Сергей Макаров - Узник комнаты страха

– Понятно, – сочувственно покивал головой Пал Палыч, – но начальство, как говорится, надо знать в лицо. Господин этот, тело которого только что унесли, был важным чиновником в вашем районе. Очень вероятно, что кому-то он стал поперек горла. Не посодействовал или вовсе помешал.

– Чем он руководил?

– Департаментом землепользования в Бутово.

– Да что вы говорите?! – воскликнул Цилицкий так, будто это напрямую касалось его личных интересов. – Вот же как странно получается: он – чиновник всего лишь районного масштаба, а цену за портрет мне предложил такую, какую не каждый олигарх отжалеет. Я думал, он предприниматель.

– Олигархи потому и олигархи, что деньги берегут. Они их с изрядным трудом добывают, а чиновникам капиталы с неба падают. Особенно если чиновник сидит, как говорится, «на земле». За землю всегда дрались, дерутся и драться будут.

– Ага, я, кажется, понимаю. «Сидящий на земле» чиновник может хорошенько погреть руки.

– Весьма образно, – кивнул Пал Палыч, глядя на обрисованный контур трупа.

– Ну да, ну да, на том и стоим, на образности. Работа такая.

– А моя работа – разобраться. Так что, господин Цилицкий, прошу вас никуда не уезжать в ближайшее время и по первому же вызову явиться к нам для дачи официальных показаний.

– Я никуда не собираюсь уезжать, – безразлично кивнул художник, – так что буду рад еще одной встрече. До свидания. Был рад познакомиться. То есть я хочу сказать, что при других обстоятельствах…

Влад Зубров, Толик-Столик и Шмилкин терпеливо сидели в своем мультивэне и через тонированные стекла наблюдали за происходящим. В темноте было плохо видно, кто ходит вокруг да около, но сам подъезд освещался ближайшим, слава Богу, работавшим фонарем довольно ярко. К тому же тут все еще урчали несколько служебных полицейских машин, освещая площадку перед домом зажженными фарами.

Как и предполагал командир, тело вынесли вскоре после того, как они ушли из мастерской. Еще через несколько минут после этого из подъезда вышел Кузнецов, сел в свою служебную «Волгу» и растворился в суматохе московских дорог.

– Пал Палыч уже не тот, – не без сочувствия в голосе прокомментировал Зубров. – Я помню, как он давал жару еще лет пять – семь назад, о нем вся Москва говорила.

– И мы состаримся, – равнодушно констатировал Анатолий, а Шмилкин на водительском месте только повернул голову, косясь в салон, где расположились коллеги, и громко хмыкнул.

– Ты, Столик, да, – отбрил Влад, – состаришься. А я не доживу. У меня работа смертельно опасная.

– Одну работу работаем, между прочим, – напомнил обиженный Столовой.

– Ну да, ну да, – кивнул Зубров и согнал с губ улыбку. – Ладно, все – шутки в сторону. Менты разлетелись и теперь вот-вот появится художник. Готовимся к преследованию.

– Всегда готовы, – заводя мотор, ухмыльнулся Виктор.

Минут десять ничего не происходило. Шмилкин на своем водительском посту расслабился, откинувшись на спинку сиденья, но вверенный ему мотор минивэна тихонько похрюкивал, готовый вмиг взреветь на полных оборотах. Наконец в темноте прошуршал мимо и остановился около подъезда ярко-зеленый Mini Cooper. Из машины вышла женщина в длинном кожаном пальто, его расцветка имитировала шкуру леопарда. На ногах у нее были такие же леопардовые сапоги на высокой шпильке. Женщина нажала несколько кнопок в своем мобильнике, сказала в аппарат пару-тройку слов, выключила связь и закурила тонкую сигарету.

– Мужики, а шкурка эта натуральная или плюшевая, как думаете? – спросил Шмилкин.

– Ты тут не браконьеров ловишь, а преступников, – напомнил ему из темной глубины автобуса Зубров, – знай свое дело.

– А вот и мой тезка! – воскликнул, встрепенувшись, юноша.

Женщина вознамерилась сделать всего третью затяжку, когда на освещенном уличным фонарем пороге подъезда материализовался Цилицкий. Он воровато огляделся по сторонам, поцеловал дамочку и юркнул на переднее сиденье ее машины. Женщина же, в отличие от ее дружка, вела себя спокойно. С истинно королевской грацией она докурила свою сигарету. Когда она небрежно бросила окурок в сторону мусорки, Зубров хлопнул Шмилкина по плечу:

– Трогай, Ильич, не зевай, миленький! Пускай они после нас стартанут. Дорога отсюда только одна – не потеряются. Как только свернем со двора, вперед их пропусти. Дальше следуй за ними аккуратно. Посмотрим, куда намылился наш утонченно-интеллигентный садист.

На проезжей части Mini Cooper рванул так, что Шмилкин даже чуть растерялся, уж очень неожиданным был такой ход, казалось бы, спокойной, уравновешенной дамы на высоченных шпильках.

– О! С этой мадам не легко вести личную жизнь – хмыкнул Столовой, хватаясь за ручку над окном, чтобы при рывке удержаться на месте.

