Валерий Гусев - Розыгрыш с летальным исходом

– Да проще рюмки водки. Они ведь в трюмах обитают, углядели где-то, куда человеческий взгляд не проникает, трещину, глубокую влажную ржавчину, ну и смекнули…

Нильс рассмеялся – старчески, довольно. Но необидно.

– В том-то и дело, что ничего такого! Нет, подобное тоже бывает. Они даже как-то узнают о неисправности двигателей, помп, о рассохшихся без догляда шлюпках. Но это не тот случай.

– Интересно.

– Очень. Я, помнится, капитана предупредил. Тот лишь посмеялся. Однако послал команду проверить – нет ли где течи. Проверили, по плечу меня капитан похлопал. А назавтра в море вышел… Ну, я тогда в порту свой человек был. Я ведь и в море хаживал. Вы таки думаете, какой из еврея моряк, так думаете? Смотря какой еврей. Ежели вроде меня – антисемит, так что ж…

– Ты, Ильич, тут, в чужой каюте, мне национальную рознь не рассеивай.

– Это я так, к слову. К тому, что в порту, в диспетчерской я свой человек был. И все, что надо, из первых рук узнавал. – Он помолчал от тяжелых воспоминаний. – Вот и узнал: и двадцати миль от берега тот сухогруз не отошел, как на военную мину напоролся. Хорошо, что удачно. Винтами ее под корму подтянул, она там и грохнула. Никто не пострадал, и судно удалось в порт вернуть. Но вот как эти крысы про ту мину прознали, а?

– Ну, мина миной, а что с твоим препаратом? К чему рассказ-то? К тому, что очень они звери умные. И как чуют, что у них нелады в стае, тут же свое место дислокации, обитания покидают.

– Вот как? Что-то не очень верится.

Нильс пожал плечами и придвинул свою рюмку. Семеныч правильно понял.

– Я уже сколько лет этим способом действую.

– И что, все так и уходят? Все, все?

– Ну… Был случай, две самочки что-то не послушались, на борту остались…

– Вот видишь.

– Но они не выдержали, покончили с собой.

– Застрелились? – усмехнулся Семеныч.

– Зачем! – удивился Нильс. – Утопились. За борт прыгнули.

– Заливаешь, старина. Крысы прекрасно плавают.

– Даже тот, кто прекрасно плавает, – назидательно произнес Нильс, – если уж сильно захочет – утонет. Нет?

Семеныч признал его житейскую правоту.

– Так что метод мой уникальный. Представьте, целая стая лишается потомства. И если учесть, сколь ко его оказалось непроизведенным, то на моем счету – миллиарды. Даже неловко.

Тут дверь в каюту распахнулась и заглянул какой-то мужчина. Семеныч кивнул ему:

– Погоди, Серж, у нас разговор.

А Нильс, не дожидаясь, когда вновь закроется дверь, грустно продолжил:

– Да, миллиарды. Это только здесь, в России. А за границей…

– Ты и за границей побывал? – удивился Семеныч.

– У родни. На исторической родине. Они там себе виллы настроили, так и позвали меня – крыс вывести. В Израиле ведь тоже крысы есть.

– А что же ты не остался?

– А там одни евреи кругом. А если араб какой-нибудь покажется, так и тот не лучше.

– Опять за свое? – Семеныч постучал пальцем по столу.

И словно отозвавшись на этот стук, вошел капитан – весь в белом с золотом. Прошел к столику, сел, сняв фуражку, положил рядом. Сердито вздохнул:

– Плохо сработано. А мне днями в рейс идти. А у меня пассажиры, Николай Семеныч, элитные. VIP-персоны. Так я весь фрахт потеряю.

– Что ж, дело твое. – Семеныч встал и достал из нагрудного кармана рацию. – Я, собственно, что заглянул-то? Сигнал получил – большая партия наркотиков у вас в трюмах хоронится. Сейчас вызову ребят из спецназа…

Капитан вздрогнул, стал белее своего кителя. А Семеныч лениво и безразлично продолжил:

– Ты ж знаешь, как они работают. Положат весь твой экипаж мордами в палубу, перевернут все судно, может, и пробоин наделают. Найдут – не найдут, а на недельку рейс задержится…

– Постой, Николай Семеныч. Не первый год знакомы. Давай по-другому. Плачу дератизатору, пьем коньяк и расстаемся друзьями. Лады?

– В основном.

Конфликт был мудро улажен.

Капитан и примкнувший к нему Серж проводили гостей до трапа.

Капитан, глядя вслед Нильсу, зло прошептал:

– Жидовская морда!

– Он миллиардер, капитан.

Капитан повернулся к нему, не веря. Поверил. И они оба долго провожали завистливыми взглядами худую сутулую спину старины Нильса. Миллиардера в России. Не считая заграницы…

– А за пятьсот баксов чуть не удавился!

