Владимир Колычев - Невеста мафии

– Вот тебе и девочка от мертвого сутенера, – вслух подумал я, вспомнив наш последний разговор с Юркой. – Накаркали, черт!

Девочка есть, а сутенеры, увы, еще живые… Возможно, это и в самом деле были сутенеры, потому как девушка, судя по всему, при жизни исповедовала легкость полового бытия. Или проституткой была, или стриптизершей, или то и другое. Но наверняка деньги за свои услуги она брала немалые. Слишком уж хороша она была для уличной дешевки… Впрочем, это всего лишь мои предположения; что и как было на самом деле, покажет расследование. А пока что мне нужно было заняться сторожами, которые получили деньги, но так и не успели их отработать.

Низкорослый мужичок с испитым лицом безжизненно лежал у входа в сторожку, уложив голову на нижнюю ступеньку полуразрушенного крыльца. Глаза широко раскрыты, рот перекошен, с уголка губ за шиворот тонко струилась кровь, на грязной, некогда белой рубашке растеклись два багровых пятна. Два пулевых отверстия – грудь и живот. Но у этого типа был еще как минимум один помощник.

Гробокопатель обнаружился в глубине сторожки, в темной, сырой и провонявшей комнате за дощатым ящиком, очень похожим на тот, в котором доставляется из армейских недр «двухсотый» груз. Забился в угол, закрыл лицо руками и трясется, как отрубленный собачий хвост.

Осмотрев комнату, я никого больше не обнаружил. И со сторожем решил пока не общаться. Я не стал отнимать рук от его лица, просто взял и защелкнул на левой один браслет наручников, другой прикрепил к ручке на торце ящика. Пусть пока сидит, ждет своей очереди, которая обязательно до него дойдет.

Я уже понял, что имел дело с очень серьезным противником. Парень в бейсболке и его дружок оказались предусмотрительными, а значит, и опытными преступниками. Прежде чем подъехать к сторожке, по пути к ней они сбросили в прикрытие человека с весьма солидным оружием. Автомат это был или пистолет-пулемет, покажет экспертиза, но то, что погиб капитан Стеклов, говорило само за себя… И Юрки больше нет, и преступники ушли. Кошмар.

Можно было бы прямо сейчас начать детальный осмотр места происшествия. Возможно, из кармана парня, сбитого мною с ног, что-то вылетело – может, бумажник с паспортом или даже пистолет с отпечатками его пальцев. Возможно, что-то интересное я мог бы обнаружить возле трупа девушки. Но сейчас я больше думал о другом. Этот самый труп сам по себе мог стать важной уликой против преступников, и это значило, что лихие парни могли вернуться за ним. Может, они уже покинули свою машину и возвращаются ко мне, чтобы забрать брошенное тело. Окружат меня с двух сторон, атакуют с флангов и отправят вслед за Юркой.

Не могу сказать, о чем я тогда думал больше, о собственной безопасности или о представившейся вдруг возможности расправиться с убийцей. Как бы то ни было, я разоружил Юрку – прежде всего, чтобы восполнить израсходованный боезапас, вернулся в сторожку, встал у окна с пистолетом на изготовку.

В комнате воняло бомжатиной вперемешку с густым сивушным духом. Возможно, кладбищенская администрация нарочно нанимала сторожей из деклассированной прослойки, если точней, помойки общества. Вместо жилья – сторожка, вместо денег – паленая водка и то, что заработаешь на ночной неучтенке. Если так, то официальная зарплата уходит ясно куда… Впрочем, с этим пусть разбирается специалист по экономическим преступлениям, а такого в это громкое дело впрягут обязательно, это и без кофейной гущи понятно. А мое дело маленькое – преступников найти, взять за горло и держать в подвешенном состоянии до тех пор, пока суд не воздаст им за убийство моего друга.

Форточка в окне была наглухо закрыта, и все мои попытки открыть ее к успеху не привели. Тогда я просто разбил стекло рукоятью пистолета, вынул податливые осколки. Теперь можно было дышать полной грудью, а главное – вслушиваться в кладбищенскую тишину. Может, преступники вернутся за трупом на машине, тогда об их приближении можно будет узнать по шуму автомобильного мотора. Если они попытаются добраться до места кварталами мертвых, то я услышу хруст веток и шуршание щебня под ногами.

Но все было тихо. А вскоре на площадку перед сторожкой выехал бело-синий «Форд» с экипажем патрульно-постовой службы, а за ним – микроавтобус оперативно-следственной группы.

Только тогда я вплотную занялся гробокопателем, который по-прежнему не подавал признаков жизни.

Это был парень лет двадцати пяти – тощий, с изъеденным фурункулезом лицом. Взгляд тупой-претупой, как у клонированной овечки Долли. На сходство с бараньим племенем указывали еще и его волосы – кучерявые и свалявшиеся от грязи до плотности необработанного каракуля. А воняло от него потным некастрированным козлом.