– А ты рассчитываешь на такой вариант, что ли? – полюбопытствовал Зубров.

– Просто подумал. Она же играет какую-то роль в этой пьесе. Вот и набрасываю ее психологический портрет. С этой женщиной сосуществовать сложно.

– Если не отдаться целиком, без остатка, ее воле, – принял игру в аналитику Зубров. – Я полагаю, что человеку, который не любит сам принимать решения, такая партия будет по вкусу. Отдайся потоку – да и плыви себе быстро и уверенно вперед…

– Да, тем более, что говно не тонет, – кивнул Столик.

Mini Cooper вел себя на дороге уверенно и дерзко. Машинка подрезала соседей, бесстыдно обгоняла, врезаясь в правый ряд перед мирно урчащими автомобилями обывателей, но признаков того, что водитель заподозрил слежку, заметно не было. Это была просто жесткая езда без комплексов неполноценности и с полным пренебрежением чужим мнением.

В таком темпе довольно скоро, несмотря на вечернюю загрузку московских дорог, ведущих в сторону области, обе машины доехали до окраины. В этом месте Бутово с противоположной от МКАД стороны было темным и недружелюбным. Тут Зубров приказал Шмилкину чуть притормозить и отпустить Mini Cooper на некоторое расстояние вперед, так как в этой пустоте они уже всерьез рисковали засветиться.

После третьего поворота во дворах команда Зуброва не обнаружила впереди зад шустрого автомобиля.

– Ну что, командир, переходим в режим тупого сканирования территории? – спросил Виктор, прекрасно зная, каким будет ответ, потому что других вариантов попросту не было.

Зубров не ответил. Столовой тоже промолчал, даже не отвернув голову от окна.

Автомобиль стоял в пятом дворе. Он замер около самого крайнего подъезда самого крайнего дома – дальше начиналась черная бездна, которая, возможно, вынашивала планы захвата города, но понятно было, что гораздо скорее город сам проглотит ее.

На этот раз уже не спрашивая, что ему делать, Шмилкин притормозил чуть в стороне, потянулся к бардачку перед пустующим пассажирским сиденьем справа от себя и, достав блокнот и карандаш, записал адрес дома.

– Четвертый подъезд, – одобрил его действия подсказкой Зубров.

– Последний, – с оттенком ухмылки вставил свое слово Столовой.

Зашвырнув блокнот обратно, Витя повернулся и спросил:

– Инспектируем подъезд?

– Нет, поехали. Мерзнуть не будем. Пробьем по базе, выясним, кто в этом подъезде числится в жильцах. А топая по этажам, обнюхивая все двери подряд, мы вряд ли найдем, в какую квартиру они зашли. Погнали, мужики, домой!

– Согласен, – кивнул, трогаясь, Шмилкин.

– Только жрать охота, Влад, – прогудел из темноты автобусного чрева Столовой. – Может, заскочим к нашему хлебосольному другу?

– Правильная мысль! – охотно согласился Зубров. – Погреемся, расслабимся и заодно перетрем в свете последних событий кое-какие насущные дела.

– К Марату, что ли, рулить? – уточнил Виктор, включая радио.

– Так точно, солдат, туда.

Повезло! В сестринской никого не было. Впрочем, нечему удивляться – дневная смена закончилась уже час назад, все разбежались, а единственная на это время хозяйка помещения – ночная дежурная, как обычно, в начале своей смены ходит по этажам и отделениям, здоровается с подружками и делится с ними последними новостями своей незамысловатой жизни.

Люся с удовольствием плюхнулась на мягкий диван и крепко обняла, прижав к животу, сразу две диванные плюшевые подушки. Под закрытыми веками мелькали окровавленные скальпели, разматывались белые бинты, тут же покрываясь алыми пятнами. Длинные пальцы в резиновых перчатках нащупывали что-то во влажном месиве вскрытой человеческой плоти. Последняя операция этого дня продлилась дольше, чем обычно. Леня нервничал, Томка, его глуповатая ассистентка, все время роняла инструменты. Это была особая операция, не стандартная, как она поняла из поведения Лени. Но обошлось без осложнений. Хотя нервов сегодня потрачено было очень много, причем впустую, как казалось Люсе. Девушка закинула подушки за голову и вытянулась на диване.

Еще не выветрился Ленькин запах. Для него операция всегда была особенно сильным возбуждающим событием. Сам он объяснял это тем, что, оперируя человека, чувствует себя стоящим на границе жизни и смерти, как будто спорит со смертью, а совокупляясь с женщиной, как бы вбрасывается в обычное течение бытия. Интересно, подумала девушка, если моя смена не совпадает с его сменой, кого он трахает, жестко и самозабвенно, как будто мстит смерти за ее попытки ворваться в человеческую плоть в виде болезни? Неужели Томку? Нет, не может быть. Если бы было так, не тащил бы он ее, Люську, к себе на глазах у ассистентки. Интересно, а что она думает? Догадывается или нет, в чем смысл уединений сладкой парочки сразу после операции?