Янка нашла себе массу новых удовольствий в деревенской жизни. Она полюбила ходить за водой оледенелой тропкой к колодцу и за яйцами к тетке По-линке. Полюбила растапливать печь и курить возле нее в открытую дверцу, сидя на шаткой скамеечке. У нее посвежели чувства и даже появились мысли. Она стала отважно «философить» с рюмкой или с сигаретой в руке.

– Да, Серый… А если бы я не встретила тебя в свое время… Не сидела бы сейчас у дырявой печки и не пила бы с тобой по ночам водку…

– А дальше? – Мне было интересно.

– Ну… Рванула бы в какую-нибудь Европу. Женилась бы со своей красотой на каком-нибудь короле. И стала бы какой-нибудь королевой в каком-нибудь дворце. И сидела бы сейчас не у дырявой печки, на полу, а на каком-нибудь ковре. Или на каком-нибудь троне. В короне. Набекрень немножко. – Она показала руками, отбросив волосы, эту самую «бек-рень». – Вот дура-то была бы. Да, Серый?

«Да, Янка, да, – думалось мне в ответ. – Твое место у какой-то дырявой печки. А мое – у твоих ног. Приклонив голову на какие-то твои прекрасные колени».

Но я не успевал сказать ей об этом. Она ведь как птичка – то чирикнет, то…

– А ведь я, Серый, по крови сама по себе королева, без всяких королей. Не знал?

Я молчу. И думаю, не произнося вслух: не сомневаюсь, Янка моя – прямая королева от королей. От М. Мнишек и Г. Отрепьева, стало быть… Молчу. Что еще скажет, к чему подбирается?

– А вот ты, Серый, когда-нибудь задумывался о себе?

– Обо мне другие думают. А что?

– Скоро старость нагрянет, седина.

Она это сказала с такой угрозой, что я даже почувствовал за спиной ледяное дыхание. И обернулся невольно.

– Вот-вот, – злорадно продолжила Яна. – Скоро старость с сединой нагрянет, а ты еще ничего не сделал. Никаких мировых открытий. – Она начала злорадно перечислять, загибая палец за пальцем. – Ты даже никакой вершины не покорил. Ни одной картины не написал.

– Ни одного дома не построил, – помог я, – ни одного дерева не…

– Да, – подхватила Яна, перебивая в азарте обличения, – ни одного дерева не срубил!

– Не посадил, – поправил я.

– Вот видишь! Не срубил, не посадил…

– Разуваться будешь?

– Зачем? – удивилась она.

– Тебе на руках пальцев не хватит.

– Пожалуй… – Янка приоткрыла дверцу печки, бросила в огонь окурок. – Но я ведь не это хотела сказать. Ты, Серый, конечно, ничего не успел, но зато ты всегда вовремя оказывался рядом. Когда нужен кому-нибудь в беде.

А у Янки все наоборот: она исчезает именно тогда, когда я больше всего в ней нуждаюсь. И появляется именно тогда, когда именно в этом месте и в это время ее меньше всего ждешь. И больше всего от нее вреда.

В тот раз я так и не понял, что хотела сказать Яна. Узнал об этом позже. И вовсе не с ее слов, а когда пришлось действовать…

– Ты, Серж, никогда не задумывался, почему моя контора называется «Колумб»? Подскажу: потому что я по своей натуре – первооткрыватель. Что, нескромно? Но это факт. Я постоянно открываю в бизнесе новые пути. К далеким островам, где много-много зеленого золота.

– Поближе к делу, Витя. У меня через час просмотр новой программы.

– Виктор! – сердито поправил Витя. – Трудно запомнить? Я же просил.

– Ну, извини, открыватель, забылся…

– Слушай дальше. Вот тебе вопрос: чем сейчас выгоднее всего торговать? Скажешь: нефть, газ, недвижимость. И будешь глубоко не прав. Самый выгодный товар нынче – красота, молодость, нежность. Женская ласка, в комплексе.

– Проституция, что ли?

– Грубо, Серж, как грубо! Сфера сексуальных услуг, я бы так сказал. Романтично? То-то. А ведь сейчас и в этом бизнесе – кризис. Он застыл на месте. С самых древних времен не меняется в своей примитивной сути.

– Что ж тут менять? Веками отработано. Пришел клиент – оплатил услуги – получил их – ушел домой – к жене и детям.

– Застойно мыслишь, Серж. Нужно ввести в это пошлое дело элементы острой новизны, чтобы оно заиграло новыми красками: романтику, лирику, экзотику, чувства. Ухватываешь мысль?

– Любовь, что ли?

– Ты бровью-то своей меня не сбивай. Я ведь хочу, чтобы ты сознательно стал моим партнером. Соратником. Легализацию проституции мы все равно продавим. И никакие коммунисты нам не помешают, их песенка спета. Людям не «Интернационал» нужен, а интердевочки. В полном ассортименте: от эскимосок до самок пингвинов. В естественной среде. Я сейчас веду переговоры с одной французской фирмой. «Бугенвиль» она называется.

– А это кто такой? Не мореплаватель?

– Угадал. Сразу видно – ученый в прошлом. Ихний Бугенвиль вроде как бы французский Колумб. Кругосветное плавание когда-то совершил.