– Как зовут?

– В-Вася… – в каком-то животном ужасе выдавил парень.

– Как же так, Вася? И друга моего убил, и девушку мою закопать хотел.

– Я… Я не убивал!

– А кто его убил?

– Н-не знаю!

– Если не знаешь, значит, ты и убил… Думаешь, в тюрьме хорошо будет – постель чистую дадут, макаронами накормят? Так не доживешь ты до тюрьмы. Ты же сотрудника милиции убил!

– У-у-у! – скулящим воем отозвался он. – Не убивал!

– А кто убил?

– Ну, там стреляли…

– Кто приезжал? Кто деньги тебе дал?

– Не мне!

– А кому?

– Сашка деньги брал… Убили Сашку-у-у-у…

– Кто деньги ему дал? Как их зовут? Откуда они?

– Не знаю… Сашка знает… знал… а я не-е-е!..

– Откуда ты знаешь, что Сашка их знал?

– Рыжий позвонил, он там на воротах, он их пропустил… Он Сашке позвонил, сказал, что Шрам едет…

– Кто едет?! Шрам?!

– Ну да, Сашка его так назвал… Он, говорит, недавно хоронил одну девку… А я здесь с прошлой недели… Я ничего не знаю…

– А почему Шрам? Кто его так называет? Все или только Сашка?

– Я не знаю. Рыжий сказал, что Шрам. Сашке сказал, а Сашка мне…

Я думал о том, что эта кличка, возможно, и не была приметой, через которую по оперативным каналам можно было выйти на преступника. Рыжий мог придумать ее сам, для внутреннего, так сказать, пользования. Но в то же время эта кличка была характерна для парня в бейсболке. Слишком уж изуродован рубцами его подбородок, который сам по себе мог служить особой приметой…

– А Рыжий тоже девку закапывал?

– А-а… не знаю! – мотнул головой гробокопатель. – Может быть, он уже здесь давно…

– Ну, посиди пока здесь.

Я стремительно вышел из помещения и на крыльце нос к носу столкнулся с Олегом Семирядновым. Молодое дарование двадцати семи лет от роду – уже майор, но еще пока не начальник следственной части нашего РОВД, хотя назначение на эту должность – дело уже почти решенное.

Короткая командирская прическа, холеное лицо с по-юношески нежной кожей; резкие черты лица в гармонии с мягкой, но себе на уме улыбкой. Глаза светлые, взгляд открытый – как огромный лиман с чистой, но мелкой водой, под которой скрывался толстый и темный слой ила. Спортивного вида, подтянутый, с отличной строевой выправкой. Форма сидела на нем идеально, как будто мундир шился не абы где, а в кремлевском ателье. Грязь ли на улице, снег ли с минеральной солью – брюки на нем всегда идеально чистые, наглаженные, и туфли надраены чуть ли не до зеркального блеска. При нем неизменно была кожаная папка, с которой он обращался с таким изяществом, с каким франт крутил бы тросточку с золотым набалдашником.

Я как-то заметил, что по положению этой папки можно было судить о настроении Олега. Если он растерян и не знает, как себя вести, то папка закрывает живот. Если она под мышкой, значит, он готов действовать быстро и с огоньком. Если болтается, зажатая в двух пальцах, значит, настроен он романтически и любая женщина, что проходила мимо него, могла быть облагодетельствована изысканным комплиментом. Что-что, а говорить Олег умел.

Он и сейчас был наглажен и начищен. И папку свою он держал в одной руке, прижимая ее к бедру. Это указывало на его решимость повернуть следствие в правильном направлении, но в то же время просматривалась и некая неуверенность, потому что папка находилась на такой высоте, что ею тотчас можно было закрыть живот. И то, что при моем внезапном появлении Семиряднов не перевел этот свой психологический барьер в защитное положение, свидетельствовало о крепости его нервов. Он же не сразу сообразил, что это я выскочил ему навстречу. Должен был испугаться, закрыться для внешней и внутренней защиты… А может, он просто не успел растормозиться, чтобы привести себя в боевое состояние…

– Петрович, ты?!

Я был на семь лет старше Олега, и стаж работы в органах у меня посолидней, но это ничуть не мешало ему обращаться ко мне на «ты». «Выкал» он мне, пока ходил в лейтенантах, а получив четвертую звездочку на погоны, распоясался. Скоро и большая звезда подоспела, тут уж я ему даже не ровня. Подумаешь, какой-то капитан из уголовного розыска…

Я бы, конечно, мог заставить его уважать свой возраст – для этого достаточно было вплотную пообщаться с ним на татами в зале служебно-боевой подготовки. Но тогда бы могло показаться, что я завидую ему. Ведь он уже майор, а я все еще капитан, хотя уже и старший опер.