Джереми Камерон - Убили Винни

— Миссис Макаллистер, здрасьте, а Шерри дома?

— О, Ники! Что-то давно тебя видно не было! Как ты?

— Ничего, спасибо. Тут Шерри не заходил? Он был… — Видела она новости или нет? — Он с Винни О'Рурком был.

— Не знаю, он со вторника где-то пропадает. А ты к его девушке не заходил? На Баундари-роуд?

— А кто у него сейчас?

— Тина Даффи. Знаешь? Белая, худенькая такая, на Уолтера Сэвилла живет. Квартиру не помню — а этаж девятый, кажется… Попробуй, может, застанешь.

— Спасибо.

— Ты заходи почаще, не пропадай. Ты все еще с той девочкой встречаешься? С Келли?

— Встречаюсь, когда припрет. Только она уже не девочка давно.

— Да ну тебя, ей-богу! — рассмеялась она. — Заходи.

Тина. Знаем такую, как же. Не знал только, что теперь с ней Шерри спит. Я Шерри проблем подкидывать не хочу, только лет в пятнадцать я с ней тоже гулял.

Тина. Как же, как же. Поглядим, может, к Келли уже и не надо будет идти.

Пошел на Баундари-роуд. У них там сквозняк — с ног валит.

Я ей через дверь покричал, она открыла.

— Ники, ты чего?

— Шерри у тебя?

— Какой Шерри?

— Иди ты! Я серьезно спрашиваю.

— Не знаю.

— Он у тебя, да?

— Ты тупой, что ли? Нет его.

— Где он?

— Откуда я знаю?!

— Оттуда. Про Винни слышала?

У нее глаза забегали. Знает что-то. Про Винни уже слышала, теперь Шерри прикрывает.

— Его правда нет.

— Тогда куда он пошел? Смотри, он ведь не знает небось, как мы с тобой в суде…

— Рассказывай. Мне пофиг.

Уже покаялась, значит. Хорошо.

— А про Элвиса?

— Да флаг тебе в руки!

— А про Рияза?

— Мразь, гад вонючий!

Ага, про Рияза, значит, не успела.

— Ники, слушай, я правда не в курсе. Может, он к Ронни пошел, не знаю.

Ронни Гуд — это уже серьезно. Даже очень серьезно. Ронни как сказал — так и будет… Он дилер, с того и живет, но большие партии не берет, и товар у него нормальный. Все по-честному: чистый, без аспирина, без передоза. Крутой чувак. Мог бы уже на вилле жить, а живет на Вуд-стрит над зоомагазином. С ним так: ты его не трогаешь — он тебя тоже не трогает. Наверно, Шерри решил у Ронни пересидеть. Только с чего это Ронни его к себе пустил?

— Тина, — говорю. — У тебя подружки есть?

— И что?

— Он тебе что сказал: тут сидеть или сматываться?

— Да твое-то какое дело?

— Такое, что, раз он к Ронни подался, ты тоже не рассиживайся, а бери ребенка и давай в Илфорд, или в Австралию, или еще куда подальше, поняла?

Ну вот, одно доброе дело сделал.

Я в многоэтажках никогда не садился в лифт на том же этаже, куда ходил. Не то чтобы у меня была какая-то особая причина, просто в лифте тебя могут встретить, а это неприятно. Вместо этого я осторожно спустился по лестнице на восьмой. Подо мной, этажа на два вниз, кто-то тихо поднимался по ступенькам.

Вышел на площадку и пошел к лифтам. Сразу ткнул в обе кнопки. Первый подошел тут же, двери открылись — пустой. Я быстро заскочил — и на четвертый, чтобы не налететь на чувака на лестнице. На четвертом вышел — никого не слышно, вдруг тихо стало как в гробу. Спустился на второй: там всегда окно открыто, потому и сквозняк такой. Подтянулся, через подоконник перевесился, огляделся и спрыгнул. Осторожненько за угол выглянул — ё-моё! Прямо перед домом новый БМВ, весь блестит, стекла тонированные. Рядом — никого. И никто его не курочит, что характерно. Пробрался между машин и вышел на Биконсфилд-роуд.

Потом вдруг грохот — как будто взрыв где-то. На девятом этаже из окна вылетает что-то большое. Я сначала подумал, человек. Нет, телек с видиком. Стекло оконное вдребезги. Потом секунды две тишина (я думал, часа три прошло) — и — хлобысть! — об асфальт. Видимо, это тема у них такая — все в окно кидать.

Позвонил с сотового в полицию (второй раз за вечер, прямо постоянный клиент). Сказал, где и что. Сам не назвался.

— Вы давайте шевелитесь. И снайперов берите. Это они Винни О'Рурка скинули. — Теперь сообразят, что это я. — Серебряный БМВ, номер К598 АРО. Давайте, а то уедут.

