобранным галстуком — иные высокопоставленные чиновники или дипломаты, которым по протоколу положено, хуже смотрятся. Впрочем, все уже давно перепуталось в наше сумасшедшее время, иного бандита от интеллигента в третьем поколении не отличишь.

Мужчина выглядел великолепно, настоящим барином, человеком, для которого не существует ничего невозможного. Умное лицо с серыми, как сталь, глазами, ироничная улыбка, застывшая на губах, уверенный твердый взгляд, которому должны подчиняться.

Так оно и было. Правда, господин в темно-синем костюме не принадлежал к чиновничьей элите. Вор в законе по кличке Артем, а по паспорту — Артем Семенович Беглов — достиг в этой жизни всех благ иным способом.

Он цепким взглядом окинул приведенный в порядок сад с красиво выложенными дорожками и удовлетворенно сощурился: его уже встречали.

Следом за ним из машины вынырнула еще одна фигура: высокий, слегка сутулящийся парень, определить возраст которого было сложно.

Его звали Александр Грабнев, а в зоне в насмешку окрестили Гребнем — на макушке круглилась заметная лысина, да и коротко остриженные волосы были редковаты. Выйдешь, на парикмахера тратиться не надо будет, веселилась братва. Но веселилась недолго. Вскоре Гребень проявил свой злобный, неуправляемый нрав и кличку стали произносить с уважением и страхом.

Его лицо всегда оставалось хмурым, а тяжелый недоверчивый взгляд исподлобья как бы ощупывал собеседника, ожидая всякой гадости. Детдомовец, хилый от рождения, в детстве парень навидался всякого: и побоев, и унижения, пока не стал таким, как есть. Силу ему заменяла злость. Доведенный до крайности, войдя в раж, Гребень мог опрокинуть более сильного противника. Бывало, что и ему доставалось, но это ничего не меняло. Он не лез на рожон, но не оставлял безнаказанной ни одной выходки против себя. Никому не доверяя, он признавал над собой одного хозяина — Артема, которому служил верой и правдой, с тех пор как судьба свела их в зоне.

Сейчас в свободно болтающемся клетчатом пиджаке Гребень смотрелся неважно, но это его мало заботило. К одежде он относился пренебрежительно. Если бы не хозяин, требующий порядка во всем, он так и ходил бы в протертой до белесости старой кожаной куртке. Шмотки его не интересовали, доставало другое. После очередной отсидки, кроме мучившего его хронического бронхита, он нажил еще несколько болезней.

Сегодня желчное волевое лицо Гребня кривилось от тянущей нудной боли в правом боку — одолевал приступ печени. Хорошо, не пью, мрачно думал он, а то уже давно бы подох. В свои двадцать семь он выглядел лет на десять старше.

Артем, несмотря на далеко не богатырское здоровье своего подручного, не променял бы его на несколько бугаев с отменными физическими данными. Он не занимался благотворительностью. В созданной им команде все решала личная преданность ему, Беглову. Гребень был предан Артему, как верный пес. Другого хозяина у него быть не могло.