В полиции тоже народ серьезный — через полминуты первая машина подъехала. Потом за две минуты еще шесть: копы, фургоны, скорая — весь набор, короче говоря. Только БМВ через двадцать пять секунд уехал, они его даже видели, как он по Блэкхорс рванул — тормоза визжали. Догонять смысла нет, и потом они ее тут же и бросили. Дорогая машина, сразу видно, что не только что краденная. Хотя и не новая, просто отделана хорошо.

Потом выяснилось, что с Тиной все нормально, ей только технику попортили. Здорово ребятки обиделись, здорово.

Теперь у меня было два варианта: или им нужен был я, что вообще-то очень печально и для меня, и для всех моих знакомых; или же им нужна была Тина, и тогда они на шаг впереди меня, и так все время будут меня опережать. Так или иначе, попал я конкретно.

У меня тогда было правило: с крутыми не связываться. Налетел на крутого — лучше уступи. Лох какой-нибудь у бильярд-клуба — это одно, а три жлоба под потолок — это уже другое. А если народ людям ноги пилит, а потом в окно — тут вообще без вопросов.

Только в этот раз все было по-другому. У ребяток были явные проблемы с головой. И, потом, они, во-первых, убили Винни, а этого я им простить не мог ни в коем случае, а во-вторых, ясно было, что они уже все равно меня ищут либо скоро начнут искать. Так что тут было без вариантов, все одно — война.

В общем, выбор: либо съезжать в Глазго прямо сейчас, либо что-то с ними решать. При таком раскладе надо было кого-то искать, одному неприкольно.

Это все наш священник придумал. Сидел я у него как-то на исповеди, о грехах моих толковали, и вдруг он говорит: а ты не хочешь это все записать? Вроде мемуаров. Это будет даже немного на Библию похоже, потому что там тоже все грешили.

Только проблема в том, что я Библию в глаза не видел. Я все больше Джеймса Герберта[2] читал.

Исповедь — ценная вещь, потому что тебя тогда из камеры выпускают. Правда, викарий у нас не католик, и я вообще-то тоже, но я к нему все равно потрепаться хожу по воскресеньям. Если хорошо покаешься, еще и чаю получишь.

По воскресеньям у нас народ в часовню ломится как сумасшедший: делать-то больше нечего, максимум вечером фильм покажут. Из часовни, если что, и бежать удобней. Еще можно подать заявку на беседу со священником, потому что в воскресенье, кроме него, никуда не выпускают. Короче говоря, решил я по воскресеньям на исповедь записаться. Правда, тут надо хоть немного в духовных делах разбираться. Но викарий мужик нормальный, понимает, что мы, в общем, так — несерьезно. Иногда даже дает по телефону позвонить, если у тебя духовные проблемы серьезные.

Между прочим, в тюрьме лучшая работа — при часовне. Даже лучше, чем на посту или в библиотеке. Ходи себе куда хочешь, никто тебе слова не скажет. Главное — иди так, как будто на службу, и все. Правда, тут уже надо в Бога верить по-настоящему. В часовню, на исповедь — можно и так, а чтобы помощником — нужно правда верить.

Короче говоря, сидели мы с ним в воскресенье ближе к вечеру, разговоры умные вели, я ему в двух квартирных сознался — так, без красот, чтобы зря человека не пугать. Потом я с ним специально о футболе заговорил, чтобы он мог показать, что тоже в жизни понимает. Потом опять про грехи — хотел еще чашку чаю заработать. Собрался уже за занавесочку идти каяться, и тут он говорит: «А ты не хочешь это все записать?»

Я: «Зачем это? В стенгазету, что ли? Или на этом можно будет потом денег наварить, если я завяжу?»

А он: «Ну, конечно, сначала я должен буду посмотреть… Важно ведь, чтобы это было полезно для читателей».

Я было отнекиваться: еще бы! Если он про все мои подвиги узнает — никаких мне больше часовен по воскресеньям, буду как невоспитуемый все утро в камере париться. Я такой: «Ну-у, не знаю даже, вы ведь прочитаете — расстроитесь. Мне еще подумать надо». Он мне говорит: «Подумай».

Он мне дал Библию почитать, чтобы я идею понял. Я там неприличные места полистал — ничего. Лихо он меня, однако, в оборот взял. Дальше, надо думать, в Открытый университет[3] поступать будем.

Ну вот, все хорошо, я уже было писать начал, и тут они ко мне Зеркальщика подсадили!

Клиент, конечно, — таких поискать.

Лет под тридцать уже, худющий, стрижка какая-то кривая: с одной стороны длинней, с другой короче — все время кажется, что он куда-то в сторону наклоняется. Запускают его в камеру, а он прямо светится весь, как будто премию получил. Я его спрашиваю: за что, мол? На всякий случай: мало ли, вдруг карася подсадили. Он заулыбался, головой затряс, захихикал:

— За зеркала опять. Боковые.

— Зеркала?

— Ага! Пять штук — в хлам. «Ауди», два «Эскорта», «Нова» и БМВ один. Блин, круто! Потом копа привел — показал.